Читать книгу 📗 "Наказание для мажора (СИ) - Фомина Татьяна"

Это писец! Полный и неотвратимый. Про Карлика по универу ходило много слухов. И то, что он «принимает зачеты» лично, в том числе. Но я как-то не задумывался, что может быть вот так…

— Карл Антонович, вы такой…

— Какой?

— Эм… Мужественный…

Если бы не вся нелепость ситуации, заржал бы в голос. Мужественный! Бедный мужик не вышел ни ростом, ни внешностью, а, как оказалось, он «такой мужественный».

Судя по всему, именно эту закрытую лаборантскую и облюбовал Карлик для «принятия зачетов». Только вот как нас угораздило во все это вляпаться? В этом дурацком шкафу до жути тесно и неудобно, и даже от затихшей в моих объятиях Рапунцель мне было нисколько не легче.

Ева почти не дышала, чего было нельзя сказать обо мне. Я не стесняясь вдыхал запах ее волос и реально кайфовал. Еще ни разу я так не добивался ни одну девушку. И вот сейчас она вся в моих руках, но парадокс заключается в том, что я даже шевельнуться боюсь, чтобы воспользоваться моментом и при этом не выдать нашего присутствия. В том, что Карлик не оставит свидетелей, я нисколько не сомневался.

Шуршание и другие звуки, нисколько не скрываемые тонкими дверцами нашего убежища, совершенно не оставляли сомнений в каком виде Карлик «принимает зачет». Но мало того, что в шкафу было тесно и душно, так еще больная фантазия нисколько не жалела мой и так воспаленный мозг. И сейчас я, как никто, завидовал этому Карлику, потому что сам я, наверняка, сдохну раньше от такой пытки, чем он, наконец, примет этот чертов «зачет».

Господи, да помоги ты ему уже! Это был настоящий крик души. Потому что сил сдерживать себя под недвусмысленные звуки у меня не осталось. Как бы я хотел, чтобы и Рапунцель чувствовала тоже самое. Ведь именно по ее милости мне грозит смерть от сексуальной неудовлетворенности. Это будет первый диагноз, который поставят патологоанатомы за всю историю человечества!

Вжал в себя затихшую девушку, чтобы хоть как-то компенсировать если не физический, то хотя бы моральный ущерб, но Ева даже не заметила. Тоже чувствовала, каково это? Вот так тебе и надо, мучительница!

Я помнил наш поцелуй. Ева не притворялась. Она была настоящей. По крайней мере, ее чувства были настоящие. А те слова, которые она мне сказала, — ложь. Нельзя так притворяться! Нельзя! Но это я понял уже потом, а тогда был слишком взбешен, чтобы заметить это, и тоже наговорил кучу гадостей. И вполне объяснимо, что она демонстративно доказывала мне, что я для нее ничего не значу. Только это не так. Маленькая врушка! И к тому недомерку, я уверен, она села в машину назло мне.

Я снова вдохнул запах ее волос и сильнее прижал Еву к себе, рискуя придушить в своих объятиях. Какое же это блаженство, когда она рядом… Вот так, как сейчас…

Моя! Только моя!

«Никому не отдам!» — зарычал зверь внутри.

Оставался только Макс. Но даже другу отдавать ее я не собирался.

Глава 21

Это просто невыносимо!

Как же мне хотелось закрыть руками уши и ничего этого не слышать. Это ужасно. Мерзко и противно. Я не уверена, что теперь меня не будет выворачивать при виде Карлика. Хотя я ведь знала, что к нему ходят на «зачет». Знала, но почему-то не так себе представляла.

Но это была половина проблемы. Другая заключалась в том, что как бы ни старалась бороться с собой, я все равно испытывала непреодолимое влечение к Андрею. Я постоянно отгоняла от себя подобные мысли, и до этого мне как-то удавалось с этим справляться. Но сейчас… Сейчас, когда мы стали невольными заложниками чужой страсти, все вспыхнуло с удвоенной силой. Память услужливо напомнила, какими горячими могут быть поцелуи Андрея, а фантазия нанесла последний штрих, рисуя, как это могло бы быть.

Окажись на месте Макарского кто-то другой, я бы вряд ли поддалась эмоциям. Но рядом был именно Андрей. Его появление я ощущала, даже если не видела. По тому, как напрягалась каждая клеточка, стоило Макарскому только появиться, по запаху его парфюма, который я ни за что бы не перепутала ни с каким другим.

