Читать книгу 📗 "Крик тишины (ЛП) - Уиллинк Дакота"

— О, я не против толпы, но быть в центре внимания часами – утомляет. Все эти фотографии, тосты, звон бокалов, гости, кричащие чтобы мы целовались каждые тридцать секунд… Знаю, люди делают это с добрыми намерениями, но временами всё начинает душить. Понимаешь, о чем я, или я сейчас говорю как избалованная принцесса?

Он смеется.

— Понимаю тебя прекрасно. И нет, ты вовсе не избалованная. Просто невеста, которой нужно пару минут, чтобы перевести дух. Не возражаешь, если я присяду?

— О, эм… конечно.

Начинаю собирать на коленях многослойную юбку платья, чтобы освободить место на скамейке. Каждый раз, когда мне кажется, что я справилась, вываливается еще один слой. Хотелось бы знать, кто вообще придумал этот чертов кринолин. Я раздраженно выдыхаю, и незнакомец снова смеется.

— Всё в порядке, могу и постоять.

— Глупости. Эта скамейка, наверное, длиной футов восемь [13], не меньше. Места точно хватит – если я пойму, где заканчивается это платье.

Еще пара секунд возни, и вся юбка оказывается у меня на коленях, освобождая достаточно места на длинной скамейке. — Вот. Прошу, присаживайся.

Он кивает и садится. Отклоняется назад, и закидывает руку на спинку скамейки.

— Думаю, стоит поздравить тебя, — говорит он с подмигиванием. — Он счастливчик.

Я краснею от такого косвенного комплимента.

— А я – счастливица.

— Полагаю, у вас большая вечеринка, — задумчиво произносит он.

— Можно и так сказать. Около трехсот гостей, но я знакома, может, с двадцатью из них, — усмехаюсь я.

— Серьезно?

— Да. Большинство – друзья, родственники и коллеги моего мужа. У меня почти нет родных. Лишь пара близких друзей. Я вроде как королева бала, но при этом едва знаю, кто все эти люди.

— Ну, родители ведь должны быть на празднике.

— Не в моем случае. Отца я не знаю. Ну, знала, но он ушел, когда я была совсем маленькой.

— О, хреново.

— Не особо, — пожимаю плечами, стараясь говорить без эмоций. — Воспоминаний о нем у меня мало, но я не помню, чтобы он был хорошим отцом. Он и моя мать… ну, они не особо ладили. Я даже не знаю, почему он ушел. Мама никогда не объясняла, а я не спрашивала. Время шло, и казалось, что это уже не так важно, пока не стало слишком поздно. Она умерла несколько лет назад. Рак победил.

Он протягивает руку, будто хочет положить ее мне на плечо, но останавливается в последний момент.

— Мне жаль.

— Хотела бы, чтобы она была здесь. Я скучаю по ней, — говорю, не скрывая тоски, охватившей меня. Мама, как и я, была единственным ребенком. Бабушку и дедушку я никогда не знала – они умерли до моего рождения. У меня нет ни тетушек, ни дядей, ни кузенов. До сегодняшнего дня я никогда по-настоящему не понимала, что значит иметь большую семью – быть окруженной родными в самый важный день своей жизни.

— Это естественно – скучать по ней. Особенно в такой день, как сегодня. Но я бы не беспокоился насчет того, что ты никого не знаешь. Вся суть таких пышных свадеб в в том, какие суммы окажутся в подарочных конвертах.

Я удивленно смотрю на него.

— Ну, это довольно черствый взгляд на вещи, не находишь?

— Правда? Я имею в виду, сегодня главное – это ты и твой муж. Завтра никто из этих людей не будет иметь значения. Всё дело в вас и в жизни, которую вы построите вместе. Я бы не назвал это черствостью – скорее, пониманием, что действительно важно.

— Возможно, — говорю задумчиво.

— Может, когда-нибудь и я встречу ту самую. Женщину, чье счастье станет для меня важнее, чем восход и закат солнца – ту, что буду лелеять всем сердцем. Когда-то мне сказали, что я встречу ее тогда, когда меньше всего буду этого ожидать, — он делает паузу и смотрит на меня пристально, взгляд затуманен любопытством. — Может, я уже встретил ее. Просто пока не понял.

По шее поднимается жар. Что он имеет в виду? Он говорит обо мне?

