Читать книгу 📗 "Ты знаешь мой секрет? (СИ) - Беж Рина"

— Привет, брат, — Давид входит в палату практически бесшумно, но Соня мгновенно просыпается и садится.

— Опять заснула, — сетует она, потирая глаза, и смотрит на меня расстроено. — Фиговая из меня жена, раз приезжаю позаботиться о тебе, а в итоге отрубаюсь.

— Все в порядке, милая, я тобой любовался и совсем не скучал, — подмигиваю и с удовольствием отмечаю, как румянец окрашивает нежные щечки.

— Давайте я принесу вам кофе, — малышка подрывается с места, явно предоставляя нам возможность поговорить, — Давид, ты какой любишь?

— Эспрессо, — выдает друг признательно и, не сдержавшись, добавляет. — Сонь, прости, я не хотел тебя будить.

— Наоборот, я рада, — жена кивает нам обоим и уносится за дверь.

— Опять робкий котенок вместо рычащей тигрицы, — хмыкает Дав и протягивает мне руку, которую я пожимаю. — Кажется, я тебе в очередной раз завидую и более четко начинаю понимать значение выражения «женщина-загадка».

То, что мой друг, в первую встречу с Соней посчитал ее всего лишь красивой девочкой, я отметил, как и то, как быстро он сменил свое мнение, стоило ей перестать стесняться и начать открыто говорить о своем отношении к его сестре. Я видел его удивление, как его пробрало, как блестели глаза, выдавая искренний интерес и расположение к моей жене.

И совсем не ревновал.

Разве можно ревновать к брату, которому доверяешь, как самому себе. С которым прошёл и огонь, и воду? Нет, это глупо. Давид никогда бы не влез в мою семью, потому что всегда был ее частью.

Но я гордился и был чертовски доволен. Потому что он смог оценить сокровище, попавшее мне в руки, и от души радовался моему счастью. А еще я теперь мог быть спокоен: если вдруг со мной что-то случится, моя девочка и наши с ней дети всегда будут защищены. Давид не даст их в обиду. Никогда. И здесь даже клятвы не нужны.

— Я выяснил причины нападения, — Цикал перестает улыбаться и запускает руку в волосы, портя свою идеальную прическу. — И они тебя не порадуют.

Начало разговора напрягает, как и оперативность, с которой так быстро всё раскрылось.

— Говори, — придерживая бок, сажусь на кровати.

Нужно успеть обговорить вопрос до того, так Соня вернется. Не хочу, чтобы она переживала сильнее, чем уже есть.

— Помнишь, Карину преследовал один турок? Папенькин сынок с кучей бабла в карманах и неуемной уверенностью, что может делать всё, что захочет.

— Естественно. Из-за него состоялась наша с ней фиктивная помолвка.

— Верно, — Дав отходит к окну и, упершись руками в подоконник, прислоняется лбом к стеклу. — Это он совершил нападение.

— С какой целью? Почему именно сейчас? — вопросы вылетают один за другим. — Разве он не к Соне шел?

Тишина в ответ напрягает. Давид стоит, не меняя позы. Проходит не меньше минуты, прежде чем он отмирает.

— Я сделал распечатку звонков сестры. Карина разговаривала с этим упырем, когда я был у вас в гостях. Боюсь, она вполне могла послужить причиной нападения.

— Вот как? — выдаю тихо и сжимаю руки в кулаки, представляя в них шею бывшей невесты. — А что говорит она сама?

— Клянется, что ничего не просила делать. Просто плакала и жаловалась, что ты ее бросил ради другой. Не больше. Я раз двадцать задавал одни и те же вопросы. Ничего другого не добился.

— И что теперь, Дав? — слова режут горло, как битое стекло, но я их произношу.

Я не представляю, как тяжело сейчас Цикал, и ни за что не хотел бы быть на его месте. Это охрененно паршиво, когда на одной чаше весов стоит родная сестра, а на другой близкий друг и его семья.

— Прости, Алекс, — качает он головой и чернеет лицом, — но, если сам Демир ее не выдаст полиции, я тоже этого не сделаю. Обещаю, что увезу ее к отцу. В Россию она больше не вернется в любом случае.

Хм, говорят, чтобы понять другого, надень его обувь и пройди в ней его путь. Не знаю, как бы поступил я на месте Давида, хотя, подозреваю, сделал бы то же самое… Кто знает…

Мы, каждый, на своем месте.

