Читать книгу 📗 "Не возвращайся (СИ) - Гауф Юлия"

— Хорошо, Паш.

— Подожди, — Лика соскочила со стула, понеслась к себе, громко топая. И через минуту я услышала как что-то грохочет, приближается к нам. А затем и увидела Лику с рюкзаком за плечами и чемоданом. — Я с папой ухожу, с ним хочу жить.

— Что? — я непонимающе посмотрела на дочку.

Я правда не понимаю.

— Хочу с папой жить, — повторила Лика упрямо. — Не уговаривай остаться. Останусь, только если папа сам скажет, что не хочет, чтобы я жила с ним. Пап, ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? Или нет?

Посмотрела на Пашу и поняла — он не станет отговаривать Лику.

Он хочет.

Он заберет её, и я останусь одна.

Глава 31

АСЯ

Хожу по квартире, здесь пусто, множество свободных комнат и я одна в них.

С Пашей развожусь. Глеб ушёл, Лику Паша забрал. Впрочем, зачем врать себе? Дочь сама ушла с отцом.

Или не сама?

Я остановилась и задумалась: чемодан Лика вытащила быстро, он был собранный, значит, собирала дочка его до ужина. А до ужина она была с Пашей. Значит… он уговорил Лику жить с ним?

Хотя, какая уже разница? Лика неглупа, и решения она умеет принимать.

Приняла. Покачала головой на все мои уговоры, проигнорировала мой шок, и они с Пашей ушли.

— Господи, — я всхлипнула, спрятала лицо в ладонях.

Почему всё произошло именно так? Я, что, проклятая? Отталкивающая? Мне можно изменять, ни во что не ставить меня…

Не хотеть жить со мной! С кем угодно, но не со мной, так, получается?! Нет, Паша — не кто угодно, он отец, но… почему? Я не понимаю!

«Ась, с Ликой всё хорошо, мы доехали. Ты же понимаешь, почему я не стал отговаривать её переезжать ко мне? Лика сейчас уязвима, нельзя её обижать. И малышка хочет меня поддержать, я не могу её отталкивать. Ты её поступок на свой счёт не принимай. Если захочет вернуться к тебе — держать не стану, но и прогонять намеренно не буду» — прочитала сообщение от Паши.

Я начинала читать это послание с воодушевлением — вдруг Лика уже соскучилась, просит приехать, забрать её. Но она не соскучилась. Она хочет поддержать Пашу.

Я не должна обижаться. Он — отец.

Я не должна.

НЕ ДОЛЖНА!!! Но… Нет, не буду даже думать об этом. Паша — отец, Лика не должна принимать ничью сторону.

И вообще, они с Глебом вернутся домой.

Чтобы не сходить с ума и не наматывать круги по квартире, оказавшейся несоразмерно огромной, я в очередной раз набрала Глеба. В одиннадцатый, кажется, раз.

— Мам, ты не звони мне сегодня, плиз, — сын, что удивительно, вызов принял. — Я не хочу наговорить тебе. Давай завтра или послезавтра, как я успокоюсь, а сейчас… не звони.

Сказал, и скинул. А я упала на кровать, зарылась лицом в подушку и расплакалась. Душу выворачивает от боли за семью — что с нами стало! От обиды. От тревоги за всех, даже за Пашу, за которого я уже не должна тревожиться. От непонимания происходящего.

Хочется бежать за ними — за Ликой, за Глебом. Разорваться на 2 части, чтобы с каждым быть рядом, но… я должна хоть на сегодня оставить детей в покое, оставить их без себя.

И я сделала это. Снова не спала, просто не могла, дома слишком тихо. И, оказывается, это страшно — находиться в одиночестве. А я никогда и не была одна: сначала с родителями, потом с Пашей, затем дети пошли… не было в моей жизни моментов одиночества. Оно не казалось мне страшным со стороны, даже хотелось иногда отдохнуть от всех несколько дней, но сейчас… сейчас я понимаю что одиночество не для меня.

Оно давит.

Оно с ума сводит.

Оно винит.

Это же от меня ушли. Я обидела? Сделала что-то не так? Что-то упустила?

Я должна понять… исправить… вернуть…

Весь день я только и делала что думала. Ночью мне удалось поспать, а затем я проснулась, собралась, приняла решение и поехала.

