Читать книгу 📗 "По ту сторону тьмы (ЛП) - Болдт Р. С."

Закусочная уже почти опустела. Кроме мужчины за стойкой, который как раз собирался оставить чаевые, здесь остались только мы. В закусочной царит тишина, создается впечатление, что это своего рода убежище.

— Обычно я сидел там, в самом дальнем уголке. — Бронсон показывает на стойку. Морщинки в уголках его глаз говорят о том, что воспоминание приятное.

— Получается, ты в эту закусочную приходишь давно.

Он кивает, в тоне слышится гордость.

— С тех пор как она открыла это место. — В неповторимых глазах появляется озорной блеск. — Она усаживала меня там, угрожая, что полупит меня своей лопаточкой, если я вляпаюсь в неприятности. — Он усмехается. — Она отправляла сидеть там после школы и заставляла делать домашнее задание, прежде чем отпустить с друзьями.

Погодите-ка… склоняю голову набок, изучая его черты, а затем поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Анхелу. Снова поворачиваю голову и смотрю на него, удивляясь, как это я упустила.

— Она твоя мама.

— Да. — В этом единственном слове прослеживается много нежности.

— Без понятия, как это я не провела параллели. — Хмурюсь. — Обычно я внимательна.

— Ты внимательная, рыжая. Бесспорно. — Его взгляд переходит на Анхелу, а затем вновь фокусируется на мне. — Люди видят лишь то, что хотят видеть. Когда очевидного недостает, — он пожимает плечами, — легко не заметить детали.

Произнесенные Бронсоном слова еще долго прокручивается в голове после того, как он отвозит меня домой, и мы омываем душ.

Голова взрывается от дум, пока я гадаю, будет ли он всегда видеть меня такой, как сейчас, однако логика подсказывает мне, что нет.

Когда-нибудь он увидит то, чего не замечал.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

ДЖОРДЖИЯ

*ПРОШЛОЕ*

СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ

— И наш главный номер! Приготовьтесь увидеть магию оживления мертвых! Поаплодируйте единственной и неповторимо-о-о-йй, — раздается из динамиков голос диктора, — Джорджии-Роуз, Воскресительнице!

Аплодисменты немногочисленны, но это норма в такой день. Влажность настолько удушающая, что едва можно дышать, в сочетании с грязной ярмарочной площадкой, ставшей следствием прошедшего накануне ливня, и люди не испытывают особого энтузиазма.

С отработанной улыбкой, которая не перестает казаться надломленной, выхожу на сцену, и почти слепящий свет прожекторов следит за мной в пределах палатки.

Карнавальщики необычны — и это еще мягко сказано. Не поймите меня превратно, не все они никчемны и тупоголовы, но большая часть этой команды определенно такова.

Меньшего я и не ожидала, учитывая, что моя мать трахалась с главным членом команды.

Кроха — который не то чтобы совсем крошечный, скорее способен указательным пальцем перевернуть Стоунхендж — снова гремит в микрофон со своего места в середине сцены.

— Сегодня мы понаблюдаем за тем, как она оживляет зайца. А вы окажетесь поражены и озадачены, задаваясь вопросами: «Да как она это делает?».

Как в рекламе фармацевтических препаратов, где в конце рассказывают о рисках и мерах предосторожности, Кроха тараторит:

— Обязан упомянуть, что ни одно животное не пострадало во время этого номера, а Верховный Карнавал получает животных, которые ранее были подвергнуты эвтаназии.

Без промедлений он продолжает, уже менее торопливо:

— Для начала нам понадобится смелый зритель, который подойдет и поможет ей!

Некоторые детишки возбужденно поднимают руки, а другие смотрят на меня. С подозрением и ужасом, как будто понимают, что я — ошибка природы.

Напрягаю спину, заставляя стенание отступить. Потерпеть еще полгода, а потом я смогу сбежать. К тому же…

Мой взгляд устремляется на то место, где парень притаивается в дальнем конце толпы. Джесси. Он был единственным человеком, который не относился ко мне как к невменяемой. Я познакомилась с ним после выступления несколько ночей назад, и мы сразу же нашли общий язык. Он живет здесь, и, хотя знаю, что привязываться к нему бессмысленно, ведь наши пути разойдутся, он мне очень нравится. Очень.

