Читать книгу 📗 "Измена. Бей на поражение (СИ) - Астэр Зоя"
Аванс за платье Луизы я всё-таки возвращаю ей переводом на карту.
Печально смотрим с Галей на сумму, оставшуюся на счёте. Она очень близка к нулю. Попали мы с ней по-крупному.
Ночью у Гали прихватывает желудок. Да так сильно, что приходится вызвать скорую. Это её недолеченный гастрит обострился. С ней такое бывает, если понервничает.
Подругу забирают в больницу. А я утром привожу ей забытые тапочки и кружку, узнаю от врача, что раньше чем через десять дней Галю не отпустят, и еду в ателье в печальном одиночестве.
Значит, придётся справляться самой. Тревога просто зашкаливает. Я переживаю о здоровье подруги и о том, что без её рук работа над восстановлением платьев будет продвигаться в два раза медленнее.
Уныло переставляю ноги со ступеньки на ступеньку, поднимаясь на второй этаж к ателье, и буквально натыкаюсь на Пупсика.
То есть на Платона Богдановича Гроднева, если я правильно запомнила.
Мужчина в строгом деловом костюме выглядит откровенно злым. Он нервно барабанит пальцами по перилам и недобро щурится.
Сжимаюсь внутренне, предвкушая отповедь. Он ведь не говорил, во сколько заявится, а утро - понятие растяжимое.
Запоздало соображаю, что следовало набрать тот номер, с которого он звонил мне вчера, и предупредить, что приеду позже, но я так волновалась за Галю, что не подумала об этом.
Интересно, сколько он тут торчит? Мог бы и сам позвонить, вообще-то…
Достаю из кармана сотовый и морщусь от досады: мой телефон благополучно разряжен в ноль. Опять же из-за всех этих скорых и больниц, я забыла поставить его на зарядку…
Нервно сглатываю под злобным взглядом, которым буравит меня Гроднев.
- Если я сказал, что заеду утром, портняжка, - рычит он, нависая надо мной, - то это значит, что ты должна ждать меня с семи утра с кофе в зубах и радостной улыбкой!
12
- А как можно улыбаться, когда у тебя что-то зажато в зубах? – уточняю я под хмурым взглядом мужчины.
Невинно хлопаю ресницами.
Если уж этот тип позволяет себе агрессивные наезды в стиле «я тут первый самец на деревне», то и мне не зазорно использовать женские хитрости. Прессует меня при каждой встрече, как гопник очкарика. Надоело.
Притвориться недалёкой глупышкой – проверенный вариант. Мужчины не знают, что с этим делать.
Распахиваю глаза пошире. Смотрю на Гроднева подобострастно до карикатурности. Признаю, это почти что откровенный стёб. И мне приходится прилагать усилия, чтобы не рассмеяться.
- Мне так жаль, что мои ничтожные дела заставили вас потерять так много вашего драгоценного времени, - вкладываю в голос столько раскаяния, сколько вообще могу. – Позвольте искупить вину. К сожалению, я не умею ничего больше, кроме как шить свадебные платья. Хотите, сошью и для вас тоже? Как вы относитесь к длинным пышным юбкам?
Снова хлопаю ресницами.
Гроднев смотрит на меня растерянно и тоже хлопает ресницами.
Главное — не ржать, Полина!
Клянусь, в начале моего униженного монолога он выглядел довольным. Реально привык, что люди так к нему обращаются? Жесть.
Платону Богдановичу понадобилось время, чтобы понять, что я стебусь.
Он ухмыляется, и я чуть выдыхаю. Кажется, получилось немного разрядить обстановку.
- Больно язык у тебя длинный, Полина Сергеевна, - говорит он уже не так свирепо и кидает быстрый взгляд на наручные часы. – Пошли давай, у меня действительно нет времени на всю эту ерунду.
Он кивает на запертую дверь ателье.
Печально вздыхаю и лезу в сумочку за ключами.
На бетонном полу под дверью лежит большой чёрный пакет.
- Вы привезли вашу рубашку, чтобы я сдала её в химчистку? – спрашиваю я.
- Что? – Гроднев хмурит брови. – Нет, этот пакет тут уже был, когда я пришёл.
Наклоняюсь и берусь за полиэтиленовые ручки. Интересно, что же там такое?
- А рубашку, которую ты облила, уже давно отстирала домработница, - говорит мужчина, стоящий за моей спиной.
Поворачиваю ключ в замке и захожу в ателье.
