Читать книгу 📗 "Капкан на прокурора (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна"

Сдаюсь. Как ему противостоять-то, когда такой напористый…

Я запускаю пальцы в его еще влажные, жесткие волосы, притягиваю к себе.

— Я скучал, — от него это как признание в любви. Второй раз уже говорил, но тогда был под кайфом, я не поверила. А сейчас настоящий.

Такому сильному и жесткому сложно проявлять теплоту, но со мной получается и ласкать, и нежить.

— Я тоже, — шепчу в губы. — Так хорошо с тобой.

Юра перекатывается на бок и запускает руку мне под резинку брюк.

— Подожди, тебе же Валера запретил, — останавливаю его.

— Он так пошутил.

— Нет, Юр, не пошутил.

— Сань, пошел он к черту. — Ладонь опускается мне на попу и сжимает ягодицу, проникая пальцами под кромку трусиков. — Я нормально себя чувствую.

— Я не хочу еще раз на скорой с мигалками, а потом слушать, что затрахала тебя чуть не до смерти.

— Он так сказал? — Юра приподнимается на локтях и, улыбаясь, смотрит на меня.

— Да.

— Я с ним поговорю. Так не будет, обещаю. — Пальцы гладят и ласкают. — Мне это жизненно необходимо.

Целует, сбивая дыхание и запускает руку дальше.

— Это не все, Юра, подожди. — Выдыхает и останавливается. — Ты не думаешь что нам нужна защита? Первые два раза, допустим, пронесло, но дальше может быть что угодно. Я женщина, ты мужчина, а еще случаются дети.

Желание притухает сразу. Но это ответственность не только моя.

— Извини, — откашливается, — те немногочисленные женщины, с которыми я встречался, сами приносили презервативы, или пили таблетки.

— Я не пью таблетки. Первый раз мы были слишком пьяны, второй, я ничего не успела сказать. Но третий-то может дать осечку.

— Ты уверена, что пронесло?

— Я сдала анализы, ничего нет.

— Это проблема, а у тебя случайно нет?

— Если бы были, я бы не говорила. Но защищать женщину — во всем — это мужская задача.

— Ты права, прости. Надо съездить завтра в магазин тогда? Если ты не против?

— Посмотрим.

— Звучит скорее, как да. Сегодня, значит, отменяется?

— Ты хочешь ребенка от меня?

Преступников сажать-то, конечно, легче, чем планировать детей.

— Я как-то не думал об этом. Хочу пока тебя, без детей. — Красиво сказал “нет”. Но я не обижаюсь, я бы тоже не хотела ребенка так. Спонтанно, не запланировав. — Могу я в знак компенсации, надеяться, что ты переночуешь в моей постели?

— Это опасно.

— Мысли о детях будут меня останавливать.

— Так не любишь детей? — Я все еще его обнимаю, но хочу узнать лучше.

— Люблю, но не хочу. Для этого надо созреть, да и детей надо баловать, потакать, я умею только строго и желательно, чтобы меня сразу слушались. А потом дети требуют много взамен. А если ты им этого не даешь, то они чувствуют себя ненужными. Ждешь, что они вырастут одними, а вырастают совсем другие. Как будто приемные. — Выдыхает. — Так что? Обещаю не приставать, Саш. Думаю. И хочу, и понимаю, что это будет ошибкой. — Или я к тебе.

Я вдруг понимаю, что не в нем дело, в месте. Мне хочется с ним, но на нейтральной территории.

— А давай тут, возле камина и елки. Тут согласна, мне нравится.

— Ладно.

Юра ложится рядом и обнимает. Утыкается подбородком мне в макушку. Дети знатно сбили его запал. Надо будет запомнить.

— Юр, а расскажи что-нибудь про себя? То, что никто не знает.

Смотрю на искусственные языки пламени и расслабляюсь. Без доверия не будет ничего.

— Что конкретно рассказать?

— Я не хочу тебя в рамки какие-то ставить и выпытывать. Расскажи сам, например, что-то из детства. Какое у тебя самое приятное и самое неприятное воспоминание? Или из юношества. Или первая любовь. Не знаю.

Юра молчит, думает. Взвешивает каждое слово и событие. Я лежу рядом, не тороплю. Даю столько времени, сколько ему надо. Из всего, что я о нем знаю: он прокурор, у него есть мама и папа, немного о его друзьях.

— Самые лучшие воспоминания… — Он чуть отстраняется и переворачивается на спину. — Да много чего хорошего было, но самые яркие, конечно, когда я познакомился с ребятами.

