Читать книгу 📗 "По ту сторону тьмы (ЛП) - Болдт Р. С."

«Нет! Умоляю!».

Она испаряется, что ничуточку не удивляет. Так заканчивались все сны. Это то, к чему я привыкла.

По этой причине я перестала желать. Перестала мечтать о чем-то большем, чем я располагаю.

Но это не значит, что душа болит меньше, а шрамы на груди не раскаляются, напоминая о том, чего я заслуживаю… и чего не заслуживаю.

Мозолистая рука гладит меня по щеке и успокаивает, заглушая жжение в груди и сердце.

Когда глубокий голос призывает меня отдохнуть, я так и делаю. Ласковая рука, которая принимается лениво поглаживать мои волосы, погружает в беспробудный сон.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

БРОНСОН

Я почти не сплю, урывая по несколько минут то тут, то там. Отчасти это потому, что я видел ее вялой, гораздо менее яркой, чем она является. И это было не совсем из-за того, что она выпила больше, чем положено. Что-то подкосило ее. Что-то содрало с нее слой дерзости, которую я ожидал от нее.

Сегодня вечером я увидел другую Джорджию… и, хотя было неприятно слышать, что она звучит так подавленно, эта версия ее поведения пробудила во мне все защитные инстинкты.

Она двигается, придвигаясь ближе ко мне и бормоча во сне. Придвигаю ее, чтобы она положила голову мне на грудь, ее тело все еще завернуто в одеяло. Одну руку женщина перекидывает через меня, прижимаясь поближе.

Мой телефон вибрирует, на экране высвечивается имя Дэниела, и я спешу ответить на звонок, чтобы не разбудить ее.

— Поговорил с владельцами. Они сильно взбешены из-за этого балагана. С момента открытия в заведении не было ни одного инцидента. Мало того, их камеры наблюдения, направленные на вход, и та, что фиксировала движение на улице прямо перед входом, были подпорчены. Один из сотрудников заметил, что они были запотевшими или смазанными чем-то, что исказило изображение. Когда они пошли разбираться, все полетело к чертям.

Поджимаю губы от досады. Кто бы ни стоял за этим, он заплатит. Это я обещаю.

— Почему на этот раз они выбрали резиновые пули? — бормочу тихим голосом. — Что за игру они затеяли?

— Понятия не имею, босс. — Разочарование Дэниела заметно в его голосе. — Но мы выясним.

Когда он замолкает, чувствую его колебания, отчего мышцы напрягаются от беспокойства. Наконец он выдыхает, как будто ему не по себе от того, что он собирается сказать.

— Становится хуже.

Стискиваю зубы.

— Дай угадаю. Уроды оставили записку.

— Да. Прямо в том месте, где она сидела всю ночь. — Он прочищает горло. — Там было написано: «Последнее предупреждение. Скоро ты склеишь ласты».

— Блядь, — цежу я под нос и напрягаюсь, когда Джорджия шевелится. Ее рука сгибается, она крепче цепляется в рубашку, но затем вздыхает и расслабляется. К счастью, она продолжает спать.

— Должна быть какая-то связь. Она получила записку после того чертового сэндвича, потом, когда расстреляли ее машину, а теперь еще и стрельба в баре. Мы что-то упускаем. Не может быть, чтобы это было просто чертовым совпадением. Не может быть. Она должна быть целью. — Но почему?

— Но почему? — Дэниел повторяет мой безмолвный вопрос.

Все сводится к тому, что у меня нет ни малейшего понятия.

Пялюсь на дыру в потолке и крепче прижимаю к себе женщину, свернувшуюся калачиком рядом. Отчаянный страх охватывает при мысли о том, что с ней может что-то случиться, а я ведь даже не отношусь к числу людей, кто поддается страху.

Похоже, рыжая меняет правила моей игры.

— Пусть наши ребята в участке посмотрят записи, особенно эту. Может, они что-нибудь найдут.

— Будет сделано. — Дэниел прочищает горло. — Это еще не все, босс. — Его тон становится строже, и я тотчас понимаю, что финал будет охренеть каким грандиозным. — Ходят слухи о том, что мы заглядываем в конкретный дом. Люди интересуются, что так зацепило, что ты постоянно там ошиваешься.

