Читать книгу 📗 "Золотые рельсы - Боумен Эрин"

Потом она тоже берет топор и при свете лампы начинает расчленять одно из тел.

— Не лучше ли позвать шерифа? — я стараюсь не смотреть. — Они позаботятся о трупах.

— Пойдут слухи, и даже если об их гибели не напечатают газеты, это будет потеря времени. Мне надо, чтобы тела исчезли, чтобы не осталось никаких следов, что они тут были. И тогда я сама уеду отсюда.

— А твой муж?

— Это не твоя забота.

— Раз я тебя во все это втянул, думаю, моя тоже.

Она застывает, топор в руке.

— Мы прекрасно жили, пока ты не привел сюда к нам эту армию дьявола. Так будешь помогать или нет?

Ребята не заслужили нормальных похорон, как и я. В конце концов, это лучше, чем оставить их на растерзание грифам. И все же меня от этого тошнит. Да, я слабак, именно так, как она и сказала тогда в сарае.

— Я перетащу их, — говорю я и берусь за лопату.

Я жду, что она издевательски закатит глаза или выругает меня. Но она просто говорит:

— Понимаю, это необычное занятие для тебя, возможно, ты даже испытываешь раскаяние. Но эти люди не чувствуют ничего, они не знают, что такое жалость, вина или сомнение. Поэтому они вызывают страх. Это настоящие дьяволы. Запомни это.

Не знаю, к чему она клонит. Может, думает, что меня еще можно спасти, или считает, что во мне добра больше, чем зла, потому что я ее спас. Мне кажется, она сама могла схватить ружье и послать Джонса и Хоббса ко всем чертям в преисподнюю, если бы представилась такая возможность, с моей помощью или без нее. Пусть думает, что хочет. Я помогу ей с трупами, но как только мы закончим, я возьму одну из их оседланных лошадей, и поминай как звали. С меня хватит. От меня одно зло и беды. Мне нужно убираться отсюда и залечь где-нибудь, где меня не найдет ни одна живая душа.

Едва мы покончили с работой, пес опять зарычал.

— Ну что теперь? — проворчала Кэти, беря фонарь. Мы торопливо поднимаемся на горку и видим дом и незнакомую лошадь без всадника, оставленную прямо у крыльца. — Ваш третий? — шепчет она.

— Не думаю. У него буланая, и он бы вернулся с подкреплением.

Я осторожно двигаюсь вперед, держа наготове шестизарядник Хоббса. Кэти прижимает палец к губам, когда мы делаем шаг на крыльцо. Я показываю на дверь и на себя, дескать, вхожу первым.

Она кивает.

Дверь открыта, и лампа, оставленная Кэти на кухне, освещает темное пятно на полу, где пролилась кровь Джонса. Я делаю шаг вперед, переступаю порог и чувствую у своего виска дуло пистолета.

Глава двадцать первая

Шарлотта

— Назови хотя бы одну вескую причину, из-за которой мне нельзя выстрелить, — говорю я.

— Опусти пистолет, — спокойно говорит Малыш Роуза, словно я не вижу красного пятна на полу.

Мне нельзя было с ним ни о чем договариваться, втягивать в эту историю невинных людей. Томпсон мертва по моей вине. Я назвала ее имя Малышу Роуза, и он приехал прямиком сюда. Он получил имя, которое нужно Лютеру Роузу, а потом пристрелил ее. Это ее кровь и ее пистолет у меня в руке, — я подобрала его там, где она выронила.

Мой палец дрожит на спусковом крючке. Это не будет самозащитой, как в поезде. Сейчас я, словно Господь Бог, решаю, кому жить, а кому умереть, выполняю роль судьи и палача. Ни одной живой душе нельзя давать такой власти. Даже если этот ублюдок заслуживает такой участи. А он точно этого заслуживает.

Никто не должен об этом знать, никто кроме меня.

— Ты не сможешь, Вон, — говорит он. — Это факт. Не делай этого, ты этого не хочешь.

— Что ты обо мне знаешь! — кричу я, вжимая пистолет в его висок. — Как ты мог? Ты убил ее!

— Он не убил никого, кроме тех, кто этого заслуживал, — раздается голос с крыльца. — Опусти этот чертов пистолет. У меня была тяжелая ночка и нет времени избавляться от еще одного трупа.

Я опускаю оружие, и мимо Малыша Роуза протискивается женщина с лампой и ружьем в руках.

