Читать книгу 📗 "Фиалка и кот (ЛП) - "Окотилло Дон""
Наверное, мое негодование было настолько сильным, что легко читалось на лице, потому что когда господин жестом указал мне войти внутрь, в его взгляде сквозило удивление.
– Сильвен, тебя это так взволновало? Я думал, ты обучен подобным вещам, иначе я бы никогда…
– Был бы я достаточно сообразительным, чтобы устраивать вспышки гнева, возможно, тогда бы у меня был шанс доставить вам удовольствие, – язвительно выплюнул я и тотчас понял, что не гожусь для того, чтобы плохо себя вести: только ядовитые слова слетели с моих уст, как кровь отхлынула от лица, и я пал ниц, уткнувшись лбом в пол. Едва лепеча от страха, я выдавил: – Простите, господин. Я не то хотел сказать. Не знаю, что на меня нашло.
Ложь. Я хорошо знал, что на меня нашло. Ревность чистой воды – проклятье раба, сразу после гордости.
Но господин рассмеялся. Рассмеялся!
– Нет, ты сказал именно то, – и опустился на пол напротив меня, заскользив спиной по стене коридора. – Посмотри на меня, пожалуйста. Я не сержусь на тебя.
Я поднял взгляд, чтобы посмотреть на него, но смотрел будто сквозь - не из страха, а из-за стыда, потому что вообще не хотел встречаться с ним взглядом.
– Да, господин.
Он рассматривал меня долго и пристально, но улыбка уступила место хмурым бровям. Наконец я опустил взгляд, надеясь, что он не накажет меня за эту слабость.
– Значит, ты хочешь, чтобы я с тобой так обращался?
Я не ответил. Не упрямясь, а потому что простого ответа не было. Не совсем, если это подразумевало гнев со стороны милорда. Но если сравнить то, чему я был свидетелем, и то, что есть у меня сейчас… что ж… да.
Господин помолчал немного. Размышлял, наверное. В конце концов, он сказал:
– Сильвен, я давно восхищен твоим умом. Ты мудр не по годам и проницателен как ни один другой раб, кроме, наверное, Кармина. Но здесь ты оказался глупее последнего глупца. Это было представление, Сильвен. Хорошая драма для нуждающегося во внимании ребенка и его неопытной госпожи. По сути, я не лгал в том, что он красив – он действительно очарователен. Но я нисколько не был влюблен в него, что бы тебе или ему ни показалось. Отреагировал я на обстоятельства, и то мое возбуждение было кратковременно и поверхностно.
К моему унижению, из моих глаз были готовы политься слезы, и это было так заметно, что точно лишь упрочило его нелестное мнение обо мне. Но, кажется, господин неправильно понял причину моей обиды – мне все равно, если он находит Толи красивым. Если бы только он меня считал таким же.
– Сильвен… Сильвен, послушай меня. Я не любитель подобных методов. Если со стороны казалось, что у меня хорошо получается… – он замолчал, будто стесненный. – Не знаю… возможно, это от опыта командования армией. Если для тебя это так много значит, то я могу приспособиться, чтобы принести тебе хоть какой-то покой. Но если я буду это для тебя делать, тебе понравится?.. Зная, что я лгу тебе?
И тогда я сообразил, что он все понял верно – я не так его понял. Я вытер слезы плечом, покачал головой и посмотрел ему в глаза, выдавив улыбку, которая совершенно не соответствовала моему настроению. Вслух я ничего не ответил, но и никакого ответа не требовалось. Хотел ли я его притворства, чтобы мне было хорошо? Он знал, что такого я не хотел.
========== Часть 11 ==========
Я был с Кармином, когда он упал.
Это случилось холодным утром. Нижние стекла окон на северной стороне покрыл тонкий слой льда. Мы сидели на кухне, съежившись за столом у плиты. Он пил кофе из южных стран, я – чай, а перед нами лежало развернутое расписание хозяйственных мероприятий дворца.
Один из слуг слег с лихорадкой. И теперь я смотрел, как Кармин распределял его обязанности между рабами. У Кармина был замысел обучить меня тому, что он знал, и уже несколько недель, когда выдавались спокойные дни, я играл роль его ленивого подмастерья. Так, по словам Кармина, когда его не станет, я, возможно, займу его место во дворце.
