Читать книгу 📗 "Горячие руки для Ледяного принца (СИ) - Морозова Рита"

— Мне нужно встать, — вдруг сказала я.

Эдгар хотел возразить, но я уже ставила ноги на пол.

И тут же рухнула бы, если бы он не подхватил меня.

— Видишь? — он усадил меня обратно. — Ты ещё слаба.

Но я не сдавалась.

— Хочу… на улицу.

После долгих уговоров он позволил мне выйти, поддерживая под руку.

Дверь мастерской скрипнула, и я зажмурилась от яркого света.

Когда глаза привыкли, я увидела деревню.

Небольшие дома с соломенными крышами. Узкие улочки, вытоптанные до земли. Вдали — поля, золотящиеся под солнцем. И горы — высокие, синие, уходящие в небо.

Ничего из этого я не знала.

— Красиво, да? — Эдгар улыбнулся. — А ты говоришь — «не мой мир».

Я не ответила. Потому что в этот момент из-за угла выбежал маленький мальчик, лет шести, с разбитым коленом. Он рыдал навзрыд, прижимая ладошку к кровившей ссадине.

И прежде, чем я успела подумать, мои руки сами потянулись к нему.

— Давай посмотрим, — услышала я свой голос.

Я взяла его руку, и вдруг…

Тепло.

Оно разлилось по ладоням, как горячая вода. Я даже вздрогнула от неожиданности. Мальчик перестал плакать и уставился на меня круглыми глазами.

— Не бойся, — прошептала я.

Тепло потекло сильнее.

И — о чудо — кровь остановилась. Ссадина не исчезла, но края её словно сжались, покраснение ушло.

Мальчик ахнул.

— Мама! — закричал он. — Она волшебница!

Я отдернула руки, как от огня.

Что это было?

Эдгар смотрел на меня странно — не с испугом, а с… надеждой?

— Ну вот, — пробормотал он. — Дар-то вернулся.

— Какой дар? — голос мой дрожал.

Он покачал головой.

— Пойдём домой, дочка. Ты ещё слаба.

Но я уже знала — что-то здесь было не так.

И дело было не только в том, что я попала в другой мир.

Дело было во мне.

В этом странном тепле, которое жило в моих руках.

Этот мир пахнет по-другому.

Первое, что я осознала, когда Эдгар вывел меня во двор — воздух здесь был густой, насыщенный ароматами земли, трав и дыма. Не городская гарь, не бензин и асфальт, а что-то живое, почти осязаемое. Я сделала глубокий вдох, и легкие заныли от непривычной чистоты.

— Осторожнее, — Эдгар поддержал меня, когда я пошатнулась. — Ты же как тростинка сейчас.

Я кивнула, цепляясь взглядом за детали:

— Деревянный забор, покосившийся от времени. Куры, копошащиеся в пыли. Глиняные горшки с цветами у крыльца — синими, как незабудки, только крупнее. И солнце… такое яркое, что глаза слезились.

— Пойдем в дом, — мужчина — мой «отец» — бережно вел меня под руку.

Дверь скрипнула, и я замерла на пороге.

Комната была маленькой, но уютной: массивный стол, застеленный вышитой скатертью, полки с глиняной посудой, пучки сухих трав под потолком. В углу — прялка, а у окна — детская колыбель, покрытая слоем пыли.

— Твоя мама пряла тут, — Эдгар словно поймал мой взгляд. — А колыбель… мы думали, будут еще дети.

Грусть в его голосе заставила меня сглотнуть. Я машинально подошла к полке и провела пальцем по краю тарелки — так делала дома, когда нервничала.

— Ты… всегда так трогаешь вещи, когда думаешь, — вдруг сказал Эдгар.

Я вздрогнула. Значит, настоящая Аннализа тоже…

— Я…

— Ничего, — он махнул рукой. — Кушать будешь?

Еда оказалась странной, но вкусной: густая похлебка с ячневой крупой, темный хлеб с медом и что-то вроде сырников, только с пряными травами. Я ела медленно, изучая свои новые руки — узкие запястья, длинные пальцы, но на среднем правой — маленький шрам. У меня такого не было.

— Ты себя узнаешь хоть? — Эдгар снова протянул мне круглое зеркальце в деревянной оправе.

В отражении на меня вновь смотрела другая девушка.

— Нет, — прошептала я.

— Господи, — Эдгар потер лицо. — Ладно. Сегодня Марта приходила — спрашивала, не нужно ли тебе помочь с травяными сборами.

