Читать книгу 📗 "Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна"

— Это тебе, — сказал он, и голос его был нежным. — Я в твоём возрасте очень любил её.

Соня с благоговением взяла потрёпанный том, а её глаза загорелись любопытством.

Вечер пролетел незаметно. Когда они отвезли Соню к дому Ильи, и девочка, обняв их обоих, убежала внутрь, Артём повернулся к Але.

Он смотрел на неё с такой теплотой и благодарностью, что у Али перехватило дыхание.

— Спасибо, — тихо сказал он. — Спасибо, что познакомила меня с дочерью. Она... она замечательная.

В его голосе звучало нечто большее, чем просто вежливость. Аля услышала признание того, что он стал частью их жизни.

39. День после

Когда дверь квартиры закрылась за ней, Аля на секунду замерла в прихожей, всё ещё ощущая на себе тепло прощального взгляда Артёма. В воздухе витал знакомый запах ванили и свежей выпечки — Маргарита Вениаминовна явно засиделась за работой.

— Алёнушка, это ты? — раздался из кухни её голос.

— Я, мам, — Аля сбросила пальто и прошла на кухню.

Маргарита Вениаминовна сидела за столом, заваленным корректурой, в слабом свете под абажуром. Её внимательный взгляд сразу же отметил необычное состояние дочери — смягчённые черты лица, задумчивый блеск в глазах.

— Ну как? Как Сонечка? — спросила мать, откладывая красную ручку.

Аля села напротив, приняв чашку горячего чая, и на её губах дрогнула лёгкая улыбка.

— Всё прошло хорошо. Замечательно, даже. Она была счастлива.

Она рассказала о кафе, о коктейлях, о подаренной книге — умышленно опуская главного героя вечера. Говорила общими фразами: "Мы сходили", "Нам было весело". Ни единым словом не обмолвившись об Артёме.

Но материнское сердце — самый чуткий радар. Маргарита Вениаминовна внимательно смотрела на дочь, на её оживлённое лицо, на мягкость в голосе, когда та говорила о вечере.

— Ты сегодня какая-то... другая, — осторожно заметила она, пристально глядя на Алю поверх очков.

Аля почувствовала, как по щекам разливается лёгкий румянец. Она опустила взгляд в чашку, сделала глоток душистого чая.

— Просто хороший вечер выдался, — мягко парировала она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Приятно, когда видишь, как твой ребёнок сияет от счастья.

Она встала, поцеловала мать в щёку.

— Я пойду, спать хочется. Не засиживайся допоздна.

Маргарита Вениаминовна кивнула, но во её взгляде осталась тихая, понимающая улыбка. Она видела, что дочь что-то скрывает, что-то важное и светлое, и была достаточно мудра, чтобы не расспрашивать.

Аля ушла в свою комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, наконец позволив той волне тёплого, смущающего счастья накрыть себя с головой. Она не была готова делиться этим ни с кем — даже с матерью. Эти новые, хрупкие чувства были только её, её самое дорогое и трепетное секрет.

_______________

Утро началось не с тревоги, а с непривычного, щемящего чувства лёгкости. Аля вошла в цех, когда Денис выгружал из печи румяные багеты. В офисе, за своим столом, сидел Артём. Он разговаривал по телефону, его голос был собранным и деловым, но увидев её, он поднял глаза и кивнул. Не официально-холодный кивок партнёра, а тёплый, узнающий жест. "Доброе утро", — сказал этот взгляд.

— Алёна, как раз кстати, — он положил трубку. — Звонил логист из "Гастронома". Просят увеличить поставку "Утренника" вдвое. Говорят, разлетается в первый же час.

Это была отличная новость. Лучшая за последнее время.

— Это же прекрасно! — улыбнулась она, подходя к его столу. Она не боялась подходить теперь.

— Прекрасно, но есть нюанс. Наши мощности на пределе. Нужно думать о втором миксере и, возможно, о втором пекаре в ночную смену.