Жаль только, что у меня не накопилось достаточно денег; я бы попросила его сбежать со мной.

На его губах появляется намек на загадочную улыбку, предназначенную только для меня. Улыбка на губах, что дарят мне сладчайшие поцелуи. И сейчас она одаривает меня зарядом бодрости, необходимым для того, чтобы пережить еще один день.

— У нас появился храбрец! — восклицает Кроха. Когда он жестом показывает на мальчика-подростка, и меня накрывает приступом тошноты.

Подростки — одни из худших.

Я готовлюсь к тому, что должно произойти. Когда парень выходит на сцену, его глаза скользят по моему костюму, который больше подошел бы проститутке. Но власть предержащие настояли на своем, сказав, что было бы глупо не выставить напоказ другие мои «активы» и не срубить больше денег.

— Как тебя зовут, сынок?

— Кевин.

— Ништяк. Итак, Кевин, вот как все происходит… — Кроха инструктирует парня и зрителей. — Ты должен будешь убедиться, что заяц действительно мертв, прежде чем Джорджия-Роуз начнет творить свою абракадабру. Понял?

— Ага. — Из голоса Кевина так и прорывается дерзость.

— Отлично, теперь давайте сюда зайца!

Две полуголые женщины подталкивают к месту, где мы стоим, небольшой столик на колесиках, в середине которого лежит заяц. Женщины, как обычно, кланяются зрителям, демонстрируя свои декольте и попки, а затем исчезают за кулисами.

Кроха делает шаг к столу.

— Лады, Кевин. Ты должен убедиться, что заяц действительно мертв.

Кевин делает то, что ему говорят, его глаза превращаются в щелочки, когда он с подозрением осматривает мертвое животное.

— Можешь подтвердить, что он мертв? — спрашивает Кроха.

Кевин тычет в живот животного, затем трясет лапу. Черты лица Крохи напрягаются, как это часто бывает, когда к нам приходит такой доброволец. Хотя мне все равно. Я просто выполняю все действия.

После того как прошло, кажется, целая вечность, Кевин наконец подтверждает, что заяц действительно мертв. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Ну что ж, замечательно. А теперь лицезри, как Джорджия-Роуз творит магию!

«Еще полгода. Еще полгода».

Мысленно проговариваю это как мантру, напоминая себе, что конец близок. Скоро я буду свободна. Скоро я наскребу достаточно денег, которые заработала на ведении бухгалтерии для этих придурков, участвующих в этом сраном представлении, чтобы наконец-то сбежать. Сбежать от этой жалкой подобии жизни.

Протягиваю руку, и пальцы покалывают, когда я подношу ее над головой зайца. Презираю это занятие не только потому, что это чертово цирковое представление, но и потому, что это невинное животное.

Не знаю, работает ли это, но каждый раз, когда мне приходится это делать, я беззвучно произношу какую-то молитву. Пусть твое оживление пройдет мирно и безболезненно.

Готовлюсь к тому, что всегда угнетает душу и забирает мою энергию. Когда зайчик вскакивает, открывая глаза и поднимая голову, зрительские возгласы заполняют шатер. Приваливаюсь к столу, так как усталость наваливается на меня, и борюсь с головокружением, как и всегда.

Кевин выглядит настолько ошеломленным, что я боюсь, как бы он не потерял сознание. Его лицо смертельно бледнеет, и Кроха стебётся:

— Алё, Кевин. Ты нас слышишь, приятель?

Это выводит парня из оцепенения, его глаза перебегают с зайца на Крошку, а голос полон напускной храбрости:

— Да. Я в порядке.

— Как видите, заяц на мгновение ожил! Ваши аплодисменты Джорджии-Роуз, Воскресительнице!

Аплодисменты звучат уже оглушительно; мои глаза устремляются к Джесси. Его взгляд останавливается на зайце, который вновь обмяк, и меня охватывает неприятное чувство. Неприятно, что он наблюдает за этой частью меня, хотя, я также благодарна ему за то, что он не отвергнет меня и не назовет шизанутой, как это делали люди в других городах.