Читать книгу 📗 "История всемирной литературы Т.5 - Бердников Георгий Петрович"
Таким образом, в течение XVIII в. англоканадская словесность остается на стадии подражания образцам высокоразвитой литературы метрополии и еще только начинает намечать свой круг тем и свою художественную манеру.
*Глава третья*
ЛИТЕРАТУРЫ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ
В колониальную эпоху литературы стран Латинской Америки развиваются спорадически, толчками. Плавного, непрерывного литературного процесса быть еще не может: слишком мало образованных людей в колониях, скудна культурная жизнь, и множество препон ей возводятся колониальными властями. Испания, как известно, запретила в своих заморских колониях публикацию романов. В Бразилии до начала XIX в. не было типографий, газет, журналов, университетов. Только достаточно богатый человек мог напечатать свою книгу в метрополии. Стихи бразильских поэтов распространялись в списках, терялись, забывались (так произошло со стихами интереснейшего поэта XVII в. Грегорио де Матоса, обнаруженными лишь в XIX в.). Поэтому история литературы имеет теперь в своем распоряжении сравнительно немногочисленные факты, разрозненные, отделенные друг от друга десятилетиями и огромными пространствами Нового Света.
Исторические обстоятельства сложились таким образом, что в XVIII в. только в португальской Бразилии смогло появиться оформившееся литературное течение, выдвинувшее поэтов мирового масштаба. В Испанской Америке литературное развитие задержалось и в XVIII в. проходило лишь подготовительные стадии, весьма важные для дальнейшего формирования национальных литератур, но еще не давшие художественных достижений.
Во второй половине XVIII в. немногие литературные произведения, написанные в испанских колониях, принадлежали главным образом к различным публицистическим жанрам и были связаны с движением за раскрепощение латиноамериканской мысли, с выработкой программы антиколониальной войны. Бунт разума против католической схоластики соединялся с борьбой за политическую независимость. Просветительские идеи в книгах ученых, историков, философов из испанских колоний служили приготовлению умов к будущей освободительной революции. Такой характер носила деятельность философов А. Альсате и Диаса де Гоморы (из провинции Новая Испания — т. е. будущая Мексика), пропагандистов европейской просветительской литературы Пабло де Олавиде (Перу) и Антонио Нариньо (Колумбия), осуществившего перевод «Общественного договора» Руссо.
Среди поэтов, связанных с этим философским движением, выделяется уроженец Гватемалы Рафаэль Ландивар (1731—1793). Его поэма «Сельская Мексика» (опубликована в Модене в 1781 г.), созданная на латыни, дает детальное описание естественного мира Нового Света: фауны, флоры, гор, рек, озер, водопадов, а также занятий и обычаев обитателей этих земель. Им особенно отмечены все те традиции, что сохранились в жизни Мексики и Гватемалы от доколониального прошлого. Классицистический жанр дидактической поэмы служит у Ландивара средством утверждения национальной самобытности его родины.
Бразилия в XVIII в. развивалась более быстрыми темпами, нежели испанские колонии. Открытие залежей драгоценных металлов и алмазов усилило приток иммигрантов в эту страну. Интенсивной становилась общественная жизнь. Многие колонисты посылали сыновей учиться в знаменитый португальский университет Коимбру, и те возвращались на родину, приобщившись к культурной атмосфере Европы. В свою очередь, молодые португальцы стремились получить назначение в колонию, о богатстве которой ходили легенды. В Бразилии не было инквизиции, и туда перебирались семьи, преследуемые инквизицией, свирепствовавшей в метрополии.
Освоение новых земель, защита их от нападений французов и голландцев способствовали сплочению населения колонии. Разумеется, общность интересов не могла сгладить и отменить социальные (прежде всего между рабовладельцами и рабами) и расовые (между белым, негритянским и индейским населением) противоречия. Но власть португальской администрации, налоги, уплачиваемые короне, вовсе не заботящейся о благосостоянии своих заморских подданных, воспринимались как тяжелое бремя людьми самых разных сословий. На протяжении всего XVIII в. в разных уголках Бразилии вспыхивают пока еще не объединенные и быстро подавленные очаги возмущения. Самым серьезным выражением стремления к освобождению от португальской тирании был заговор в провинции Минас-Жераис, известный под названием «Инконфиденсия минейра», в котором участвовали крупнейшие бразильские писатели XVIII в. Томас Антонио Гонзага и Клаудио Мануэл да Коста.
