Читать книгу 📗 "Ирина Волчок - Слабая женщина, склонная к мелонхолии"

Перед автоматчиком возле пятой палаты Ася остановилась, молча поразглядывала его, думая при этом, что никакое разглядывание не может дать о человеке правильное представление. И никакие вопросы не могут… Ну и чего она тогда будет цепляться к ни в чем не повинному менту? По крайней мере — пока неповинному. Презумпция невиновности и все такое… Ни в чем не повинный мент молчал и стойко переносил ее разглядывание.

— Добрый вечер, — сказала Ася.

— Здравия желаю, — ответил мент.

— Спасибо, — растроганно поблагодарила она. — И я вам тоже.

— Не понял, — после некоторой работы мысли признался мент.

— Я вам тоже желаю здоровья, — объяснила она. — Или, как вы говорите, — здравия.

Мент заулыбался. Застенчиво. Этот тоже на нашей стороне. Честно стоит на стороне правопорядка и законности. Всю ночь стоять будет. О чем их начальники думают?

Ася заглянула в палату, сказала Люде: «Привет. Сейчас приду» — и поманила Тугарина рукой. Тот вскочил, торопливо вышел в коридор, вопросительно и тревожно поднял брови.

— Люди по двенадцать часов стоят на посту, — сказала Ася.

Тугарин оглянулся на автоматчика, кивнул, со вздохом ответил:

— У нас людей не хватает. Подготовленных вообще мало.

— А сидеть на посту они не имеют права?

— В каком смысле? — насторожился Тугарин.

— В прямом. На стуле, например. Или в кресле.

— Так тут же ничего нет…

Ася сделала выражение лица типа «не поняла юмора» и пригляделась к Тугарину внимательнее. Куда мир катится, как сказала бы тетя Фаина… Или он просто так устал, что уже плохо соображает? Тугарин спохватился и поспешно объяснил:

— Мы же не знаем, где стулья можно взять. А без разрешения — как же это?

— Я разрешаю взять стулья где угодно. В ординаторской два удобных кресла. На лестничной площадке человек тоже на ногах стоит. Сейчас я попрошу Люду показать вам, где что можно взять.

Она вошла в палату и закрыла за собой дверь прямо перед носом Тугарина. Люда при виде ее вскочила и сделала выражение лица типа «жду ваших приказаний». Ася одобрительно кивнула и сказала очень официальным голосом:

— Людмила Ивановна, покажите, пожалуйста, господину майору, какие стулья или кресла можно взять из ординаторской, чтобы наша охрана имела возможность при необходимости присесть и дать отдых ногам. В вашем распоряжении десять минут.

— Есть, — серьезно ответила Люда, а проходя к двери мимо Аси, тихо переспросила: — Десять?

— Или пятнадцать… — Ася подумала и добавила: — Или больше. Можно еще дверь на вторую лестницу проверить.

Люда кивнула и вышла. В коридоре тут же принялась довольно громко упрекать Тугарина: как это он сам не подумал, обо всем Ася Пална должна беспокоиться, неужели не понятно — у Аси Палны забот и так выше крыши, у нее совсем другая работа, к тому же она — слабая женщина, не дай бог ее расстроить, тогда вообще беда… На Люду можно было положиться. Как минимум, минут пятнадцать в запасе есть.

— Ну, командир, умеешь ты морозу напустить, — насмешливо сказал Гонсалес. — Правда, что ли, ведьма?

— Ведьм не бывает, это суеверие, — машинально пробормотала Ася, прислушиваясь к удаляющимся голосам. Оглянулась на Гонсалеса, который валялся на кровати, закинув руки за голову, и небрежно спросила: — Больной, вы не хотите с отцом поговорить?

Гонсалес перестал улыбаться и быстро сел, шлепнув босыми ступнями по полу.

— Не делайте резких движений! — Ася вынула из кармана робы мобильник и быстро понажимала кнопки. Генерал был почти в самом начале списка. И ответил сразу. Она его спросила: — Генерал, вы не хотите с сыном поговорить? — И, не дожидаясь ответа, протянула телефон Гонсалесу.

Тот несколько секунд сидел совершенно неподвижно, неверяще смотрел на мобильник, зато потом с такой скоростью выхватил его из ее руки, что она даже движения не успела заметить.

— Отец, ты где? — приглушенно спросил Гонсалес. — Ты там как, в порядке? Ты же уехал? Маме звонил? Как она?…

И замолчал, напряженно слушая и невидяще глядя мимо Аси зеленым глазом. Она отвернулась, отошла к двери и стала прислушиваться к тому, что там делается, за этой дверью. Там разбирались, какие стулья откуда брать — из процедурной или из ординаторской. Или кресла. Или все-таки стулья… Похоже, еще долго будут разбираться.

— Командир, — негромко сказал за ее спиной Гонсалес.

Ася оглянулась. Гонсалес выглядел смущенным.

Странно.

— Командир, — неуверенно повторил он. — Можно — мать мне позвонит?… На твой телефон… Сейчас… Это недолго, пару минут… Просто голос ее услышать…

— Лучше вы сами ей позвоните, — посоветовала Ася. — А то звонок очень громкий. Услышат… Скажите отцу, чтобы ее предупредил. Ей волноваться сейчас нельзя.

— Спасибо… — Гонсалес опять уставился невидящим взглядом мимо нее и торопливо пересказал отцу ее инструкции: — Па, я сам маме позвоню, ты ее предупреди, только быстро, а то у меня времени совсем нет.

Ася опять отвернулась к двери и стала прислушиваться, что там делается. А слышала Гонсалеса. Он говорил тихо, почти шепотом, а она все равно слышала. Нельзя, чтобы такие слова слышали посторонние. Но если она выйдет из палаты, сюда, чего доброго, тут же вопрется автоматчик. Черт их знает, какие у них правила и инструкции. Приходилось слушать.

— Мамочка, — говорил Гонсалес мягким, теплым, не своим голосом. — Мамочка моя любимая, ты не беспокойся, со мной правда все в порядке… Какое там ранение, ерунда, царапина, через пару дней заживет… Да папа тебе потом сам расскажет. Ты лучше о себе расскажи… Все равно… Что-нибудь. Я голос твой послушать хочу… Да нет, правда все хорошо. Тут такие врачи — обалдеть! Когда все закончится, я тебя обязательно с ними познакомлю. И с колдуньей тоже. Это я с ее телефона звоню. Представляешь? Пришла в палату, ментов выгнала, а мне телефон дала! Мамочка, ты не болей, пожалуйста, я все время о тебе думаю, так беспокоюсь… Я-то что, у меня все нормально… Да правда нормально, что ты глупости всякие выдумываешь!.. Нет, не мерзну… Папа свитер принес, да… В обтяжку, представляешь? Я немножко поправился… Ну еще бы, на таких-то харчах… Да нет, я не шучу, очень хорошо кормят… Как в санатории. Даже охрана вся поправилась. Они мечтают меня тут подольше подержать, чтобы самим подкормиться на халяву. Ты не смейся, это чистая правда. Ну, хочешь, колдунью спроси, она тебе подтвердит… Она здесь, в палате… Возле двери на шухере стоит. Ничего я не выдумываю… Конечно. Ты только не бойся ничего. Мамочка, не болей, пожалуйста. Я тебя очень люблю. Да, и тетю Тому тоже. Спасибо, и ей привет… Не знаю. Но если не получится — это ничего… Я тогда напишу… А ты вообще лучше всех. И самая красивая… И самая умная… И самая добрая… Я тебя очень сильно люблю. Очень-очень… Не болей, пожалуйста, мамочка, ты только не болей — и все будет хорошо.