Читать книгу 📗 "Кровь песков (ЛП) - Грейсон С. К."

Идзуми жгла взглядом, не раздерганная тем, что терзало меня. Я мало перед чем пасовал, но этот взгляд прожигал. И я подумал, каково было бы стоять под двумя такими — до того, как её близнец пропал в гневе пустыни.

— Я скажу ему, — произнёс я. — О дополнительных мерах. Пока мы не пойдём на Келвадан.

Идзуми кивнула:

— Скажи, что я готова помочь как скажет. Я предала своих, чтобы он стал лордом, потому что верю — он вылечит пустыню.

Боль в её голосе отдавалась в моей груди. Она сама назвала себя предательницей, когда билась с каталцами, кто остался верен прежнему лорду. После сестры-близняшки лорд Аласдар ловко вложил ей в сердце пламя и развернул его к Келвадану — корню бед. И всё же она будто чесалась от желания быть принятой, как меня — и каждый раз злилась, когда меня звали в шатёр одного.

На языке родились слова.

У меня есть доверие лорда. Но кроме него у меня нет никого. Не завидуй.

Такие фразы Вайпер не произносит.

— Ты послужишь ему, когда пойдёшь с нами на Келвадан, — сказал я.

Она поджала губы. Не удовлетворена. Но тему отпустила.

Я сидел под звёздами у огня. С одного бока исходило чужое тепло — человек был рядом, в считанных пальцах от плеча. Стоило податься — и я бы задел её своим.

Я уткнул подбородок в скрещённые на коленях руки. Спустя миг спутница негромко напела.

Мотив был знаком — песня, что всадники орут у костров после удачных вылазок, — но слух у неё был безнадёжный. И голос — женский.

Я шумно выдохнул носом:

— Я слышал, как эту вещь тянут лучше даже те, кто осушил кувшин лаки.

— Тогда спой сам, — отозвалась она.

Мы оба не поворачивали голов.

— Для этого мне как раз и понадобится кувшин лаки, — сказал я. В песне хватало откровенных строф, которые я не стал бы повторять вне своего шатра без жидкого подкрепления. Да и к праздникам всадников я не присоединялся.

Мы на минуту замолчали — тишина была лёгкой, удобной. Потом она снова заговорила:

— Ты… тебе больно?

Сказано было с растерянностью, будто её удивляло, что она вообще может это ощутить.

От её слов моё внимание потянуло к спине — там, где всё ещё жило тёмное эхо огня, чертившего по коже линии. Но будто через тонкий шёлк — отгорожено.

— Это было нужно, — ответил я.

Слова вышли легко — мир вокруг был как в дымке, и они сами ускользнули из головы на язык.

— Зачем? — спросила она просто.

— Чтобы быть сильным. Чтобы делать, что должно.

Рядом прошуршало — длинные пальцы зачерпнули горсть песка и дали ему просыпаться меж фаланг.

— Я много терпела, — сказала она. — Не знаю, сделало ли это меня сильной. Вся эта боль — она благородна? Или просто боль?

Тут я повернулся к ней лицом — и встретил бездонные глаза изгнанницы, что жила у меня в голове с той ночи, как ушла. Кира. Её рот чуть опустился, когда она увидела меня без маски.

Я проснулся, хватая воздух, рывком садясь и хватаясь руками за лицо — нащупывая голые черты. Маска лежала рядом на земле. В шатре никого. Значит, сон.

Я подхватил маску и натянул её, будто она могла защитить от послевкусия сна. Я думал о Кире чаще, чем следовало, но это всегда было любопытство: куда ушла, что за буря-молния помогла ей сбежать. Иногда — злость, что я не перерезал горло единственной, кто видел моё лицо за столько лет.

Этот сон выбил почву. Обычно ко мне приходили лишь кошмары — каменная толща, давящая сверху, — или как пустыня сыплется в море, и я тщетно держу её голыми руками. А тут… было тихо.

С подавленным стоном я поднялся, схватил саблю и выскользнул в бледную предрассветную серость, где всё ещё чёрно-белое. Спать больше не получится.

Я пошёл к загону — несколько минут с Алзой должны были унять нервы. Пара шёпотов кобыле — а дальше сабля в руке на несколько часов. Этого обычно хватало, чтобы выжечь чужие мысли.

На входе я застыл — в загоне шептались. Единственная, кто вставал столь же рано, — Идзуми, но она обычно молча уходила на пробежку.

