Читать книгу 📗 "Империя лжи (ЛП) - Кент Кайли"

― Нам нужно поговорить. ― Она подходит и садится на диван, как будто ей нет до моих слов никакого дела.

― Время для разговоров прошло тридцать долбаных лет назад, Глория, не так ли? ― Я наполняю свой бокал, ненавидя тот факт, что она даже не вздрогнула от моего язвительного тона.

― Ты имеешь полное право злиться, Эл. Я знаю, что поступила неправильно. Но я также знаю, что благодаря моему поступку мы оба, черт возьми, остались живы. Я сохранила жизнь нашему сыну… ― последнюю фразу она произносит уже тише.

― Ты думаешь, я бы не защитил тебя? Не защитил бы его? ― Я не могу ударить ее, поэтому делаю что могу, чтобы выплеснуть ярость. Я бросаю бокал через всю комнату. Но этого недостаточно. Я хочу все крушить. Я хочу убивать, черт возьми. Освободить проклятого зверя, который рвет меня когтями изнутри.

― Я знаю, что ты бы умер, если бы попытался, Эл. Подумай об этом. Ты серьезно думаешь, что твой отец был бы рад за нас? Принял бы эту нежданную беременность?

Я знаю, что он бы не обрадовался, но я бы тоже не раздумывал над тем, чтобы покончить с ним. Ради нее я бы уничтожил всю чертову мафию. Я бы…

Я бы уничтожил всю чертову мафию. Прошедшее время.

― Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты сохранил этот секрет, Эл. Ти… он пока не должен знать. Он не готов к этому.

Я поворачиваюсь.

― Убирайся! ― кричу я, указывая на дверь. Вот почему она здесь. Чтобы попытаться сохранить свой маленький грязный секрет. К черту это. Он имеет полное право знать о своем наследии. Знать, что все это, все, что я построил, все, что построил мой отец и поколения до него, все это принадлежит ему.

― Скажи мне, Эл, что случилось с матерью Анжелики? Ты бы хотел для меня такой судьбы?

― Мать Анжелики была всего лишь двуличной шлюхой. Виктория получила по заслугам, мать ее. Думаешь, я не знал, что ее схватил картель? Где именно они ее держали? ― Я смеюсь. ― Я знал до того, как они, блядь, забрали ее. Я позволил им. Я позволил им насиловать ее снова и снова, пока им, наконец, не надоело и они не перерезали ей горло.

Лицо Глории бледнеет. Никогда раньше я не видел, чтобы эта женщина боялась меня. Может быть, теперь она поймет, какое я чудовище. В конце концов, какой человек позволит изнасиловать и убить мать своего ребенка?

― Почему ты это сделал?

― Потому что она не была тобой, Глория! Она была предательской сукой, которая пыталась продать меня. Думаешь, такой женщине я бы позволил воспитывать свою дочь? К черту, Анжелике было лучше без нее. ― Я поворачиваюсь и прислоняюсь к столу. ― Я бы никогда не позволил этому случиться с тобой. Даже сейчас, когда я чертовски ненавижу тебя за то, что ты сделала, я все равно закрою тебя от пуль.

В следующее мгновение Глория устремляется ко мне. Я ловлю ее, когда она бросается на меня, обхватывая руками мою шею и ногами мою талию. Я не успеваю подумать о том, что надо отпустить ее, прежде чем ее рот нападает на мой. В тот момент, когда ее язык облизывает мои губы, я, черт возьми, теряю над собой контроль. Рычание вырывается из меня, когда я разворачиваю ее и сажаю задницей на свой стол.

Моя рука сжимает ее длинный темный хвост, оттягивая голову назад и наклоняя ее так, как я, блядь, хочу. Она ошибается, если думает, что контролирует ситуацию. Я впиваюсь в ее рот, принимая на себя ответственность за этот поцелуй. Присваиваю ее.

Через несколько минут здравый смысл проникает в мое подсознание. Я отстраняюсь, оставляя ее задыхающейся. Мое внимание привлекает ее грудь, которая вздымается и опускается.

― У тебя есть пять секунд, чтобы покинуть эту комнату, Ло. Ты думаешь, что хочешь этого. Но ты меня больше не знаешь. Я не буду нежным. Если ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, я тебя трахну. Но не жди, что это будет хоть немного уважительно.

Все ее тело дрожит, когда она поднимает руки и расстегивает пуговицы блузки. Черт возьми. Я могу трахнуть любую молодую двадцатилетнюю девушку, умоляющую об этом на коленях, но ни одна из них никогда не заводила меня так сильно, как Ло сейчас.

