Читать книгу 📗 "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел"

— Думаешь, после этой трогательной речи она в тебя влюбится? — Хайдес возвращается в атаку. Гермес пытается встать, между нами, его легко обходят. — Может, ты тоже скажешь правду?

Я и бровью не веду. Давлю окурок и роняю его на плитку. Афина раздражённо шипит — я ухмыляюсь.

— Не сваливай на меня свою фрустрацию. Если тебе стыдно, что ты не веришь в способности своей девушки, сбрасывай пар где-нибудь ещё. Хоть на своём сраном Tumblr.

Дженнифер, как же ты была права.

Рука Хайдеса быстрее чьих угодно. Он хватает меня за ворот и дёргает на себя. Я ударяюсь о стол — он сдвигается на пару сантиметров.

Мы оказываемся лицом к лицу. Его шрам тянется вслед за гримасой.

— Я переживаю за неё. А ты — нет. Ты хочешь запихнуть её туда лишь потому, что это единственный шанс остановить нашего отца. Это — твоё долбаное эго.

Я уже раскрываю рот, чтобы огрызнуться. Но звука не выходит, как ни старайся. Впрочем, что я могу сказать? Признаться, что он прав, — лишь сыграть против себя. А отрицать — значит намекнуть, будто у меня слабость к Коэн. Чего нет.

Хейвен, кажется, считывает мой внутренний раздрай.

— Играть с Кроносом всё равно лучше, чем играть одной. С этим согласны все?

Всем становится как-то неловко. Гермес чешет затылок, кривится:

— Ну… нет. Лучшее — это вообще не пускать тебя в лабиринт.

Подача на серебряном блюде.

— Ах да? И кого тогда? Хейвен, у тебя есть ещё дорогие сердцу родственники, которых мы можем заманить туда обманом?

Гермес закатывает глаза:

— Я не это имел в виду.

— Да что ты? — наблюдать его мучения мне — одно удовольствие. — Всегда можно позвать на помощь Аполлона. Он у нас спец.

Аполлон и Хайдес вздрагивают одновременно. Зевс вскакивает, выставляет ладонь, челюсть сжата; бронзовые пряди ловят отблески салюта:

— Мой брат идиот. Игнорируйте, прошу.

— Мы тоже за, — добавляет Гера, указывая на себя и Посейдона.

Молчание. Напряжение лезвием режет.

И тут что-то меняется. Я не сразу улавливаю. Ищу разноцветные глаза — и не нахожу. Хейвен ушла. Не знаю когда и как — и Хайдес не заметил, — но её уже нет.

Ловлю взгляд Лиама — он кивает на пляж ниже, ответ на мои вопросы. Пока остальные не спохватились, я бесшумно отодвигаю стул. Хайдес, Гермес и Аполлон шепчутся у балконной решётки. Во мне поднимается чувство, редкое как затмение.

Жалость. Или нежность? Нет, всё-таки жалость. Слишком уж видно, как братья Лайвли держатся за Хейвен.

Они — ком нервов, все трое. И это из-за меня, моих братцев и плана, который мы ей подсунули. Хотя «вина» — слово неподходящее. Скорее — «заслуга». И пока они обливаются холодным потом, боясь её потерять, я доволен. Доволен тем, что у нас есть человек, способный попробовать снести Кроноса.

Боги, может, я и правда слишком бесчувственный. Ладно. Схожу к Коэн и скажу что-нибудь поддерживающее, чтобы не выглядеть черствым. Что-то вроде: «Разнеси их, Коэн». Или: «Смотри не сдохни — хотя не сдохнешь, ты крепкая. В худшем случае — пару костей сломаешь».

Уже лучше.

Я скольжу в темноту к боковой лестнице. С разбега спрыгиваю и оказываюсь на песке. Хейвен идёт метрах в десяти, босиком, медная коса качается у неё за спиной.

— Коэн! — ору, чтобы перекричать новогодние залпы.

Она замирает. Оборачивается в три четверти:

— О нет, только тебя и не хватало. Чего надо?

И снова идёт. Я, наоборот, останавливаюсь, нахмурившись:

— Не слишком ли мило ты разговариваешь с единственным, кто в тебя хоть немного верит?

— Не слишком ли мило тебе об этом напоминать?! — машет рукой, мол, отстань и катись. — Не важно. Уйди.

У меня на губах играет ухмылка. Когда она «колется» и гонит меня — меня тянет быть рядом ещё сильнее. Пара широких шагов — и я с ней наравне; она слышит, но не отталкивает и не просит оставить её одну.

Дует ледяной ветер, серые тучи загоняют небо в тень. Луна пока спасена. Светит ярче всех.

— Погодка огонь, да?

