Читать книгу 📗 "Привычка ненавидеть (СИ) - Саммер Катя"

«Набери, когда закончится матч»

Черт. Ну ни хрена хорошего это ж не значит! Предчувствие меня никогда не обманывает. Я без объяснений отхожу к трибунам и набираю ее.

— Ты уже все? — вместо привета раздается в трубке, и я сходу понимаю, что что-то не так.

— Перерыв у нас.

— А, — слышу напряженное, — и как игра?

— Щелкают нас, как орехи, но мы держимся. Что ты хотела? — я ни хрена не вежлив, но мне не нравится, что она юлит.

— Да я позже тебя наберу.

— Мика, что случилось? — У нее голос, как у робота, и это выводит меня из себя. Если она как раз у мамы… — С мамой что?

— Все в порядке.

Слишком спокойно.

— Не ври мне.

— Ян, она…

Мика, блять, всхлипывает и замолкает. Так резко, что тишина в динамике едва не выбивает почву из-под ног. И я боюсь переспрашивать, а она молчит. Молчит секунду, две, три, и после быстро лупит каждым словом по перепонкам.

— Я там сидела… на моих глазах… запищало, и она…

— Мика! — мой голос громом разлетается по полю и несется к ней по невидимым проводам. В мою сторону оборачиваются тренер и команда, на том конце громко сквозь слезы дышит Ланская.

— У нее остановилось сердце. Опять. Ее успели реанимировать, но они говорят… лечение не помогает. Они советуют подобрать хоспис, — шепчет уже еле слышно, а потом срывается в длинную тираду о том, что послала на хер лечащего врача и останется дежурить у маминой кровати до моего приезда, но я… я слышу ее, будто через толстую пленку. Звук приглушен и размазан, как в морской раковине.

Раздается свисток, который требует от игроков вернуться на позиции, и я растерянно оглядываюсь по сторонам.

— Хорошо, я… спасибо. Позвоню после игры.

В нападение включаюсь сразу, потому что выбора мне не оставляют. Нас давят. Придурки из СГУ реально с пропеллерами в жопах по полю гоняют. Мне же нельзя останавливаться, иначе я начинаю думать. Пока я по инерции двигаюсь, мчусь за мячом, все хорошо. Злость бросает меня снова и снова вперед. Особенно когда Книжник получает удар в голову и после перевязки возвращается на поле с кровавыми пятнами на бинтах. Отбитый малый, но это слегка устрашает соперников и поднимает боевой дух среди волков.

Илье удается поймать момент и зарядить точный дальний удар в ворота желтых практически с центра поля. Счет становится двадцать три — девятнадцать в нашу пользу. После мы тушим их контратаку, а Илья красиво тормозит их хукера на подступах к зачетной линии. Они крысятся, открывают рты на нас, но я не слышу, у меня в ушах звенит.

У нее остановилось сердце.

Опять.

Советуют подобрать хоспис.

— Бессонов, — орет тренер, подзывая меня, когда мяч выбивают за боковую.

— Че?

— Через плечо, играть можешь? — Я киваю. — Тогда по сторонам смотри.

Дальше схватка. Дэн с Саввой прорываются вперед, а я мчусь на обгон, чтобы пасовали мне. Далеко не ухожу, жду передачи, получаю толчок в спину, но на ногах все равно держусь. Бегу вперед. Остается метров пять до линии. Три. Два. Я поднимаю руку и заношу мяч, но земли не чувствую. Не приземляюсь, потому что сбоку меня сносит гребаный ледокол да с такой силой, что подкидывает в воздух. Я будто со стороны слышу треск ребер. Я ощущаю адскую боль в ноге, которую точно на части рвут, а затем падаю. Падаю и проваливаюсь в темноту.

Глава 28

Ян

🎶 Нервы — Вороны

Мне не хватает воздуха. Еще не открыв глаза, пытаюсь сделать вдох, но у меня щемит в груди, и я ловлю панику. Кашляю, и от этого боль лишь усиливается в разы, простреливает куда-то в позвоночник. Искры летят из глаз, а я, стиснув зубы, пытаюсь сесть и понимаю, что левая нога кажется мне неподъемной — не нога, а молот Тора, блин. И только после вижу на ней гипс.

— Вы победили, — голос, отдаленно знакомый, заставляет меня оторвать взгляд от постельного белья в цветочек, на котором я лежу, и посмотреть на…

— Папа? Ты что здесь забыл? Я, походу, приложился башкой?