— Кто это заметил. — Произношу это не столько как вопрос, сколько как требование.

— Последователи.

Выблядки сраные. Провожу рукой по бороде и устремляю взгляд в потолок.

— Это был лишь вопрос времени, когда люди обратят на это внимание, босс. — Он поспешно добавляет: — Не говорю, что это круто, но…

Понимаю, что он хочет сказать. Но от этого ситуация не становится менее хреновой.

— Нужно быть осторожным. Они рассмотрят это как слабость.

— Слабость. — Слова звучат с отвращением. Да пошло оно все. Они сильно ошибаются, если считают, что она — моя слабость.

Если они не поймут, если хоть кто-то посмеет обидеть ее, я урою их собственными руками.

Мне не нужно твердить все это Дэниелу. Он и так хорошо меня знает.

— Держи меня в курсе. — На кончике языка вертится приказ о просьбе попросить покопаться в ее прошлом, однако я сдерживаюсь, что совсем на меня не похоже. Я никогда не колеблюсь. Никогда не приветствую неизвестность.

— Непременно. — Завершив разговор, опускаю телефон и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на женщину, свернувшуюся калачиком рядом со мной. Черт бы побрал мои побуждения за то, что они так извращены. Ведь какая-то часть меня знает, что она невиновна.

Но другая часть меня понимает, что в глубине души она скрывает множество опасных секретов.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Медленно просыпаюсь с колотящейся головой и с ощущением сухости во рту. Каким-то образом мне удается разлепить веки.

Одеяло плотно облегает меня, как буррито, а одна рука перекинута через свободный край кровати. В замешательстве хмурюсь, проводя рукой по небольшой вмятине в подушке рядом. Пульсация в бедре не дает покоя… и тут на меня снова обрушиваются подробности событий прошлой ночи.

Огорчение расцветает, а щеки становятся горячими. Боже. Я попросила его остаться. Бронсона Кортеса. Мужчину, от которого я меньше всего ожидала, что он станет нянчиться с пьяной женщиной — особенно после рвотной тусовки.

Но он остался… Уловив запах бекона, витающий в воздухе, переворачиваюсь на спину, выпутываясь из-под одеяла. Когда я поднимаюсь и обнаруживаю, что все еще в банном полотенце, то быстро меняю его на спортивный лифчик, футболку и шорты. Даже простое движение от того, что я натягиваю одежду на бедро, заставляет резко вдохнуть от боли.

«Бывало и похуже», — напоминаю я себе. И прошлая ночь вполне могла принять другой оборот.

Почистив зубы и плеснув на лицо воду, нехотя бросаю взгляд на себя в зеркало. Выгляжу потрепанной, под глазами круги, рыжие волосы в беспорядке, и я собираю их, накручиваю и закрепляю заколкой, лежащей на стойке.

Прохожу по коридору, следуя за запахами, от которых урчит в животе, и внезапно останавливаюсь, увидев его на кухне.

С расстегнутой рубашкой и обнаженным мускулистым торсом, он снимает сковороду с плиты и выключает конфорку. Лопаточкой он перекладывает еду на тарелку.

Должно быть, он почувствовал мое присутствие, потому что приветствует меня хриплым голосом, не удостоив взглядом:

— Доброе утро, рыжая. Ты как раз к завтраку. — Он поворачивается с тарелкой в руках и идет ставить ее на стол, где уже лежат салфетка и вилка. — Нет лучшего средства от похмелья, чем плотный завтрак.

Яичница, бекон и ломтики тоста с маслом готовы. Перевожу взгляд на него.

— Ты умеешь готовить?

Черт. Это прозвучало грубо… и с явным недоверием. Я поспешно добавляю:

— Прости. Я имею в виду… — На этот раз я меняю тон на более непринужденный и гораздо менее резкий. — Ты… умеешь готовить?

Он выглядит оскорбленным, прежде чем пожимает плечами и отворачивается к столешнице.

— В моей семье умение готовить чуть ли необязательное. А теперь иди сюда и ешь.

Опускаюсь на стул, чувствуя себя гораздо более потрясенной, чем хотелось бы. И это вовсе не связано с похмельем, а с мужчиной на моей кухне.