Читать книгу 📗 "Будешь моей женой. Снова (СИ) - Лейк Оливия"

— Моя малышка, — погладил спину. — Очень болит? — тут же набросил на плечи халат, приготовленный и лежавший на кровати. — Прохладно здесь, — приобнял сзади.

— Еще болит… — и сама толком не знала, о чем именно говорила. На какой вопрос ответила: тот, что на поверхности, или глубинный?

— Этот Захар для тебя что-то значит? — не зря ощущала в нем скрытое напряжение.

— Очередной мой любовник, — ответила иронично.

— Перестань, Яри, — сжал мои плечи.

— Разве ты не так решил?

— Нет, не так. Я просто ревную свою восхитительную красавицу заразу жену к каждому столбу. Я чертов одержимый!

Я ничего не ответила. Да, Святослав Нагорный — чертов одержимый. Ни убавить, ни прибавить.

— Ярина, — повернул меня к себе, — ты ничего не хочешь мне сказать? — гипнотизировал взглядом, вытягивая ответ.

— А ты мне?

Пусть начинает. Да, я немного трусиха.

— Хочу, — дртронулся до волос. — Но не сейчас. Выздоравливай, Джульетта, — легко коснулся губами ладони в непривычном куртуазном поцелуе.

Следующие три недели я активно проходила реабилитацию, возвращая подвижность руке и разрабатывая корпус. Пока лежала в больнице, не ощущала упадка сил, проблем с дыханием, распирания в груди, но оказалось, после аварии простые вроде бы действия вызывали отдышку. Физиотерапия очень помогла.

В музыкальной школе была Катя, и она отлично справлялась. Думаю, в скором времени передать ей полномочия решать все административные вопросы. Но по инструментам я скучала, да. Наверное, поэтому села за фортепиано одним из вечеров: и для души, и для пальцев.

Свят бесшумно прошел в гостиную и опустился на диван так, чтобы видеть меня. Я играла, не смущенная его присутствием, а он слушал, будто бы ничего не изменилось: после ужина я всегда музицировала для нас, а потом мы занимались любовью, иногда на самом инструменте.

— Почему ты не сказала тогда правду? — услышала негромкое даже через Лунную сонату Бетховена. Я сразу поняла, к кому относился вопрос.

— Не хотела, чтобы ты мне сделал аборт, — ответила, продолжая играть, выходя на концовку.

— Я не сделал бы этого. Это тупая агрессия. Бессильная ярость…

Я резко зафальшивила и громко захлопнула клап, горько усмехаясь.

— Я понимаю, Яри, что это звучит как жалкое оправдание, но утром я понял, насколько был… — отвел глаза, со скрипом сжимая челюсти. — Непозволительно жесток. Сначала обман в твоей школе, потом эти фотографии с Артуром. Мне снесло крышу. Я думал, что ты никогда не любила меня. Хрен бы с деньгами, это было бы почти неважно, если бы ты любила, но все указывало на обратное. Сначала намеками, а потом увидел снимки из отеля…

— Я не буду оправдываться, Свят. Ты осудил меня без права на последнее слово. Я отбыла свой срок и никому ничего не должна.

— Я знаю, Яри. Знаю. Я очень жалею, но не могу повернуть время вспять. Нас намеренно хотели разлучить. Знали, на что давить. Про махинации все вскрылось намного раньше, но я готов был простить это. Видимо, тогда эта свора решила ударить в мое самое уязвимое место… В любовь к тебе, — закончил тихо.

— У них получилось, — грустно перевела взгляд на декабрьскую ночь. Снег пошел, а дома тепло, только это относилось исключительно к физическому состоянию. Разговор возвращал нас в застарелую боль. Да, именно боль. Столько предательства и человеческой подлости невозможно забыть окончательно. Они ведь были самыми родными и близкими.

— Что мне сделать, Яри? — Свят поднялся и подошел ко мне, но напирать не стал, устраиваясь в моих ногах. Мужчина, который всегда был на вершине, слишком часто в последнее время гнул спину у подножия.

— Я не знаю. Ты хотел признать Ульяну. Я не могу запретить тебе.

— Я не об этом сейчас, — коснулся моих рук. — Наша девочка прекрасна. Такая же светлая, как и ты. Ее невозможно не любить. Исключительно моя вина, что потерял время и лишил себя сокровенных моментов близости с тобой. И еще большая вина, что оставил одну… Цветочек, тепличная роза, принцесса, маленькая Джульетта оказалась сильнее нас всех. Ты все тот же свет, Ярина. Ты победила в этой войне всех нас. Ты лучше нас всех.