― Встань на колени, ― приказываю я, расстегивая ремень и выдергивая его из петель. ― Сейчас! ― добавляю я, когда она не двигается.

Она медленно спускается со стола и встает передо мной на колени. В ее глазах сверкает вызов, когда она смотрит на меня.

― Руки перед собой. ― Я обматываю ремень вокруг ее запястий, связывая их вместе. ― Хорошая девочка.

Я провожу ладонью по ее щеке, большой палец скользит по нижней губе. Ее язык высовывается, и она облизывает губы.

― Теперь у тебя нет выхода, Ло. Никто тебя не спасет. ― Я расстегиваю молнию на брюках и освобождаю свой член. Он, блядь, бушует, умоляя добраться до нее. Сейчас подойдет любая дырка. ― Открой рот, ― говорю я, поднося член к ее губам. Когда она это делает, я позволяю кончику проскользнуть внутрь. ― Соси.

И она сосет. Блядь, как же она охуенно сосет. Схватив ее за шею, я вставляю член ей прямо в горло. Я задерживаюсь, пока она не начинает задыхаться, а затем медленно вытаскиваю его обратно и повторяю. Слезы, текущие по ее лицу, только возбуждают меня еще больше, пока я вгоняю член ей в рот.

― Черт! ― Я кончу, если не остановлюсь сейчас.

И когда я кончу, это будет не ее горло. Я сделаю это в ее гребаной киске. Моей, блядь, киске. В той, на которую я, блядь, претендовал тридцать лет назад, когда лишил ее девственности.

― Вставай. ― Я поднимаю ее на ноги и поворачиваю, прижимая лицом к столу. Задрав юбку, я открываю прекрасную подтянутую задницу. На ней нет трусиков? Моя рука резко опускается на ее ягодицу. ― Где, блядь, твои трусики? Ты серьезно разгуливаешь по этому дому, не надев ничего под юбку?

― Я... мне пришлось их снять. Из-за тебя они намокли, Эл.

― Так это моя вина, что ты разгуливаешь по моему дому без белья? ― Я провожу пальцами по ее мокрой киске.

― Нет. Я не знаю. О, Боже! ― стонет она, когда я ввожу в нее один палец. Черт, какая же она тугая, это неожиданный сюрприз.

― Я собираюсь похоронить свой член в твоей киске, Ло. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не начнешь выкрикивать мое имя. Пока ты не забудешь всех, кроме меня. Я буду трахать тебя, пока ты снова не станешь моей.

Во второй раз я возьму ее. И одним толчком я, блядь, оказываюсь дома. Все эти годы я убеждал себя, что придумал, как чертовски хорошо она ощущалась, сжимая меня. Все эти долбаные годы я искал это ощущение, но никогда не находил.

― Блядь! ― Я безжалостно вдалбливаюсь в нее. Отчасти вымещая на ней свой гнев, отчасти предъявляя свои гребаные права. ― Скажи мне, ― хриплю я. Я так охуенно близок, что чувствую, как напрягаются мои яйца.

― Сказать, что... ахх!

― Что эта киска принадлежит мне. Скажи мне, что ты моя... ― Не знаю, почему я заставляю ее сказать это. Неважно, признает она это или нет. Я не отпущу ее.

― Я твоя, Эл. Я всегда была твоей.

Моя рука опускается и шлепает ее по заднице. Если бы она всегда была моей, она бы, блядь, не ушла.

Я трахаю ее сильнее. Просунув руку под нее, я щипаю ее за клитор. Ее киска судорожно обхватывает мой член, и она кончает, выкрикивая мое имя.

― Блядь, да! ― Я стону, следуя за ней в блаженство.

Я наваливаюсь на нее всем телом, мои легкие тяжело втягивают воздух в такт с ее вздымающейся грудью. Я выскальзываю из нее, разворачиваю, расстегиваю ремень и поднимаю ее на руки. Устроившись на диване, я впервые за тридцать гребаных лет позволяю себе расслабиться в ее объятиях, пока ее тело растворяется в моем. Мои руки касаются ее потных локонов, убирая с лица выбившиеся пряди.

― Что теперь будет? ― спрашивает она.

― То, что должно было произойти тридцать гребаных лет назад.

― Что ты имеешь в виду?

― Ты выйдешь за меня и признаешься. Расскажешь нашему сыну, что ты сделала.

Она качает головой:

― Нет.

― Или ты расскажешь ему, или я, Ло. Я не смогу жить с этим секретом. И как бы мне ни хотелось наказать тебя, я не хочу жить без тебя.

― Хорошо.