Читать книгу 📗 "Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» (СИ) - Эльденберт Марина"
— Так, Василиса, придержи своего зверя, — сказал Степан. — Давай, чтобы я тебя видел и слышал, вперед не убегай.
— Хорошо. Беня, рядом.
Псу явно что-то не нравилось. Он почему-то оглядывался, потявкивал коротко, волновался… Варя была уже близко? Мы так кричали, что, наверное, разбудили всех белок в округе.
Беня вдруг резко свернул и попер напролом через кусты. Хорошо, что у меня были закрыты руки и ноги, потому что ветви били наотмашь, и в какой-то момент мне досталось по щеке. Я вдруг поняла, куда пес нас ведет. К тому самому лесному озеру, где мы совсем недавно купались с Елисеем. Но если днем было волшебно и романтично, сейчас в лесу царил ледяной пронизывающий ужас.
— Варя! — отчаянно крикнула женщина. — Дочка!
Мы с Беней преодолели овраг и корягу, заросли то ли малины, то ли еще чего-то колючего, и пес, оказавшись на берегу у черной воды, вдруг резко сел и завыл…
Подошедшие мужчины быстро осмотрели следы, переглянулись, и под пробирающие до костей вопли женщины стали раздеваться, чтобы по очереди залезть в воду. Только Игнат остался на берегу: он прочесывал камыши и подлесок, потому что пес больше никуда идти не желал. Беня бросился было в воду за мужчинами, но передумал, а я попыталась успокоить женщину.
Это было невозможно. Она рвала на себе волосы, металась, то забегая по колено, то возвращаясь на берег. Потом дернулась было к камышам, передумала, снова закричала… у меня на глазах выступили слезы, стало трудно дышать. Хоть бы ничего страшного не случилось с девочкой!
Вдруг Беня резко развернулся, показал клыки и ринулся в лес. Я, так как все еще сжимала намотанный на руку поводок, полетела за ним, врезалась в дерево, поняла, что почти цела, и крикнула:
— Стой! Нельзя!
Но его было не остановить. Неужели он взял новый след? Или в чаще было что-то опасное, например, кабан?
— Беня, чтоб тебя!
Поводок опутал запястье, и там наверняка уже остался синяк, но волновало меня не это. Я боялась потерять Беню и лишиться глаз, а еще упасть. И конечно упала в ту же секунду, когда подумала об этом.
— Отлично, — негромко сказал сумрак, и стало трудно дышать.
Тьма душила меня, я не могла ни подняться, ни закричать, но расслышала глухое утробное рычание. А затем удар, и еще один… Кто-то совсем рядом вскрикнул, донеслись звуки борьбы.
— Ублюдская псина!
Я приподнялась на четвереньках: Беня драл мужика, который явно не ребенка в лесу искал. Этот человек пытался меня утащить, ударил, придушил… А если у него оружие?!
— На п… – успела глухо крикнуть я, и оказалась снова повалена на землю.
Бандитов было двое. Беня не мог справиться с обоими, хотя защищал меня отчаянно и яростно. Здоровенная рука прижала к моему лицу какую-то тряпку…
— Быстрее! — сказал тот же голос.
Другой голос коротко вскрикнул, и меня вновь отпустили. Голова кружилась страшно, я не могла понять, куда бежать, слепо шаря вокруг и натыкаясь на корни деревьев. Беня вдруг жалобно, по-щенячьи заскулил, и все внутри оборвалось, когда услышала:
— Так его!
— На помощь!.. — Получилось слабо, жалко, испуганно.
— Беня...
Я не слышала его рыка или лая. Меня снова схватили. Фонарик окончательно потух. Издалека раздался детский плач, радостные возгласы, знакомый голос назвал мое имя…
Лес поглотил меня, окутав напоследок холодными и колючими каплями хлынувшего дождя.
Очнулась я от того, что неподалеку кто-то громко ругался. Или от холода: в конце концов, лежать на холодном полу даже летом не очень приятно. Спасало только то, что камень выстилали доски, но из-за сырости и недавно прошедшего дождя меня все равно колотило так, что зуб на зуб не попадал. Голова кружилась, как будто я танцевала безостановочно, мутило, как после неудавшейся вечеринки. Или после удавшейся, это как посмотреть. В конце концов я встала на четвереньки: попытка резко подняться грозила мне новой потерей сознания.
