Читать книгу 📗 "Любовники. Плоть - Фармер Филип Хосе"

Дома отстояли друг от друга на значительное расстояние – приходилось все время напоминать себе, что находишься в городе, причем в столичном. «Плохо», – подумал Хэл. Сейчас у кувыркунов более чем достаточно земельных участков, но рост населения делает неизбежным заполнение этой площади домами и зданиями. Пройдет время, и на Озанове будет так же тесно, как на Земле.

Привыкший во всем доходить до логической точки, он тут же поправился: да, тесно, но не от кувыркунов. Если «Гавриил» выполнит свое предназначение, туземцев сменят люди Гавайского Союза.

Эта мысль больно кольнула, и за нею пришла другая – конечно, нереалистичная – что такое событие было бы до омерзения неправильным. Какое право имеют пришельцы с другой планеты вот так заявиться сюда и безжалостно перебить местных обитателей?

Есть у нас такое право, ибо так сказал Предтеча.

А так ли это?

– Здесь, – сказал Фобо, показав на здание впереди. Трехэтажное, чем-то напоминающее по форме зиккурат, и арки изгибались от верхних этажей до земли. На трех из них были ступени, по которым ходили жильцы верхних этажей. Как и во многих старых зданиях Сиддо, здесь не было внутренних лестниц, и жильцы входили к себе в квартиры прямо с улицы.

Однако таверна на первом этаже, хотя и казалась достаточно древней, над дверью вывесила ослепительную электрическую вывеску.

– «Счастливая долина Дьюрока», – перевел Фобо иероглифы.

Бар располагался в цокольном этаже. Хэл чуть замешкался, вздрогнув от явственного запаха алкогольных паров, потом взошел по ступеням вслед за кувыркуном. У входа остановился.

Тяжелые алкогольные пары смешивались с громкими тактами непривычной музыки и еще более громкими разговорами. Кувыркуны набились битком за шестиугольные столы и склонялись над большими оловянными кружками, крича и визжа в лицо друг другу. Кто-то беспорядочно замахал руками, опрокинул кружку. Тут же подскочила официантка с полотенцем, быстренько все прибрала. Когда она нагнулась, ее звучно шлепнул веселый зеленомордый и очень толстый кувыркун. Сидящая рядом компания разразилась хохотом, широко раздвинув губы-«птички». Официантка тоже рассмеялась и сказала толстяку что-то явно остроумное, потому что все соседние столы грохнули смехом.

На возвышении в углу играл оркестр из пяти инструментов, дробно рассыпавший быстрые причудливые ноты. Три инструмента походили на земные: арфа, фанфара и барабан. Четвертый музыкант никаких звуков не производил, но время от времени тыкал длинной палкой какую-то тварь в клетке, напоминающую саранчу размером с крысу. Потревоженное насекомое терло крыльями о задние ноги и выдавало четыре громких щебечущих звука, за которым следовал долгий выворачивающий нервы скрежет.

Пятый музыкант вовсю накачивал меха, соединенные с мешком, из которого торчали три короткие узкие трубки. Мешок издавал тонкий писк.

– Ты не думай, – крикнул Фобо, – что это типичная наша музыка! Это дешевка, популярщина. Как-нибудь возьму тебя на симфонический концерт, и услышишь, что такое великая музыка!

Кувыркун отвел человека в кабину с занавеской – они располагались в ряд, вдоль стен. Сели за стол, подошла официантка. Лоб и трубчатый нос ее блестели от пота.

– Маску не снимай, пока нам не принесут заказ, – сказал Фобо. – Тогда задернем занавеску.

Официантка что-то сказала по-кувыркунски, Фобо повторил для Хэла по-американски:

– Пиво, вино или жукосок. Я лично первые два и в рот не возьму. Это для женщин и детей.

Хэл не собирался терять лицо и сказал с напускной бравадой:

– Конечно, третье.

Фобо поднял два пальца, официантка быстро вернулась с двумя большими кружками. Кувыркун потянул носом, вдыхая глубоко, прикрыл от наслаждения глаза, поднял кружку и присосался к ней. Через пару мгновений, отставив кружку, он громко рыгнул и почмокал губами.

– Вверху не хуже вкус, чем внизу! – проревел он.

Хэла замутило. Слишком много раз в детстве его пороли за то, что не смог сдержать отрыжку.

– Хэл, – сказал Фобо, – что же ты не пьешь?

– Дамифино, – слабым голосом сказал Хэл, что по-сиддски означало «надеюсь, это не больно».

