Читать книгу 📗 "Штольманна. Отпускъ (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна"

  Причём тут ёжики, курьер не понял, отчаянно покраснел и пискнул, яростно полыхая ушами:

  - Тимоха я.

  - Яблочко будешь, Тимоша? - Катя с видом прародительницы Евы вытащила из передничка яблоко и протянула мальчику.

  Тот зачарованно взял, не смея надкусить дивный плод, подаренный юной прелестницей. Яков, вышедший буквально на пару минут за пером, вернувшись обнаружил курьера полностью деморализованным и начисто позабывшим о цели визита.

  "Ох уж эти женщины, - усмехнулся Штольман, вспоминая с лёгкой полуулыбкой, как часто сам вот так вот плавился под небесно-голубым взором Анны, забывая о делах, да что там, едва ли не дар речи теряя, - великой властью над нами наделены".

  Гриша смотрел на Тимоху с нескрываемым сожалением, мягкий деспотизм сестрёнки он знал на собственном опыте, Анна и нянюшка старательно зажимали рот рукой, чтобы не рассмеяться.

  - Итак, где ответ на телеграмму? - Штольман поймал растерянный взгляд мальчишки и пояснил. - Ты сказал, что принёс мне ответ на мою телеграмму в Москву.

  - Сказал, - авторитетно подтвердила Катя, - я сама слышала.

  Спорить с таким авторитетом Тимоха ни за что бы не насмелился, а потому поспешно засунул руку за пазуху и вынул тщательно сложенную бумагу, разгладил чуть подрагивающими от волнения (девочка же смотрит!) руками и подал с поклоном:

  - Вот-с, извольте. В получении распишитесь.

  Штольман поставил решительный росчерк и забрал ставший необходимым ответ. Тимоха горестно вздохнул, понимая, что дело сделано, а раз так, то и оставаться в доме господина адвоката Миронова больше нет повода, и тут Катя решительно взяла его за руку:

  - Ты до которого часа на службе?

  Вопрос часто задавался папе, а потому малышка очень хорошо запомнила мудрёную фразу и без труда воспроизводила. Тимоха озадаченно хлопнул глазами, но потом солидно выпятил вперёд то, что при сытой и безбедной жизни лет так через ...дцать могло стать брюшком:

  - Ныноче да пяти, зато завтрема выходной.

  Девчушка захлопала в ладоши:

  - Чудно! Значит, приходи завтра к нам, вместе гулять будем. Придёшь?

  Даже если бы прямо сейчас разверзлись тверди небесные и из них вылез Люцифер, требуя, чтобы Тимофей забыл кудрявую девочку, мальчика это не остановило бы. Тимоха кивнул, пылко поклялся:

  - Приду! Богом клянусь, приду!

  Счастливый курьер вылетел за дверь, Гриша тяжко вздохнул и пошёл выцарапывать на гребешке ещё одну царапину, счёт сестрицыным победам, а то потом, коза такая, вырастет и не поверит, что ещё малявкой головы мальчикам кружила. Катя, довольная тем, что обзавелась новым другом, бросилась было к родителям, но услышала голоса из столовой (вроде как на веранду собрались выходить), посмурнела и шмыгнула к себе, верная нянюшка отправилась следом. Яков развернул присланный ответ, пробежал глазами, нахмурился, перечитал ещё раз, внимательнее, задерживаясь на каждой строке.

  - Плохие вести? - Анна с тревогой смотрела на мужа, честно стараясь не читать из-за его плеча (знала, что Яков этого не любит).

  Штольман притянул жену к себе, протянул ей бумагу:

  - Вот, прочти.

  На первый взгляд в ответе Карла Платоновича ничего подозрительного не было. Выписка со счёта господина Топоркова, кою посторонним-то лицам видеть и не следовало бы, да брат родной посторонним ведь быть не может, краткая справка о двух предыдущих жёнах и буквально пара строк о самом Фёдоре Михайловиче. На первый, самый скользящий взгляд, всё было очень даже недурственно, только Карл Платонович прекрасно знал, что Яков поверхностным осмотром никогда не ограничивается. Вот, например, невинная фраза: "Первая супруга после бала почувствовала недомогание и скончалась, прохворав три дни", сопровождалось упоминанием того, что за месяц до трагедии госпожа Топоркова отписала своему обожаемому супругу всё своё состояние, а было оно немалым, пятьдесят тысяч. Да ещё как бы случайно делалась упоминание на историйку некоей Кристины, Анне Викторовне неведомой.

  - А что за Кристина? - Аннушка честно старалась, чтобы в вопросе не проскользнуло даже тени ревности, но судя по тому, как дрогнули уголки губ мужа, скрыть чувства полностью не удалось.

  Штольман поцеловал жену в озорной завиток на виске, щекотнул шёпотом кожу, прогоняя всех демонов ревности, кои насмелились вылезти на белый свет:

  - Ляпидевская. Муж отравил её из ревности прямо на балу, подсыпав яд в мороженое.

  - Какой ужас, - Анна зябко передёрнула плечами. Хоть Анна Викторовна и была спиритом, служащим в полицейском управлении стольного Петербурга, а всё же к смерти, особенно такой вот подлой, заугольной, от руки любимого, привыкнуть не могла. Да и не хотела, если по совести говорить.

  - И как вы изобличили преступника?

  - Сам пришёл, - Яков погладил жену по рукам, снимая напряжение, - не смог жить без любимой, видеться она ему стала всюду.

  Аннушка вздохнула.

  - Не, с господином Топорковым такой номер не пройдёт, - хмыкнула тётка Катерина, задумчиво почёсывая щёку, - он, коли покойников видеть станет, не в полицию побежит, а в лечебницу.

  Анна укоризненно посмотрела на тётку, намекая, что её присутствие несколько необязательно в данный, такой исключительно семейный момент и продолжила чтение. О второй супруге Фёдора Михайловича карл Платонович написал, что та принимала ванну, когда с ней приключился сердечный приступ. И опять скользнула вроде бы непримечательная фраза, что-то вроде: "Ну, ты же помнишь, как это бывает, Яша". Анна ткнула пальчиком в зацепившую строку и вопросительно посмотрела на мужа. Штольман нахмурился, сей момент он вспоминать не любил, но на что не пойдёшь во имя обожаемой супруги!