В памяти мелькнул жалобный скулеж, и сердце болезненно сжалось. Но я приказала себе не раскисать: не время сейчас, в конце концов, мне нужны силы. Судя по маленькому окошечку под самым потолком, находилась я в подвале какого-то дома. Именно благодаря этому окошечку, в которое могла пролезть разве что кошка и сквозь которое сейчас лились холодный лунный свет и сырость, я могла рассмотреть сваленный здесь всякий хлам: доски, стремянки, мешки, видимо, с остатками стройматериалов.
Осторожно, чтобы не шуметь, я подползла к двери и прислушалась:
— #$@%$#! Это же надо быть такими тупыми! — донесся из-за двери поразительно спокойный для таких эмоциональных высказываний голос. Я даже поразилась тому, как он вообще может звучать так при том, что говоривший ругался. — Вам что было сказано? Напугать деревенских посильнее! Напугать! А не похищать ребенка и уж тем более эту… Василису.
У него даже Василиса прозвучало как ругательство.
— Так она сама… это не мы…
— Сама! Это не мы! — передразнил тот самый спокойный «голос». — И что вы Кириллу Кондратовичу скажете? То же самое? Тогда сразу готовьте себе мешки, в них вас и закопают.
— Глеб, ну серьезно…
— Гле-еб, ну серьезно, — перебил тот. — Думайте, пока время есть. Завтра утром он вернется, и хорошо бы вам до этого времени найти адекватное объяснение тому, что вы тут учудили.
— А не много ли ты на себя взял, тощий? — вступил третий голос.
— Бык, заткнись, — осадил его второй.
Раздались удаляющиеся шаги.
— Не, ну а чо он?
— Чо он! Прав он, надо было ее в лесу бросать! Эта мелюзга расскажет как за лешим побежала, чтобы ее хомячка с того света вернул, а девка с собакой мало что видела. Нас уж точно не описала бы, там темно было. Тучи. Так что никаких доказательств…
— Стой, Темыч, только не надо сейчас всех собак на меня вешать! Ты ж сам сказал «забирать». Потому что психанули мы оба. Откуда ж я знал, что эта псина натаскана след брать? Думал, обычная деревенская тварюга, которая куриц охраняет.
Эти двое тоже куда-то утопали, а я приникла к двери, чтобы понять, далеко или нет. Судя по характерным звукам, бандиты поднимались по лестнице, хлопнула дверь, и все затихло. Только тогда я решилась подергать дверь в слабой надежде, что меня забыли запереть.
Увы. Мало того, что дверь была заперта, так она еще и выглядела весьма основательно, такую плечом не выбьешь. Хотя мне, как мне кажется, это грозило вывихом плеча в лучшем случае.
Закусив губу, я подошла к строительным козлам и потянула их в сторону окошечка. Они были тяжеленные, но я старательно тащила, тащила и тащила их к стене. До тех пор, пока не стало понятно, что у меня получится прямо с них дотянуться до единственной возможности осмотреться. Отдышавшись и справившись с головокружением (меня все еще продолжало слегка тошнить), я влезала на деревянные козлы и встала на цыпочки.
Луна освещала какой-то газон и высокие ворота, за которыми ничего не было видно. Получается, что дом стоял вплотную к этой стене, поэтому обзор был не айс. «М-да, влипла ты, Василиса. Влипла по самое не балуйся», — подумала я. И, похоже, с этим пока ничего не поделать. Из положительного — я жива. Из минусов… все остальное. Но, как говорил мой дед, «Пока ты жив, ничего еще не кончено».
Я спрыгнула на пол, стянула с мешков прикрывающий их брезент, постелила на козлы, залезла обратно и завернулась в него. Что-то мне подсказывало, что завтра мне предстоит совершенно ужасный день, и чтобы его выдержать, стоило поспать. Хотя весь мой организм противился этому: начиная от сердца, которое колотилось так, как будто собиралось выпрыгнуть из груди и заканчивая трясущимися руками (я уже не была уверена, что это от холода), я пообещала себе, что не умру здесь. И вообще в ближайшее время не умру, мне вон с Елисеем еще глэмпинг надо обустраивать.
При мыслях о Елисее мне мгновенно стало теплее, как будто вместо брезента было теплое одеяло. Потом я начала считать от одного до ста и обратно и глубоко дышать. И вот где-то посреди этого я и заснула, а проснулась от странного ощущения, что надо мной кто-то стоит.