Я скользнул за бок дремлющей кобылы; та стояла, уронив голову. Выглянув из-за крупа, увидел Идзуми у своего пегача — она стояла, склонившись к более высокому мужчине.

Я подался ещё на шаг и узнал бородатого из клана Ратан — того самого, что держался возле спорившего со мной воеводы.

— …какую защиту даст королева? — донёсся мужской шёпот.

При слове «королева» у меня вздыбился загривок, губы обнажили зубы. Я всё же проглотил злость и слушал.

— Она верна тем, кто ей помогает. В Келвадане тебе найдут место, — ответил мужской голос.

Я бы расхохотался им в лицо, не будь так холодно под рёбрами. Из всех угроз кланам я не записывал Идзуми в предателей.

— Жди меня у шатра лорда Аласдара в полдень. Помогу достать то, что тебе нужно, — пообещала Идзуми.

Прежде чем я успел отступить, они разошлись, и она пошла к выходу. Мимо моего укрытия.

Я выскользнул из-за кобылы и зашагал так, словно только вошёл, а не прятался в тени, подслушивая.

Идзуми, заметив меня, даже не сузила глаз и не удивилась — лишь кивнула коротко, как обычно. Я ответил тем же, не выдавая, что слышал.

Снаружи она свернула на свою пробежку, как каждое утро, с тех пор как я её знаю. К тому времени, как я дошёл до дальнего края загона, где ждала Алза, мужчина исчез — видимо, перепрыгнул ограду и нырнул за ряд шатров.

Я колебался: мчаться ли к лорду Аласдару сейчас. Но не стоило тревожить их — спугнёшь, и шпион улизнёт к Келвадану с тем, что уже успел разнюхать.

Алза мотнула лбом в такт моей злости — она всегда чувствовала мой настрой. Я не дружил с всадниками объединённых кланов; Идзуми у меня была хотя бы опорой — как воин. Мысли о её измене сжигали желудок.

Она уже предавала.

Мысль вспыхнула сама. Я сжал зубы. В тот день, когда лорд Аласдар брал власть в Катале, кровь лилась рекой — во многом потому, что Идзуми повела преданных прежнему лорду в западню, где я их рубил.

Тогда ещё воевода, Аласдар, открывался ей дозированно. Она роптала, что старый лорд ничего не делает, чтобы спасти пустыню, — после того, как ночью песок провалился и поглотил её сестру-близнеца. Аласдар слушал, как никто. Знал: её горе он превратит в ярость против Келвадана, корня бед. Но потом он всё чаще оставлял Идзуми в стороне от своих замыслов.

Я провёл пальцами по мягкой чёлке Алзы. Ладно. Я возьму их с поличным. Тогда у них не будет шанса уйти. А шпиона Келвадана, пожалуй, можно будет обратить в наш слух, или кормить королеву ложью. План их у меня есть. Я подожду до полудня — и поймаю их на месте.

С тренировки я ушёл, как обычно, в поту, тяжёлой походкой к своему шатру. Но, дойдя, поднял задний край полотнища и тут же выскользнул обратно, петляя к центру лагеря — туда, где стоял шатёр лорда Аласдара.

На ходу я дёрнул за тонкие ниточки силы, что струились меж людей, — взгляды скользнули по мне, не цепляясь. У кого в крови много пустыни, такой трюк бы не сбил; но у Идзуми нет дара. Если посмотрит — не увидит, проскочит мимо.

Я успел к самому краю круга шатров, окаймлявших центральное место, — как раз вовремя: Идзуми впустила знакомого всадника под полог лордовского шатра. Я внутренне зашипел — глупость. Её и не спросят, почему вошла, но если что пропадёт — видели, кто приходил.

Я метнулся к тылу шатра — там на них не смотрят. Если входить без неожиданности, Идзуми может взять верх: она ближе всех подбиралась ко мне за… очень долго. Да и их двое.

Голоса сочились сквозь ткань, но слов не разобрать. Я не стал ждать. Сабля вспорола полотно, и я прыгнул внутрь. Магия вспыхнула у основания черепа, предвкушая драку — и зло шипнула, когда я застыл.

Лорд Аласдар сидел за столом, подбородок на сплетённых пальцах, взгляд — легкий, почти скучающий. Идзуми стояла над всадником на коленях, синяк расползался у того на щеке. Все трое подняли глаза, когда я вломился.

— Вайпер, — сказал лорд. И в этом одном слове было и констатация, и вопрос, и упрёк.

— Он шпион, — выплюнул я.