И сейчас, стоя рядом с ним в этом замкнутом пространстве, я испытывала нестерпимое желание, справиться с которым с каждым днем мне становилось все сложнее. А после сегодняшнего чьего-то «зачета» у Карлика и, вообще, невыполнимо. Я с треском провалила миссию, не влюбляться в Макарского, и балансировала на грани, готовая признаться в этом не только себе, но и ему. И, как он и говорил, сейчас я была очень близка к тому, чтобы умолять его хотя бы о поцелуе. Поцелуе… От одной только мысли мое сердце забилось как сумасшедшее, и Андрей, наверняка, это слышал, потому что его руки были как раз рядом…

— Ева, они ушли, — коснулось моего уха, и ноги, вдруг ставшие непослушными, сами подкосились.

До меня не сразу дошел смысл сказанного.

— Что? — переспросила, не узнав собственный голос. И только сейчас обратила внимание, что все посторонние звуки исчезли, остался лишь бешеный стук моего сердца.

— Мы можем выходить, — произнес Андрей, но сам по-прежнему продолжал меня держать.

— Ты уверен?

— Мы можем, конечно, еще так постоять, если хочешь… — Его голос звучал завороженно, но мне показалось, что он явно скрывает насмешку.

— Дурак! — выпалила. — Открывай уже, или пусти меня, а сам можешь оставаться здесь сколько угодно!

— Рядом с тобой я готов согласиться даже на этот шкаф, Рапунцель, — прошептал, касаясь дыханием моего уха, словно специально решил добить меня своими издевательствами.

— Отпусти. — Хотела выразить возмущение, но получился жалобный писк, потому что от его шепота я таяла как эскимо в жаркий день.

Андрей осторожно отодвинул дверцу шкафа, и я глубоко вдохнула. Я не знала, сколько времени прошло. Если судить по тишине в коридоре, пара еще не закончилась, а по ощущениям — целая вечность.

Андрей вылез первым и подал мне руку. Хотела проигнорировать, но пришлось принять, чтобы не свалиться. Ноги затекли от неудобной позы, и я еле устояла на них, когда я тоже выбралась из этого «склепа». Макарскому даже пришлось поддержать меня за локти.

— Мы точно можем выйти? — спросила, имея в виду аудиторию, и подняла на Андрея взгляд.

— Да, но чуть позже…

— Поче…

Договорить я не успела. Мне просто закрыли рот поцелуем. Жадным и нетерпеливым. Мой мозг, еще не совсем отошедший от первого стресса, отключился окончательно, и я потерялась. Рассыпалась на мелкие частицы, так и застывшие разбросанными в пространстве, а собираться обратно я не хотела. Совсем. И вместо того, чтобы оттолкнуть Макарского, схватилась за его одежду, притягивая к себе.

— Рапунцель, — простонал Андрей, когда отпустил мои истерзанные губы.

Я жадно глотнула воздуха, которого мне катастрофически не хватало и осоловело смотрела на Макарского. Мы оба тяжело и рвано дышали.

— Ева…

— Нет. — Покачала головой, прекрасно понимая, что сейчас мы оба находимся в явно неадекватном состоянии. Хотела отстраниться, но Андрей не пустил. Между нами буквально искрило. Мой пульс подскочил, казалось, еще немного, и сердце выскочит из груди. Мы оба застыли в шаге от безрассудства.

— Ев-ва…

— Не надо, Андрей…

— Не могу…

— Давай просто выйдем отсюда.

— Я не хочу…

— Андрей, пожалуйста. — Я уперлась руками в его грудь, но мое сопротивление было тут же сломано. — Ан… — Договорить мне снова не дали.

Он сжал меня так крепко, что я не удержалась на ногах. Никакой опоры сзади не оказалось, и мы оба провалились внутрь открытого шкафа.

— Млять! Ева, ты не ушиблась? — Испуганно спросил Андрей, вытаскивая меня из злополучного шкафа.

Я не столько ушиблась, сколько напугалась. А все эти эмоциональные качели за такой короткий промежуток времени настолько подкосили, что я совершенно не к месту расхохоталась.

— Черт тебя побери, Ева! — выругался Андрей, приходя в себя.