— Чего ты хочешь от меня? — я практически задыхалась. От каждого слова. От пронзительности в его голосе. От бури, что поднималась внутри. — Я с Улей одна была: без тебя, без родителей. Если ли бы не дедушка… Вы все меня обманули и предали! Ты — мой муж, родители, сестра. Все! Я никому ничего не сделала, я просто любила тебя. Боже, как же я любила тебя…

— Яри… Джульетта моя… Любимая…

— Все пустое, Свят, — высвободила ладони. — Что было между нами не стереть и не забыть. Ты — это ты, я — это я. Это всегда будет между нами. Нагорные и Савицкие…

— Между нами любовь и кровь, Ярина. Разве наша дочь не доказательство, что даже в сухой пустыне иногда растут цветы?

— Мы чужие, Свят! И всегда ими были. Я наивная дурочка, а ты манипулировал мной. Ты никогда не пускал меня в свою жизнь! Я была просто красивой куклой, приложением, постельной грелкой!

— Я пытался защитить тебя от этого мира! Моего чертова мира! Чтобы эта грязь не затронула тебя! Чтобы ты осталась девочкой с чистыми глазами.

— Я хотела быть женой! Близкой тебе!

— Ты и была мне женой! — крикнул Свят. — Любимой женщиной! Я не хотел иметь рядом партнера и напарницу: черствую, равнодушную, бесчувственную, потому что иначе никак, с ума сойдешь. Я любил тебя, а когдп возвращался домой, знал, что могу быть рядом просто мужчиной и мужем. Ждал твоих исцеляющих поцелуев, нежных пальцев на моих плечах, чистого взгляда…

— Партнера бы проверил, прежде чем выкинуть из бизнеса, а в мою подлость поверил сразу, — горько выплюнула, поднимаясь.

— Да, верно, — он остался сидеть на полу. — Рядом с тобой я не мог думать рационально. Я потерял голову. Я виноват, Яри. Очень виноват… Но я люблю тебя и, надеюсь, это все еще для тебя что-то значит.

— Свят, а любовь ли это? Ты сам сказал, что одержим мной, а это разные вещи. Одержимость, именно она толкнула тебя на жестокость. Любовь… — я слабо улыбнулась, — любовь не способна на зло. Ты ведь чувствуешь это? — не сдержалась, коснулась темных волос. — К нашей дочери чувствуешь?

Он болезненно и отчаянно медленно кивнул.

— Я очень рада, что ты способен на любовь, — Свят удержал мою руку, приложив к теплым губам. Я мягко высвободилась и ушла, оставляя его наедине с мыслями. Святославу Нагорному нужно честно и откровенно разобраться в самом себе, а потом, возможно, мы поговорим еще раз. Ведь теперь мы никогда не будем чужими.

Следующие несколько дней мы со Святом общались исключительно на тему дочери, затем он улетел в командировку.

Я приехала из музыкальной школы, настроение было творческое и меланхоличное, дочка спала, а на улице большими хлопьями падал снег. Мне в первый раз за эти годы захотелось написать что-то: стихи и музыку. Я устроилась в оранжерее с чашкой горячего какао, пледом и тетрадью. Погода творила волшебство зимы, и мне хотелось создать нечто особенное, новогоднее.

— Ярина Дмитриевна, — через час меня отвлекли, — к вам гости: Игорь Владиславович.

Я только приподняла бровь в немом удивлении — свекр?! Мы и в лучшие времена не общались, а после ужина у них дома с завуалированной враждебностью ко мне и сценой со Святом…

— Хорошо, веди, — я не могла его выставить, хотя очень хотелось.

— Здравствуй, невестка, — свекр в идеальном костюме, в амбре дорогого парфюма и сальной пакостью в глазах пытался расцеловать меня. Я взглядом показала, что не стоит. — Принеси виски, — велел экономке, — и не беспокойте нас, — распоряжался как в своем доме. Алла Георгиевна вопрошающе смотрела на меня, ждала подтверждения.

— Кофе и минеральной воды, — кивнула ей, затем посмотрела на отца мужа, — для крепкого алкоголя еще рано, особенно в вашем возрасте, Игорь Владиславович.

Тот стрельнул в меня рассерженным взглядом, но губы продолжали мило улыбаться.

— Как скажешь, Ярина.

— Чего вы хотели? — поинтересовалась, когда напитки принесли, и мы остались одни.