Когда его не станет…
Этого не должно было произойти в тот день.
Смеясь над моей неудачной шуткой, он поднялся, чтобы поставить грязную чашку в мойку, а потом без всякой видимой причины рухнул на пол.
Зовя его по имени, я метнулся к нему, положил ровно, устроив его голову на своих коленях, расшнуровал вырез туники, громко прося принести влажное полотенце, чтобы положить ему на лоб, но все было напрасно. Если позже лекарь сказал правду, то что-то делать было поздно уже тогда, когда у него подкосились колени.
Думаю, хорошо верить, что он не успел ничего сообразить, что у него не было времени испугаться смерти и что он ничего не почувствовал. Хотя я находил в этом мало утешения; и я понял, что ужасно эгоистичен, потому что проклинал богов, виня их в своей утрате, и клял Кармина за то, что оставил меня, что предал. Единственный раз в моей жизни мужчина открыл мне свое сердце и подарил покой. А потом ушел от меня, даже не попрощавшись.
День прошел в тумане немой скорби. Его остывающее тело унесли из кухни, а я какое-то время сидел в саду, подогнув под себя ноги и завернувшись в шерстяную мантию поварихи. Я вспоминал день, когда он поцеловал меня в ухо, не более трех месяцев назад – листья только-только начали желтеть, и зеленым, золотистым и коричневым конфетти сияли на деревьях. Сегодня все было бело – за ночь намело нового снега, по меньшей мере, на две руки вглубь – первое настоящее свидетельство зимы, сверкающее невинностью, совершенное и холодное в своей красоте.
Я сходил в его комнату: лежал на его кровати, уставившись на пятно на ковре, за которое то один, то другой из нас цеплялся взглядом во время многих неспешных разговоров. Вспоминал последнее наше соитие два дня назад. Тогда я был напористый, и секс получился жесткий: и у меня, и у него остались небольшие синяки в местах, недоступных чужому взгляду. След от его большого пальца на моем бедре – он сопротивлялся, а я силой прокладывал путь в него – уже почти не виден, лишь бледно-желтое пятнышко. Было хорошо, но теперь я размышлял: если бы знал, что это наш последний раз, то хотел бы, чтобы было больше поцелуев и меньше укусов.
Подобные сожаления могут довести человека до сумасшествия.
Я бродил по коридорам. Окружающие знали о моей боли и иногда касались меня – легким мазком пальцами по плечу, выражая сострадание. Боюсь, я им не отвечал. Когда повариха поставила передо мной тарелку с фруктами и сыром, я сказал ей, что уже ел. Она знала, что я лгу, и обняла меня, а я застыл, почему-то был не в силах принять ее сочувствие. Это было грубо с моей стороны и эгоистично, ведь не только я скорбел – Кармина любили все мы. Могу сказать лишь то, что мой разум затмил гнев. Я решил, что уж лучше никогда не получать подобный дар, чем так жестоко быть его лишенным. Время исцелило меня от таких мыслей.
К обеду я пресытился видом дворца и решил искать покой дома. Наступил вечер, а с ним пришло время исполнения моих обязанностей. По правде говоря, я был им рад – мне отчаянно требовалось хоть чем-то занять руки. Все действия были настолько отработанны, что я мог их исполнять в полубессознательном состоянии, совершенно ни о чем не думая. Я искупался, тщательно вымыв себя снаружи и внутри, даже, наверное, тщательнее обычного. Сто раз провел расческой по волосам, потом лосьоны, косметика и свежая повязка на бедра из ткани, которую заставил меня выбрать Кармин, сказав, что ее цвет придает моей коже золотистый оттенок.
Я устроился на диване в гостиной, бездумно листая страницы книги, которая только этим утром приводила меня в восторг. География Северных островов. Господин недавно рассказывал мне о войне с Альбой и объяснял, как местность влияет на стратегию. Лорд Риедич никогда бы не говорил со мной о подобном, и я был приятно удивлен, думая, что милорд находит меня достаточно умным, чтобы пояснить такие вещи.
В книге была карта страны, и я провел пальцем по нарисованной реке, бегущей на север к границе с Морганой. Там земля менялась, становясь более темной, и мне было интересно, как это выглядело: были ли деревья другими, или растения, или небо. Я видел мало природы островов, зная о ней лишь то, что прочел в книгах господина.