Хейвен косится на меня.

— В общем, — откашливаюсь, — забей на этих мрачных чокнутых наверху. Чтобы что-то получилось, не обязательно, чтобы кто-то в тебя верил. Главное — чтобы ты верила.

Она тут же грустнеет. Браво, Арес. Я бы отыгрался пошлым анекдотом про секс, но не уверен, что станет лучше.

— Ты веришь. Почему? Почему он — нет? — слова срываются у неё пулемётом. — Он говорит, что любит и хочет меня защищать, и я это ценю. Но я хочу, чтобы он меня подбадривал. Чтобы помогал. Ты был прав. Мне нужно доверять другим. Я готова слушать ваши советы.

— Хайдес… — начинаю. Нет, не выйдет оправдывать. Хочется согласиться с ней и добавить, что он конченый придурок. — …не такой, как мы с тобой. Как и остальные. Мы — импульсивные. Нас ведут эмоции. Коэн, мы с тобой настолько хаотичные, что могли бы зайти в лабиринт прямо сейчас.

Сравнение ей не очень нравится, но на губах мелькает улыбка. Наконец она заправляет прядь за ухо. Я таращусь, пальцы сами дёргаются вдоль бедра.

— Хайдес всегда называл свою жизнь и место, где живёт, — Адом, — шепчет Хейвен. — Тот лабиринт — его Ад. — Смотрит на меня. — А ты хочешь, чтобы я туда вошла. Почему?

Мну паузу. Решаю: говорить правду или соврать, как обычно? Выбираю первое. Сам не знаю почему. Может, потому что Коэн вызывает жалость. А может, потому что смотрит так, что деваться некуда.

— Он хочет держать тебя подальше от Ада, да. Он так боится, что ты поранишься, что не слушает маленький голос в голове, который шепчет: ты справишься. — Она уже готова возразить — я поднимаю ладонь. — Этот голос есть. Хоть тебе и не кажется — есть. Хайдес тоже верит в тебя, просто он слишком влюблён, чтобы это признать.

Она ждёт продолжения. Знает, что оно будет. И права. Но вторая часть — сложнее.

— Ты, Коэн, можешь спуститься в Ад и стать его королевой, — шепчу. — Вот насколько сильно я в тебя верю.

Она каменеет. Прядь срывается из-за уха и хлещет её по щеке — она даже не замечает. Гулко сглатывает, опускает голову, натягивая обратно свою обычную маску безразличия:

— Холодно. Пойдём обратно.

Я не спорю. Меня самого достал этот запах водорослей. Возвращаемся по следам; я считаю про себя до скольких смогу — лишь бы отвлечься от того, как мерзко песок скрипит под подошвами.

Мы только взбежали по ступеням, как Хайдес возникает буквально из ниоткуда — как скример в дешёвом хорроре.

Хейвен бросается к нему, и он обнимает её без тени колебаний — нежно и крепко сразу. Как самую любимую вещь на свете и как то, что боится сломать.

Меня подташнивает.

Прохожу мимо счастливой парочки. Лицо Хейвен утонуло у него в груди; Хайдес бросает на меня взгляд. Я показываю ладонью жест «шлепка по заднице», а он одними губами выговаривает «иди на хуй».

Остальные всё ещё на террасе, но атмосфера полегчала: играют в шарады. Нечто невиданное для семейства Лайвли — игра, где не рискуют ни жизнью, ни моралью.

Я скольжу в дом, прямо в гостиную. Тишина подозрительная. Где Кронос и Рея? Мысль, что они сейчас трахаются, «на счастье», по новогодней примете, вызывает у меня мурашки. Снова подступает тошнота — и на сей раз море ни при чём.

Дверь столовой распахнута. Охранник Кроноса исчез — некому встречать и фильтровать гостей. Заглядываю. Всё как было. Ни следа того, что мы здесь сидели. Или что я швырял бокал в стену. Жаль. Хотелось бы наткнуться на еду. Я проголодался.

Уже разворачиваюсь, как чёрный мелкий предмет цепляет взгляд. Пульт. Остался на стуле Реи. Понимаю, что подошёл сам собой, когда чувствую гладкий холод пластика на ладони.

Жму «включить». Левая стена разъезжается, снова выползает плоский экран. Стоп-кадр — там, где Аполлон и Хейвен спорят о стаканах.

Жму «play». Мне скучно, и вдруг там есть продолжение.

— Это нечестно, — твердит Хейвен. — Может, и утолит жажду, но вещи надо делить поровну!

Пока Аполлон подбирает слова, перед камерой появляется взрослый — спиной. Он что-то говорит Аполлону, поднимает его на ноги и уводит от Хейвен. Она провожает его взглядом, но я не различаю выражения.