Но папа, сидящий в кресле напротив с бумажным стаканом кофе из «Старбакса», в белом фирменном поло и с ровным бронзовым загаром, выдает идеальную улыбку, и я понимаю, что это не сон. Даже в самых бредовых глюках отец никогда бы мне не улыбался.

— Тридцать три — девятнадцать, вы выиграли. Поздравляю с победой, — он говорит со мной без претензии и обвинений, как будто это в порядке вещей, и за последние десять лет мы хотя бы раз не орали друг на друга.

— Это явно не моя заслуга, если я здесь… — Краем глаза замечаю тусклый свет в окне и не могу разобрать, это приближается вечер или еще не отступило утро. — Стоп, сколько я здесь уже?

Вряд ли отец попивал кофе, если бы я находился в отключке каких-то пару часов.

— Со вчерашнего дня, ты проспал… часов четырнадцать, наверное. Ты потерял сознание. Врачи говорят, болевой шок, тебя накололи обезболивающими.

Четырнадцать, мать твою, часов. Дальше я не слушаю.

— Телефон. — Я оглядываюсь по сторонам, тяну руки к тумбе и шарю по ящикам через боль в груди и во всем теле. — Мне нужен мой телефон.

— Он в вещах, твои друзья привезли. Сиди, я подам.

Мы говорим так, будто это нормально для нас, и от подобной светской беседы меня бомбит еще больше. Я бешусь и поэтому чувствую больше физической боли, она меня приземляет. Копаюсь в спортивной сумке со сменной одеждой и нахожу телефон. Севший, блять. Еще и зарядки нет, она, наверное, в номере осталась.

— Мне нужно зарядить телефон или… дай свой, — осеняет меня, и, схватив новую модную мобилу папочки размером с кирпич, я тут же лезу в интернет, нахожу страницу Ланской и набираю ее по видео.

Гудки, дурацкие гудки. Мика не сразу появляется на экране, но когда я наконец вижу ее, у меня будто гора падает с плеч и дышать легче становится.

— Ян! Боже, ты живой! Я звонила Денису, но он ничего толком мне не сказал, и я… — она смешная, Книжника Денисом только мамка, наверное, зовет. Я сдавленно смеюсь, наблюдая, как Мика невообразимо быстро тараторит в трубку, будто боится не успеть сказать что-нибудь, как на ее милом личике сменяется десяток разных эмоций, и шиплю от боли в груди. Сука, это точно ребра, уже бывало со мной в первый год учебы, но сейчас больнее. — Что с тобой? Что ты повредил?

— Я в норме, жить буду. Пара ушибов, — не хочу пока говорить вслух о ноге и последствиях. — Скажи мне лучше, как мама.

Мика становится серьезнее и, сразу видно, старается контролировать каждое слово, но я вижу страх в ее глазах. Ее всегда выдают глаза.

— Стабильно. С тех пор как мы говорили, стабильно. Боже, я не должна была тебе писать и звонить, я… — Ланская едва сдерживает слезы и снова несвязно бормочет. — Прости меня.

— Брось. Ты обязана была это сделать.

— Когда ты вернешься? Мне страшно, я так боюсь, что Наташа… что ты… Я не справляюсь одна.

— Я думаю, скоро, — отвечаю уклончиво, потому что понятия не имею, когда вернусь, если по времени парни уже, вероятнее всего, по домам сидят и лечат похмельные после победы головы. А потом, заметив время на экране, я очень внезапно вспоминаю. — С днем рождения, малыш. Это ты меня прости, что сейчас не с тобой. Я обещал, значит, буду.

— Хорошо, — кивает слишком часто, нервничает и повторяет: — Хорошо. Спасибо. Я люблю тебя, Ян.

— Скоро вернусь.

Когда нас разъединяют, я еще какое-то время смотрю в пустой экран. Думаю о маме, Мике, о чем угодно, только не о себе. Я понимаю, что мне нужно домой. Срочно.

— Я рад, что у тебя кто-то появился.

— Это не кто-то, а Мика.

— Та девчонка из соседнего дома? — удивляет меня отец. Неужели он что-то помнит из жизни с нами? — Дочка Миши Ланского?

Но я не собираюсь обсуждать Мику с отцом.

— Что ты здесь забыл? — говорю резче, чем хотелось бы. Я был намерен произнести это безразлично, но в моем голосе слишком много накопленной злости.

— Мой сын получил серьезные травмы, как я мог не приехать.