Не может быть. Мы только что познакомились. И всё же, не могу не заметить, как он на меня смотрит. А еще – этих бабочек – необъяснимых, неистово трепещущих у меня в животе после его слов.

Внимательно всматриваюсь в его лицо, впервые по-настоящему разглядывая его. Песочно-каштановые волосы чуть вьются, почти кудрявые, подстрижены коротко – будто он надеется, что это укротит непослушные пряди. Кожа цвета золотистого меда, как у тех, кто много времени проводит на солнце. Хотя свет тусклый, я почти различаю цвет его глаз – кажется, светло-карие, может, ореховые. Но я слишком далеко, чтобы разглядеть оттенки, сверкающие, когда он улыбается мне.

А его улыбка – лукавая, будто он знает нечто такое, чего не знаю я.

Наши тела сами тянутся друг к другу, словно между нами возник невидимый магнит, а дыхание сплетается в единый прерывистый вздох. Сила притяжения заглушает стрекотание сверчков и музыку из банкетного зала, звучащую в дали – всё исчезает. Только мы и эта странная, тягучая тишина. Бабочки в животе трепещут всё сильнее. Он пристально смотрит на меня, взгляд скользит от лица к линии груди, выступающей из выреза платья. Жар поднимается выше, доходя до щек и окрашивая их в алый.

Нервно откашливаюсь, резко отворачиваюсь, заставляя себя вернуться к реальности. Я вышла замуж всего несколько часов назад. И не должна смотреть на другого мужчину. Он – совершенно чужой человек. Не понимаю, что на меня нашло. Я не из тех девушек, кто постоянно находится «в поиске». Наверное, всему виной накопившаяся усталость после суматошного дня.

— Ну, да… эм, — заикаюсь я. — Возможно, тот, кто сказал тебе это, был прав. Я встретила своего мужа тогда, когда меньше всего ожидала.

Намеренно делаю акцент на слове мужа, напоминая ему – и себе – что я теперь замужем.

— Вот как?

Бросаю на него быстрый взгляд – он приподнял бровь и явно ждет продолжения.

— Да. Я работала в ресторане, и какой-то пьяный клиент начал ко мне приставать.

Вкратце пересказываю, как мы познакомились с Итаном. Самую суть. Он слушает внимательно, не перебивая.

— На том первом свидании за кофе он расспрашивал меня, хотел узнать всё. Я рассказала, что мой любимый цвет – розовый, и что я обожаю маргаритки. С того самого дня, вплоть до предложения, в начале каждой смены меня ждал свежий цветок. Он говорил, что это его способ напомнить – он всегда будет заботиться о своей девушке.

Незнакомец склоняет голову, прищурившись.

— Ты сказала – до предложения. А потом? Он перестал приносить тебе маргаритки?

— О, нет. Я всё равно получала их. Просто не на работе. Мой муж не хотел долго тянуть со свадьбой, а устроить пышное празднество – задача не из легких. Он уговорил меня уволиться, чтобы я могла сосредоточиться на подготовке. После этого он начал присылать цветы в разные места. Иногда они были в моей квартире, а однажды – у портнихи, которая шила мне платье. Абсолютно непредсказуемо.

Делаю паузу и смотрю через двор. Разумеется, в глиняных горшках вдоль стены здания стоят маргаритки. Не сезон для этих цветов. И я почти уверена, что Итан устроил это. Улыбаюсь, опуская взгляд на золотое кольцо, сплетенное с обручальным, и заканчиваю рассказ о своей жизни, превратившейся в сказку.

— Наша история стара как мир.

— Осталось только добавить «и жили они долго и счастливо», — улыбается он, поддразнивая.

— Ну, всё действительно кажется идеальным, — признаю я.

— Тогда скажу еще раз – он счастливчик.

Мы оба замолкаем. Воздух между нами становится странным, напряженным. Та искорка, что мелькнула раньше, тут же гаснет после моего рассказа, и, честно говоря, это даже радует. Через несколько секунд он снова говорит:

— Так значит всё так и будет? Знаю, мы только что познакомились, но ты не производишь впечатление женщины, которая будет довольствоваться ролью содержанки.

Я резко поднимаю голову. Меня задевает этот намек.

— Кто сказал, что я буду содержанкой?

— Ну, ты же уволилась. Планируешь вернуться на работу? Или хочешь быть содержанкой? — говорит он, пожимая плечами.