***

ПАША

— Пап, я тебе сырники приготовила. Вкусные. Только немного подгорели. Точнее, не немного, а много, но все равно очень вкусные получились, — на мою кровать плюхнулась Лика, и принялась воркотать. — Па-а-ап, ну вставай! Пап, — голос дочки стал испуганным, она подалась ко мне, и я понял — действительно пора просыпаться, и не пугать.

— Всё нормально. Лик, ты только выйди, я оденусь.

Не хватало еще при детях в трусах разгуливать.

— Не смотрю. Пап, ты как себя чувствуешь? Точно нормально? — Лика остановилась у двери ко мне спиной.

Чувствую я себя далеко от границы нормы. С кровати встал — уже с одышкой и усталостью. Но и радость есть: за волосы привычно дернул, и они не выпали.

Может, не облысею? Меньше всего мне хочется ловить жалостливые взгляды и слышать пожелания выздороветь, приправленные историями как двоюродный дедушка справлялся с онкологией.

Это угнетает — пиздец.

— Я чувствую себя великолепно, — сказал бодро. — Ты же со мной, как я могу себя чувствовать?

Лика звонко хихикнула и вышла из спальни. Я присоединился к дочке через 15 минут, когда умылся и принял душ.

— Сырники остыли, сейчас подогрею. Пап, — Лика обняла меня, — ты извини, что я себя так гадко вела. Я тебя очень люблю. Очень-очень! Никогда не брошу. Ты у меня самый-самый… ты только… только, пожалуйста…

— Я поправлюсь, — договорил то, что Лика не смогла себя пересилить сказать.

За что получил поцелуй и шутливое возмущение:

— Ой, колючий — ужас, — Лика явно за Асей повторила.

Жена всегда делала вид что возмущена моей небритостью. Но при этом всегда целовала.

А вчера она в шоке была. На меня смотрела как ребёнок потерянный.

— Лик, маме позвони. Я Асе написал что с утра ты наберёшь её.

— Не хочу.

— Лика! — надавил я голосом. — Позвони!

Дочка оторвалась от меня, взяла тарелку и шумно поставила её в микроволновку, дверь которой захлопнула мега-сердито и от души. Я, хоть и зол на Асю, но в этот момент пожалел жену — это же как ей приходилось изворачиваться, чтобы сглаживать острые углы наших с Ликой характеров, и при этом ранимому Глебу угодить? А Ася умела это. Долго получалось, а затем всё развалилось.

Во многом виноват я. Но не во всём. Не только я.

Лика молча дождалась, пока сырники разогреются, стояла спиной ко мне, и вся поза её была сердитой.

Сейчас будет взрыв. Секунда, вторая, третья…

Дочка поставила передо мной тарелку, отошла на два шага, и… началось!

— Не буду я ей звонить! — топнула Лика ногой. — Ты видел это? Вообще пипец!

— Не выражайся.

— Пипец! — выкрикнула Лика упрямо. — Или капец, как тебе больше нравится?

— Никак.

— Вот и мне не нравится. Сидеть за столом, про учебу разговаривать, про салаты. Это нормально вообще? Она…

— Она — мама. Лика, не вздумай, — покачал я головой.

— Почему она такая? Я думала, это ты… ну, — Лика замялась, — плохо поступил. А это она!

— Не только мама. Я тоже облажался.

— А мне плевать. Вылечишься — будем разбираться, а сейчас не время. Ты же сам так учил! — вздернула дочка подбородок.

Я не смог не рассмеяться, даже дурнота на миг отступила.

Лика множество раз была со мной на работе и видела как я с персоналом работал. И сотрудники косячили, разумеется, идеальных нет. А я Лике повторял: если сотрудник ценный, пусть он исправит свою ошибку сам, и уже после этого получает — и нагоняй за ошибку, и похвалу за то что смог сам исправить. А во время кризиса, когда сотрудник паникует, нельзя добавлять ему впечатлений выговором.

Этого правила я всю жизнь придерживался, а вот в последний год — нет, срывался на всех, как только персонал от меня не разбежался.

Но Лика запомнила, молодец.

— И все же, позвони маме.

— Я напишу ей, — буркнула она.

— Ладно.

— Напишу, и… пап, а ты точно на работу собираешься? Может, ну её — работу, учебу? Поваляемся, фильм посмотрим, а еще… — Лика замялась, опустила глаза.

— Что?

— Тебе же в больницу, наверное, надо, да? Можно я с тобой?

— Мне завтра. Поработать я могу из дома, но валяться мы не будем. Пойдём куда-нибудь. И учёбу ты прогуливать не будешь.