Раньше такой разговор вызвал бы у неё приступ паники — новые расходы, новые риски, сейчас же она чувствовала азарт:

— Давай посчитаем. Если "Гастроном" берёт стабильно двойной объём, покроет ли это кредит на оборудование? И если да, то мы сможем заработать больше, заключив еще контракт…

Они склонились над экраном его планшета, их плечи почти соприкасались. Она чувствовала исходящее от него тепло. Это было… естественно. Они работали. Вместе.

Днём приехела Вика, как всегда энергичная и с миллионом идей.

— Аля, срочно нужно сделать новые фото для постов! "Утренник" — хит, народ требует картинок! — она остановилась, посмотрела на Артёма, потом на Алю, и её взгляд стал пристальным и узнающим. — У вас тут что-то поменялось.

— Всё как всегда, — попыталась отшутиться Аля, но покраснела.

— Ага, как всегда, — фыркнула Вика. — Только ты не ходишь по струнке, а он не смотрит на тебя как на свод правил бухгалтерского учёта. Ладно, не отвлекаю. Артём, подвинься, я тут придумала гениальный кадр с караваем на фоне печи!

Артём с удивлённым видом уступил ей место, и их взгляды встретились над головой увлечённой Вики. В его глазах читалась та же лёгкая паника и веселье, что и у неё. Это было забавно. Это было по-домашнему.

Самым большим испытанием стал вечер — Артём предложил остаться, чтобы помочь с ночной выпечкой увеличенного заказа. Они снова были одни в цехе, как в ту ночь, но теперь тишина между ними была не гнетущей, а насыщенной, живой.

В какой-то момент Аля тянулась за мукой на верхнюю полку и не могла дотянуться.

— Дай я, — его голос прозвучал прямо за её спиной. Артем легко достал мешок. Их тела не соприкоснулись, но она почувствовала его близость всей кожей. Она обернулась — Артем стоял очень близко, не отступая. Он не прятался.

— Спасибо, — прошептала Аля.

— Всегда пожалуйста, — так же тихо ответил он.

Их взгляды снова встретились, и в воздухе снова запахло озоном. Но на этот раз не было паники, лишь понимание и вопрос. Он медленно, давая ей время отодвинуться, протянул руку и смахнул со её щеки крупинку муки. Движение было до боли знакомым, но теперь в нём не было спонтанности — была осознанная нежность.

— Честно? — тихо спросила она, глядя ему в глаза.

— Честно, — он не отвёл взгляд. — Мне очень хочется тебя поцеловать. Прямо сейчас.

— А честно мне страшно, — призналась она. — Но не потому, что не хочу. А потому, что хочу слишком сильно.

Он кивнул, понимающе.

— Мы никуда не торопимся, Алёна. У нас есть время.

Он отступил на шаг, разряжая напряжение. Но их связь не прервалась. Они продолжили работу, и теперь их движения были слаженными, как танец. Он подавал ей ингредиенты, она замеряла температуру. Они говорили о бизнесе, о Соне, о её тревогах перед судом.

Перед рассветом, когда последние караваи были готовы, он помог ей надеть пальто.

— Завтра, — сказал он, — я еду смотреть с тобой квартиры. Как… друг. Четыре глаза видят больше.

— Хорошо, — согласилась она. — А потом, может, поужинаем? Не как партнёры. А как два взрослых человека, которые… очень устали от одиночества.

Он улыбнулся. Это была самая долгая и самая искренняя его улыбка.

— Это звучит как лучший план на вечер.

Он не поцеловал её на прощание. Он просто коснулся её руки — коротко, уверенно. И ушёл.

Аля осталась стоять на пороге пекарни. Предрассветный ветер был холодным, но внутри её горел тёплый, ровный огонь. Они не определили, что они такое, не дали своим чувствам названия. Они просто перестали врать. И этот первый день честности оказался самым светлым за долгие-долгие месяцы.

40. Островки

Суд был назначен через две недели. Каждый день превращался в марафон: встречи с адвокатом, сбор документов, бесконечные звонки в опеку и, конечно, сама пекарня, требовавшая всё больше внимания из-за растущих заказов. Жизнь Али напоминала скоростной поезд, мчащийся по краю пропасти.

И именно в этом безумном ритме возникли островки — маленькие, украденные у суеты моменты, которые становились якорями, державшими её на плаву.