Это она — та самая Томпсон.

Она лет на двенадцать старше меня. Я видела ее девчонкой, и с той поры она совсем не изменилась, что кажется мне очень странным. У нее суровое неулыбчивое лицо, темные волосы заколоты на затылке. На щеке — свежая рана, и еще старый темно-розовый шрам выделяется на золотистой коже. Однажды я слышала, как мама сказала, что беременные женщины словно светятся изнутри и излучают тепло, но эта Томпсон совсем другая. Жесткий взгляд, гордо поднятый подбородок. Она производит впечатление человека, с которым опасно шутить. Холодное выражение лица, уверенная осанка. Наверно, единственное, что в ней есть мягкого — это очертания ее округлого живота.

Я смотрю на пистолет в своей руке. Если она говорит правду, это оружие принадлежит не ей, а человеку, «который этого заслуживал». Человеку, которого, очевидно, застрелил Малыш Роуза.

— Мне нужно собираться, — говорит женщина, поворачиваясь ко мне спиной.

— Собираться? Стойте, нам надо поговорить. Мне нужен стрелок, которого вы наняли, чтобы отомстить за смерть отца.

Женщина замирает, руки ее лежат на столе. На короткое мгновение в доме становится неестественно тихо. Потом она выпрямляется и идет в спальню с таким видом, что я понимаю: эту паузу вызвал толчок ребенка в животе или острый приступ боли. Она что-то делает в другой комнате, и оттуда раздается шум, но возвращается не с листком бумаги, на котором написано имя, не с рисунком или адресом.

В руках у нее колыбель без ножек, в которой сложены разнообразные предметы: металлический судок, узел одежды, торчащие рукоятки пары одинаковых пистолетов. Она достает с полки одну-единственную книгу и кидает туда же, следом отправляется фото в рамке.

— Кому вы заплатили тогда? — вновь спрашиваю я.

— Тут я ничем тебе не помогу, — просто говорит она.

— Но от этого зависит моя жизнь.

— Тогда иди ищи того, кто сумеет тебе помочь.

Не так я представляла нашу беседу. Не для того я сбежала из дома дяди Джеральда и проехала в ночи эти пять миль. Это было нелегко. Я так волновалась, что в кромешной тьме лошадь может оступиться! А когда навстречу со склона появился всадник, мчащийся в сторону Прескотта, словно гонимый жаждой мести, я решила, что дядя уже выслал за мной людей. Я спряталась за придорожным кустом, который скрыл меня, но отнюдь не украденную лошадь. Но у всадника, видимо, была другая цель, он стремился в город.

— Но вы же были на моем месте. Знаете, каково это, когда некому помочь.

— Я всегда надеялась только на себя, и тебе советую делать то же самое.

От неожиданности я теряю дар речи. Я и представить себе не могла, что моя поездка сюда окажется бесполезной и я не узнаю имени наемного убийцы. Я думала, что она сразу назовет мне его и позволит остаться на ночь. Что же мне теперь делать?

— Вот он неплохо стреляет, — продолжает она, кивая в сторону Малыша. — Может, он согласится помочь.

— Он? — усмехаюсь я. — Это же Малыш Роуза. Надеюсь, вы это знаете? — Она кивает, словно я представила ее местному священнику. — Малыш Роуза, — снова говорю я. — Риз Мерфи, убийца и вор из банды «Всадники розы». За его голову назначено пятьсот долларов. Он ограбил поезд, где я ехала три дня назад, а сегодня утром меня, связанную, привез в дилижансе.

— Это все правда? — спрашивает она, глядя Малышу в глаза.

Он ничего не отрицает.

— Миссис Томпсон, заклинаю вас…

— Нет здесь никакой Томпсон. Так, мне нужно запрячь лошадей в фургон и отправляться.

— Среди ночи?

— Да. Твой товарищ…

— Он мне не товарищ.

— …прикончил только что пару своих приятелей. Третий уехал, но он вернется. Думаю, им также не терпится узнать имя того стрелка, как и тебе, и ради этого они меня на куски порежут. Надеюсь, ты понимаешь, у меня нет времени на пустяки.

Я изумленно смотрю на нее. Ситуация немного проясняется. Эта кровь на полу, всадник, который мчался по дороге в город. Двое «приятелей» мертвы, третий скачет за подмогой. Я смотрю на Малыша. Почему он убил своих людей?