Читать книгу 📗 "Танго алого мотылька. Трилогия (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein""
На сей раз всё вышло наоборот. Несколько месяцев он расставлял сети — чтобы окунь был пойман без него.
— Хотел бы я сказать, что и у меня всё идёт на лад, — не удержался он.
— Да ладно, Рей. Мы оба знаем — скоро всё пройдёт.
Рей скрипнул зубами. Потянулся за рубашкой, но накинул её лишь на одно плечо и, передумав одеваться, замер так.
— Майкл, есть кое-что, что напрягает меня.
— Ну.
— Я не хочу, чтобы этим делом занимался ты. Понял меня?
Майкл молчал, ожидая продолжения.
— Чтобы ты хотя бы приближался к ней.
— А то что, Рей? — вкрадчиво спросил тот.
— А то я заговорю. И ты первым пойдёшь ко дну, друг.
Рей нажал отбой и отбросил телефон. Затем провёл руками по волосам, приглаживая их.
Часы показывали седьмой час — но снова уснуть он уже не мог. И если бы проклятый Торренс зубами не вцепился ему в горло, он уже садился бы на самолёт, чтобы самостоятельно увидеть, насколько «хорошо» всё прошло.
Глава 6. Отрицание
Кирстин начала приходить в себя, когда во сне почувствовала непривычные ощущения, терзавшие её тело. К своему ужасу она довольно быстро поняла, что ощущения эти исходят не снаружи, а изнутри.
Что-то двигалось в ней, лёгким зудом проходясь по животу и растягивая его. Именно на этой мысли сознание Кирстин прояснилось достаточно, чтобы понять — где именно он натянут сильнее всего.
Кирстин закричала в иррациональном ужасе, хотя в ощущении, которое она испытывала, не было боли — даже дискомфорт был достаточно слаб, и болезненное желание усилить их напугало Кирстин сильнее всего.
Она попыталась открыть глаза — но ничего не произошло. Вокруг царила темнота — или она попросту ослепла. Даже собственных век ощутить она не могла.
Страх стремительно перерастал в ужас, и Кирстин дёрнулась, силясь ощупать лицо — но тугие ремни удержали её. Руки были прочно зафиксированы над головой, а ноги широко разведены, и щиколотки уже начали затекать.
Кирстин попыталась вывернуться из ремней — желание свести ноги и избавиться от позорного зуда внутри было нестерпимым, но ничуть ей не помогло.
Ком подступил к горлу, и Кирстин всхлипнула — но слёз на щеках не ощутила.
Кирстин не была религиозна, но в эти мгновения не нашла ничего лучше, чем зашептать молитву, которой бабушка учила её, когда ей не исполнилось и шести лет.
Не к месту вспомнилось, как та умерла — и следом пришла мысль о том, что очень скоро, наверное, умрёт и она сама.
— Этого не может быть… — прошептала Кирстин.
Стремительно вспоминались день за днём все дни прошедших недель, медленно разворачиваясь назад цепочкой событий, как в дурном кино.
Кирстин думала об Охотнике. Дискомфорт, терзавший тело, не значил ничего по сравнению с той болью, которую она испытывала при мысли о своём выдуманном друге. В сравнении со смущением и растерянностью от понимания того, что Охотника не было — а если и был, то Кирстин вовсе его не знала. Она всё придумала себе сама и от осознания собственной глупости захотелось плакать ещё сильней.
— Ненавижу тебя, — прошептала она.
Кирстин теперь отчётливейшим образом понимала, что не было ни малейшего повода доверять человеку, который ей писал. Что никогда тот не рассказывал о себе, и все представления Кирстин о нём родились у неё в голове.
«Что он думал обо мне?» — родился несвоевременный вопрос.
«Ничего, — ответила тут же Кирстин сама себе. — Он смеялся надо мной».
Кулаки сами собой сжались. Кирстин чувствовала себя дурой — но поделать ничего уже не могла. Отчаяние захлестнуло с головой.
— Помогите! — крикнула она, но так тихо, что сама себе не поверила бы.
Она не знала, где находится, но уже понимала, что здесь никто не станет ей помогать.
— Пожалуйста, за меня никто не… — Кирстин запнулась, передумав договаривать. — Пожалуйста, отпустите меня!
Ответом была тишина. Только мерно жужжал инородный предмет внутри.