— С какими? — Я поворачиваюсь к нему лицом и кладу голову на грудь, хочу видеть его глаза, улыбку, мимику.

— Егор, Вал, Ромка. — Усмехается, думая о них. — Мы чего только не творили. Получали за это, конечно, но было классно. — Хотела бы я, чтобы рассказывая обо мне, тоже так улыбался. — В лагерь ездили, на сборы. Мы же в секцию дзюдо вместе ходили. У Егора и Ромки получалось лучше всегда. Егор быстрый и тактик. У Ромки хорошая растяжка и скорость, но не хватало как раз тактики.

— А ты?

— Я всего понемногу, поэтому и не стал связывать жизнь со спортом. Однажды, помню, выиграл. Честно, у Егора. — Замолкает, вспоминает что-то. Смурнеет. — Это и есть не самое приятное воспоминание. Папа хотел, чтобы я занимал только первые места, чтобы всегда побеждал. Когда я принес эту медаль, позвал в кафе. — Замолкает, переживает внутри себя тот момент.

— Но это же хорошо. Или нет?

— Хорошо. Только я хотел в кафе за два дня до этого. Потому что не победил на олимпиаде. Мне тогда нужно было кафе, чтобы поднять настроение.

— Все водят детей в кафе, когда праздник, победа или радость.

— Вот именно, все. Мне, наоборот, хотелось ходить туда, когда грустно и плохо. Когда праздник, мне и так весело.

Юра резко замолкает и начинает смеяться. Как будто рассказал мне анекдот, а не часть своей жизни.

— Я какой-то бред несу, наверное.

— Нет. — Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на него. Глаза в глаза пробираемся в душу друг к другу. — Мне почему-то кажется, что из тебя как раз хороший папа получится. Ты боишься детей, потому что думаешь, что не знаешь, как правильно. А интуитивно ты как-то по-другому на детей смотришь. И кто сказал, что им не нужна строгость и дисциплина.

— Тебе кажется, я на них вообще не смотрю.

— Это потому, что они чужие. Свои — будут и чувствоваться не так. На своих ты будешь смотреть. Вот увидишь.

— Давай не будем о детях. Я и так не могу, как тебя хочу. Это создает дополнительное давление в моей голове. А ты мне ассоциации разные подкидываешь про детей, и как они получаются.

Я веду пальцем по брюкам, поднимаюсь к животу. Через футболку вожу ногтем. Дразню.

— Саш… — Хватает мою руку и аккуратно убирает. — Поехали сейчас в магазин.

— Да куда?! Одиннадцать ночи.

— Давление, Саш, давление…

— Если давление, то тем более нельзя. И за руль нельзя.

— Подожди. — Юра протягивает руку и берет свой телефон. — Давай закажем?

— То есть закажем? Как пиццу? Доставка презервативов? А такое есть?

Юра снимает телефон с блокировки и открывает мессенджер. Чат. Я узнаю на аватарках его друзей. Вверху написано “Бригада”. Кто интересно тут бригадир?

Ложусь к нему на плечо. Наблюдаю, как листает переписку. Те еще трещотки. Находит нужную ссылку и переходит по ней.

Как же мне нравится быть частью его жизни. Просто лежать рядом, говорить о детстве, узнавать его. Юра не прячет телефон, не забирает мой. Это доверие, которое для нас с ним на вес золотой пыльцы.

— Это что? — открывается сайт, но перед этим браузер спрашивает, есть ли ему восемнадцать.

— Есть у меня один друг, организовал “доставку”, как ты говоришь. Вечно скидывает нам свои топ-товары.

— Так-так-так, а Онежа мне ничего не рассказывала про это.

— Она стеснительная у тебя. Егор точно заглядывал в магазин доставки. Так, какие будем брать? Ультратонкие, микс удовольствий, ультрапрочные, тропические фрукты, конверт Воскресающий мертвец, Французский связной…

Смеюсь, глядя, как прокурор выбирает презервативы. И это знаю только я. Какой он настоящий. Какой только со мной. Я не такая уж и стеснительная, поддерживаю дружеский выбор резинок. Раз уж вошел в кураж. Хочется дальше, больше импровизации от него. Как будто пиццу выбираем. Пикантную пиццу.

— О нет, Юрий Александрович, давай классику.

— Классика, так классика. У меня еще и промокод есть. Чего пропадать, раз Ромка делает скидку. — При упоминании Ромы настораживаюсь. Юра оплачивает и убирает телефон. — Доставка в пути. В течение часа будет. — А ты откуда его, знаешь, кстати?