— Увози, брат, — говорю, подумав и приняв решение, — но и предупреди, что лучше ей в этой жизни больше со мной не встречаться. Вторых шансов я не даю.

ЭПИЛОГ

Семь месяцев спустя…

— Привет, мои хорошие, — Алекс выходит из дома во внутренний дворик, где мы гуляем с Надей, и сразу присаживается на корточки, раскрывая объятия. — Иди ко мне, принцесса.

Маленькая непоседа, забыв про игрушку и смешно переваливаясь с ноги на ногу в новых ботиночках, тут же топает в его сторону, сияя счастливой улыбкой. Наша девочка без ума от своего отца.

— Папа, — заявляет она важно, демонстрируя все свои восемь зубов, и подставляет открытую ладошку с растопыренными пальчиками, куда тут же получает звонкий поцелуй и заливисто смеется.

Этот ежедневный ритуал, уверена, доставляет безмерное удовольствие обоим. Настолько они выглядят счастливыми.

— Как ты себя чувствуешь? — Алекс отпускает дочку к ее обожаемому ярко-желтому мячу и, подойдя ближе, внимательно изучает мое лицо.

— Кажется, хорошо, — отвечаю, прислушавшись к себе.

Еще с минуту меня сканируют глазами-лазерами, а потом дарят дурманяще-сладкий поцелуй.

— Почему ты не на совещании? — интересуюсь, восстановив дыхание.

Сегодня пятница. Мало того, одиннадцать часов дня. Самое время, чтобы находиться в офисе, вести переговоры, участвовать в совещаниях, гонять работников и, зарывшись по самую макушку, сворачивать горы и расширять свою империю.

— К черту его, — отмахивается супруг, садясь на скамье позади меня и обнимая мой огромный живот своими большими теплыми ладонями. — Что-то мне сегодня неспокойно, Сонь.

— Это из-за того, что я утром тебя напугала? — оборачиваюсь, чтобы утонуть в любимых глазах.

Я проснулась на рассвете от тянущих ощущений в пояснице и охами разбудила мужа. Но поскольку до родов оставались еще две недели, а у врача была два дня назад, и она сказала, что все в норме, то я его успокоила, а непонятное состояние списала на предродовой мандраж.

Ну а что?

Я боюсь, и это естественно. Покажите мне ту, что пойдет в родзал походкой от бедра и сияя улыбкой, а не кусая губы от боли и переваливаясь, как утка.

— И это тоже, — соглашается Алекс, ловя ладонью ощутимый пинок пяточки малыша, сегодня слишком активного. — Еще две недели, я помню, но… У тебя точно ничего не болит?

— Точно, — подставляю губы для нового поцелуя, не могу иначе, и параллельно отслеживаю маленькую егозу, которая резко свернула с выложенной брусчаткой дорожки в сторону кустовых роз. — Ох, нет, Алекс, лови ее.

Сказать-то успеваю, но Надя тоже быстрая. Пнув мяч в самую гущу, она устремляется туда же, и тут же раздается рев. Явно поцарапалась.

Подрываюсь вслед за мужем, умудрившимся в пять шагов преодолеть расстояние до дочери и, подхватив ее на руки, быстро успокоить, и всё. Опоясывающая боль прошивает живот, заставляя согнуться и громко охнуть, а по ногам струится тепло.

— Соня, что? — Алекс, удерживая одной рукой дочь, второй через секунду обнимает меня за талию.

И когда успел вернуться? Я совершенно не заметила, пока восстанавливала дыхание.

— Воды отошли, — говорю, стараясь скрыть дрожь в голосе, потому что больно.

И боль нарастает. А еще я хочу в туалет. Или это и есть схватки?

И мне страшно.

— Родная, всё будет хорошо, — уверенно заявляет муж, гладя меня по спине.

И пусть он всем видом старается демонстрировать спокойствие, уж я-то вижу и резче обозначившиеся скулы и побледневшую кожу. Переживает.

— Угу, хорошо, — вторю ему и выдыхаю свободнее, когда боль отступает. — Кажется, не зря ты устроил себе выходной, потому что сынок решил не ждать до сорока недель.

— Вот только не думай, что мы с ним заранее об этом договаривались, — хмыкает он в ответ, помогая мне потихоньку двигаться в сторону дома.

— Ну, не знаю, ты же с ним о чем-то вчера вечером шептался, — ворчу для вида.