И выпил.

Огонь ринулся вниз по глотке словно лава по склону вулкана. И взорвался Хэл точь-в-точь как вулкан. Он кашлял, фыркал, выпивка летела брызгами изо рта, а слезы – из крепко зажмуренных глаз.

– Правда, очень хорошо? – спокойно спросил Фобо.

– Ага, хорошо, – прохрипел Ярроу безнадежно обожженным горлом.

Хотя он почти все выплюнул, что-то, видимо, транзитом через внутренности плюхнуло в ноги, потому что его качал туда-обратно жаркий прилив, будто притянутый невидимой луной, наматывающей круги вокруг его головы – огромная луна, что стучала и скреблась о череп изнутри.

– Давай еще по одной.

Второй глоток пошел лучше – во всяком случае, внешне, потому что Хэл не кашлял и не плевался. Но внутри… ооо! Брюхо скрутило, и Хэл почти не сомневался, что вот-вот опозорится. После нескольких глубоких вдохов ему удалось удержать выпитое. Но он рыгнул, и лава дошла до самой глотки, прежде чем он успел ее удержать.

– Прошу прощения, – сказал он, покраснев.

– За что? – удивился Фобо.

Ответ показался Хэлу невероятно смешным. Он захохотал вслух, снова отхлебнул из кружки. Если он сейчас быстренько ее осушит и купит кварту для Жанетты, то успеет вернуться домой, не потратив на это всю ночь.

Когда жидкость в кружке уполовинилась, Хэл услышал, как Фобо, будто издалека, с другого конца длинного туннеля спрашивает его, интересно ли ему, где сделан этот алкоголь.

– Шиб, – сказал Хэл.

Он поднялся, но пришлось опереться ладонью об стол, чтобы не слишком качало. Кувыркун напомнил ему о маске.

– Земляне по-прежнему вызывают любопытство. Мы же не хотим терять весь вечер, отвечая на вопросы. Или пить все, что нас заставят пить.

Они пробрались через шумную толпу в заднюю комнату. Фобо указал куда-то в угол и сказал:

– Смотри же! Кесарубу!

Хэл присмотрелся. Если бы некоторые из его внутренних запретов не смыло спиртной струей, он позеленел бы от отвращения.

Создание, сидевшее на стуле у стола, с первого взгляда можно было принять за кувыркуна. Светлая грива, лысина, нос, двукрылый рот в форме букв V. Круглое тело и огромное брюхо, как часто бывает у озановцев.

Но приглядевшись – чему способствовал яркий свет лампы без абажура – Хэл увидел существо, чье тело подобно ножнам укрывал твердый хитин светло-зеленого оттенка. И хотя это причудливое создание было укутано длинным плащом, его руки и ноги оставались голыми. И были они не гладкими, а кольцеобразно сегментированными, края этих сегментов находили друг на друга, как в печной трубе.

Фобо заговорил с этим существом, некоторые слова Ярроу понимал, об остальных можно было догадаться.

– Дакко, это господин Ярроу. Поздоровайся с господином Ярроу, Дакко.

На Хэла уставились большие голубые глаза. Они ничем не отличались от глаз кувыркуна и все же казались нечеловеческими, свойственными исключительно членистоногому.

– Здравствуйте, господин Ярроу, – сказал Дакко голосом попугая.

– Скажи господину Ярроу, какой сегодня прекрасный вечер.

– Прекрасный вечер, господин Ярроу.

– Скажи ему, что Дакко рад его видеть.

– Дакко рад вас видеть.

– И ему служить.

– И вам служить.

– Покажи господину Ярроу, как ты делаешь жукосок.

Стоящий возле стола кувыркун бросил взгляд на часы и быстро залопотал что-то по-озановски. Фобо перевел:

– Он говорит: Дакко ел полчаса назад и уже готов подавать. Эти создания плотно едят каждые полчаса, и потом… гляди!

Дьюрок поставил на стол большую глиняную миску. Дакко наклонился над ней так, что полудюймовая трубка, чуть выступающая из его груди, нависла над краем. Это отверстие, подумал Хэл, может быть видоизмененным выходом трахеи. Из трубки в миску полилась прозрачная жидкость и быстро наполнила ее до краев. Дьюрок схватил миску и унес прочь. Из кухни вышел озановец, неся тарелку – как узнал впоследствии Хэл – с покрытыми сахарным сиропом макаронами. Он поставил тарелку на стол, и Дакко начал есть, черпая большой ложкой.