- Непуганая ты, Полина Сергеевна, - добавляет он, следуя за мной. – Творишь чёрт-те что, хамишь и даже не извиняешься… надо бы тебя по жопе отшлёпать в профилактических целях… чтоб в ещё большие неприятности не влипла.
Я открываю пакет и заглядываю внутрь.
Там набиты мотком куски белого и молочного шёлка. Смятые обрывки серебристого фатина. Торчащие из ткани нитки. Огрызки лент. Погнутые дуги от корсета.
Мешок доверху набит изорванными и изрезанными свадебными платьями. Нашими платьями.
Шедеврами, над которыми мы с Галей трудились долгими днями и неделями. С любовью делали каждый стежок. Доводили до идеала, чтобы невесты влюбились в платья и в себя, когда их наденут.
Руки, которыми я вцепилась в пакет, дрожат. На глаза наворачиваются слёзы.
Судя по тому, что я вижу, Стас уничтожил как минимум два платья и прислал мне их истерзанные трупы.
Вот сволочь!
Прикусываю губу, чтобы сдержать рыдания, но слёзы всё равно бегут по щекам. Капают прямо в пакет на погибшие платья.
- Эй, ты чего? – Гроднев откашливается в кулак. – Это была шутка. Не реви, не собираюсь я тебя бить.
13
Плечи трясутся от всхлипов. Слёзы застилают глаза.
Это так несправедливо!
Неужели я столько лет жила с человеком, для которого мои чувства ничего не значат?
Я ведь любила его. Верила, что мы вместе навсегда. До самой старости.
Ну ладно, не хочет он быть только со мной. А я не согласна на измены. Ну, развелись бы мирно. Я бы страдала, но относилась бы к нему по-человечески.
Зачем он обнёс моё ателье? Зачем требует вернуться? Что за бред?
И, кажется, наше противостояние теперь будет только закручиваться по спирали.
Гроднев подходит ближе и заглядывает в пакет.
- Это что ещё за серпантин? – спрашивает он, поддевая пальцем один из лоскутков.
- Это было прекрасное платье из атласа, которое мы с Галей украшали вышивкой и бисером три недели, - шмыгая носом, сообщаю я.
- Ого… - Гроднев выуживает из пакета погнутую спицу от корсета. – То есть платье Луизы действительно не вернуть? Это не блеф, как она считает?
Пожимаю плечами.
- Платья вашей невесты в этом пакете нет, - упавшим голосом сообщаю я.
Горечь от осознания напрасно проделанной работы накатывает на меня с новым потоком слёз.
Кидаю пакет на пол и прячу лицо в ладонях, громко всхлипывая.
- Кхм… - откашливается мужчина рядом. – Да ладно тебе убиваться… это же всего лишь тряпки.
- Всего лишь тряпки?! – я поднимаю на Гроднева заплаканные глаза. – Да вы хоть понимаете, что для невесты значит её свадебное платье? Реакция Луизы вас не впечатлила? А что вы скажете о том, чтобы трудиться месяц, а потом выкинуть результат своей работы на помойку?
Платон Богданович поднимает вверх руки, как бы сдаваясь.
- Ладно, глупость сказал, согласен. Но вот поэтому девкам и нехер делать в бизнесе. Вас размазать - плёвое дело. Кто хоть устроил вам этот праздник жизни? Конкуренты?
Качаю головой.
- Мой муж, - с печальной улыбкой сообщаю я.
Гроднев удивлённо выпучивает глаза.
- Ты замужем? – как-то резко спрашивает он. – То есть, я хотел сказать, отличный муж у тебя, Полина Сергеевна. Чем же ты так ему насолила?
Смотрит заинтересовано. Очень ждёт ответа.
- То есть вы уверены заранее, что это я виновата? – сощурив глаза, спрашиваю я. – Типа если тебя бьют по лицу, то дело в лице? Так?
Гроднев хмурится.
- Я этого не говорил. Но если тебя жёстко подставляют, обычно у этого есть причина. Он же у тебя не злодей из мультика, который просто любит пакостить.
- Я узнала об измене и решила развестись с мужем. За это он украл дорогущее швейное оборудование из ателье, половину почти готовых платьев и снял все деньги со счёта. Ах да, ещё и замки в квартире сменил.
Я опускаю взгляд на мокасины, в которые обута. Эту обувь, как и платье, которое сейчас на мне, одолжила Галя, потому что почти все мои вещи остались там, в нашей со Стасом квартире.