— Кто?

— Целительница, — он встал и начал собирать посуду. — Ты у нее полгода назад учиться начала, пока не заболела.

Я замерла. Значит, у этой Аннализы уже были способности?

В этот момент за дверью раздался визг.

— Аннализа! Ты живая!

Через порог перескочила девочка лет десяти с корзиной ягод. Ее волосы растрепались. Она улыбалась в тридцать два зуба, но споткнулась о пробежавшую кошку и растянулась на полу, сильно ударившись и рассыпав ягоды.

— Лина, осторожно! — Эдгар бросился вперед, помогая той подняться.

Что-то щелкнуло внутри.

Я почувствовала ее боль — остро, как булавку под ногтем.

— Давай посмотрим, — подошла к девочке и взяла ее разбитые ладошки в свои.

Лина замерла, когда мои пальцы коснулись ранок.

И тогда тепло хлынуло из груди в ладони, как горячий чай. Я даже ахнула — настолько это было физически ощутимо . Под пальцами кожа Лины порозовела, кровь остановилась.

— Вау! — девочка уставилась на колено. — Ты же раньше так не могла!

— Что?

— Раньше у тебя только головную боль успокаивать получалось, — Лина прыгала на месте. — А теперь прямо заживает !

Эдгар смотрел на меня странно — будто видел впервые.

К вечеру я уже:

Обнаружила свой дар — трижды:

Вылечила царапину у кота (тепло было слабее, но кот замурлыкал)

Сняла боль в спине у старика-соседа (он заплакал и назвал меня «благословенной»)

Вылечила головную боль у Эдгара

Узнала подробности — оказывается, «болезнь» Аннализы началась после того, как она нашла в лесу «камешек с искрами» (метеорит? магический артефакт?)

Соврала — сказала Эдгару, что «вспомнила кое-что», чтобы он не волновался

Когда я легла спать (на узкой кровати под лоскутным одеялом), то уставилась в темноту.

Это не сон.

Потому что:

Я чувствовала зуд на шее — аллергия на подушку из пуха

Слышала, как Эдгар ворочается за стеной

Дар — он был слишком реальным

А еще…

Я достала из-под матраса тот самый «камешек» — черный, с прожилками, будто светящимися изнутри.

— Что ты со мной сделал? — прошептала я.

Камень молчал.

За окном завыл ветер, и мне вдруг явственно почудился в нем чей-то смех…

3 глава

Солнце южной провинции Вейсхольм было щедрым, почти наглым в своем тепле. Оно заливало двор Эдгара золотым светом, нагревало глиняные черепки у крыльца и заставляло пыль на дороге сверкать, как крошечные алмазы. Но внутри меня, Аннализы — или все же Алисы? — царила прохладная сумятица.

Прошло две недели. Две недели жизни в чужой коже, с чужим именем и странным теплом, пульсирующим в ладонях. Я научилась делать простые вещи: месить тесто для лепешек (дрожжи здесь были другими, кислыми), доить упрямую козу Марту, различать голоса соседей. Я даже начала запомнила дорогу к ручью и к поляне с самыми сочными ягодами. Но каждый раз, ловя свое отражение в воде — бледное лицо с острым подбородком, светлые, как спелая солома, волосы, заплетенные в неуклюжую косу (я так и не освоила местные прически) — в груди сжимался холодный комок.

«Это просто очень долгий, очень реалистичный сон, Алиса, — твердила я себе по ночам, сжимая странный черный камень с мерцающими прожилками, найденный под подушкой Аннализы. — Или… галлюцинация после травмы. Скоро очнешься в больнице».

Но дар… Дар был неоспорим. Он был реален как запах хлеба из печи Эдгара.

Практика: Сначала были мелочи. Ссадина у мальчишки-соседа, которого поймал колючий куст. Я приложила руку, сосредоточилась на образе целой кожи, и тепло полилось легко, почти игриво. Рана затянулась за считанные секунды, оставив лишь розоватый след. Потом — старая Грета с ломотой в суставах. Ее боль ощущалась тупым, ноющим камнем в моем собственном локте. Я положила руки на ее скрюченные пальцы, и тепло потекло медленнее, глубже, растворяя этот камень. Грета расплакалась, целуя мои руки, бормоча о «даре богини». Мне стало неловко. Я не богиня. Я медсестра из другого мира, которая не понимает, что происходит.