Кирстин обнаружила, что если не говорить, то этот предмет — с его тихим жужжанием и странным зудом — оказывается единственным, что она осязает в этой пустоте.
Мысли невольно сосредоточились на нём — и тут же Кирстин показалось, что непрошенное удовольствие становится сильней.
Она снова готова была заплакать, но не нашла слёз.
От мыслей о происходящем и тем более от ощущений, которые она чувствовала внутри, возбуждение нарастало.
Затем скрипнула дверь, и послышались шаги.
Кирстин завертела головой, но ничего не увидела.
Кто-то протёр влажным кожу на руке, и Кирстин ощутила мгновенный лёгкий укол.
Подступила тошнота, и любые ощущения покинули её.
Просыпаясь второй раз, Кирстин очень надеялась, что всё случившееся — сон. Но она по-прежнему не могла открыть глаза.
Она дёрнула руки — но те оказались так же крепко зафиксированы над головой, как в прошлый раз — или во сне.
Ноги тоже оставались широко разведены, но теперь она не чувствовала внутри себя ничего — напротив, вход поджимался сам собой от ощущения неведомо когда ставшей непривычной пустоты.
Кирстин невольно захныкала от жалости к себе — темнота и тишина навевали на неё мысли о том, что она одна, а неспособность шевельнуться лишала сил и надежд.
Она замолкла и дёрнулась ещё раз, но справиться с путами не смогла. Кирстин дёрнулась ещё и ещё — ей стремительно овладевала паника, все мысли исчезли, оставив только нестерпимое желание покинуть это место любой ценой.
«Это не могло произойти со мной!» — только и повторяла она, пока стук металлической двери о такой же металлический каркас не заставил её замереть.
Кирстин повернула голову на звук, но не увидела, как и прежде, ничего.
— Привет, — прозвучало совсем близко. Голос был мужским, не приятным и не отторгающим — просто чужим. Если бы Кирстин было с чем сравнивать, она поняла бы, что слышала множество таких же голосов — но ей никогда ещё не доводилось говорить с людьми в полной беспросветной темноте, когда звук становится твоим единственным проводником.
— Где я? — спросила наконец она и тут же ощутила чью-то шершавую руку у себя на груди. Захотелось сбросить её прочь. Кирстин дёрнулась — но не смогла. В довершение всего она поняла, что обнажена, а рука заскользила ниже к её голому животу и замерла, очертив пупок.
— Красивая девушка, — констатировал тот, кто к ней пришёл.
— Кто ты такой?
— Зови меня Мастер. Здесь не потребуется других имён.
Кирстин сглотнула.
— Мастер, — произнесла она, пробуя на вкус. Слово было не таким обидным, как господин, но всё равно навевало воспоминания о Марке Твене и неграх, трудившихся на своих «мастеров». — Что мне сделать, чтобы ты меня отпустил?
Мастер негромко рассмеялся.
— Ничего. Отсюда нет дороги назад.
— Я… — Кирстин запнулась. — Я что, останусь здесь навсегда? Это какой-то подпольный бордель?
— Ни в коем случае, — рука Мастера скользнула вверх, а голос стал строгим. Два пальца подхватили подбородок Кирстин и потянули вверх. —Ты стоишь больше, чем может заплатить самый лучший публичный дом.
Кирстин замерла, боясь поверить тому, что начинала понимать.
— Вы… — сказала она и сглотнула. — Вы собираетесь меня продать?
— Хороша собой, сдержана и, похоже, умна, — усмешка смазала смысл слов.
— Но зачем… — растерянно произнесла Кирстин, — кому я нужна… я же… просто…
Мужчина не стал отвечать. Рука его снова заскользила по шее Кирстин вниз, очертила правый сосок и направилась дальше, к животу.
— Для всех ты мертва, — равнодушно произнёс он, и не думая отвечать на вопрос. — Попала в аварию на перекрёстке у Кингс Кросс. На твоих похоронах была только сестра.
Губы Кирстин дрогнули.
«Откуда они знают про сестру?» — пронеслось в голове, и тут же она испустил яростный стон.
— Я не верю вам, — выдохнула она.
— Чем раньше ты осознаешь, что я прав — тем легче пройдёт твоя адаптация здесь. Твоя прежняя жизнь подошла к концу — забудь её. Но у тебя есть шанс. Тебя будут обучать. Ты будешь учиться. Через полгода — если всё пройдёт хорошо — ты покинешь это место и остаток жизни проведёшь в достатке и благополучии.