Нарастание освободительного движения в стране сопровождается формированием нового человеческого характера, нового типа — бразильца. В языке жителей колонии все больше накапливается слов из индейских и негритянских диалектов, и фонетически, и лексически бразильский диалект португальского языка все больше отдаляется от языка, на котором говорят в метрополии. Взаимопроникают и сплавляются обряды, обычаи, фольклор, принесенные белыми поселенцами из Европы, неграми — из Африки, индейцами — из родной сельвы. Появляются уже новые, чисто бразильские, праздники, обряды, песни, сказки, народные массовые театральные представления, соединяющие в себе пережитки европейского средневекового площадного театра и ритуальных игр негритянских и индейских племен. Под воздействием могучей и такой непохожей на европейскую природу Бразилии формируется новый эмоциональный склад. Жители Бразилии все острее чувствуют себя не португальцами, а людьми нового мира. Характерный факт: когда в 1724 г. в Бразилии была создана первая Академия (в городе Салвадоре-да-Баия), она была названа «Бразильской Академией забытых». Этим ее члены подчеркнули и свою особость, и неравноправное положение в сравнении с интеллигенцией метрополии. Своей задачей Академия сочла создание первой полной истории Бразилии. Иными словами, начинался медленный и трудный процесс самосознания складывающейся нации. Этот процесс и отражен в творчестве бразильских писателей, выдвинувшихся в конце XVIII в. В поэзии этого периода, если брать эту поэзию как целое, уже проступают черты особого, бразильского мироощущения.
Бразильских писателей второй половины XVIII в. (памятников литературы первой половины XVIII в. не сохранилось) обычно объединяют термином «Аркадия». Литературные общества «Аркадии», созданные по образцу римской Аркадии, существовали в Португалии и, возможно, в Бразилии. (Мнения исследователей относительно оформленности и сроков существования бразильской, так называемой «Заокеанской Аркадии», расходятся: некоторые историки полагают, что бразильская Аркадия «была не более чем узким дружеским кружком литераторов».) Независимо от формальной принадлежности к обществам Аркадии, все бразильские писатели воспринимали классицизм сквозь призму эстетики Аркадии. Собственно, эстетические нормы Аркадии и были в их представлении новой, классицистической эстетикой, борющейся с «темным стилем» барокко.
Важной и специфической чертой бразильской литературы этой эпохи была нерасчлененность эстетических тенденций. Нельзя выделить в бразильской литературе те направления, которые сталкиваются, борются, сменяют друг друга в европейских литературах: классицизм, сентиментализм, просветительский реализм, литература рококо, предромантизм, — хотя в бразильской поэзии есть следы влияний всех этих эстетических систем, иногда в зародышевой, иногда в более развернутой форме. Но речь может идти не об оформившихся литературных направлениях, а только о тенденциях, сталкивающихся, борющихся (чаще сосуществующих) или сменяющих друг друга в творчестве одного поэта. Это явление, причина которого коренится в недостаточной развитости художественного сознания, мы проследим далее на примере поэтического творчества Томаса Антонио Гонзаги.
Условия, в которых творили бразильские поэты второй половины XVIII в., весьма различны. Некоторые из них, например Жозе Базилио да Гама и Жозе де Санта-Рита Дуран, всю свою творческую жизнь прожили в Европе. Но впечатления, полученные в годы детства и юности, проведенные в Бразилии, оказались решающими для формирования их личности. Эпические поэмы «Уругвай» да Гамы и «Карамуру» Дурана не только воспевают события истории Бразилии, но и выражают то отношение к истории завоевания страны, которое характеризует бразильца как человека, уже ощущающего себя частью этой новой страны.
