Читать книгу 📗 "Танцующие с тенью - Ричо Дэвид"
Как это ни парадоксально, единственной материей целостности являются наши тела и наши ограничения. Доктор философии Мария-Луиза фон Франц говорит: «Обычно для того, чтобы сжечь все лишние психические элементы, под которыми скрыт камень, требуются продолжительные страдания… Но некоторый глубокий внутренний опыт Самости имеет место… по крайней мере однажды в рамках человеческой жизни. С точки зрения психологии подлинная религиозность складывается из усилий по обнаружению этого уникального опыта и поддержке настроя на него, благодаря чему Самость становится внутренним партнером верующего, на котором постоянно сосредоточено его внимание». Такой «настрой» — это та самая гармония сфер, которая, как пишет Шекспир в «Венецианском купце», «живет в бессмертных душах».
Алхимия, а впоследствии и глубинная психология были первыми попытками человечества найти путь к целостности вне параметров религиозной догмы. Как говорит фон Франц, истинно религиозный человек — это тот, кто совершает личное уникальное путешествие, входя в лес, «где нет пути», как это делали рыцари, проводившие всю жизнь в поисках святого Грааля. Но зачем искать Грааль евхаристии далеко и в разных местах, если его можно найти в любой приходской церкви? Дело в том, что для существ вроде нас, людей, которым вечно нужно все выяснить самим, ритуализированного пути недостаточно. Да, советы из традиционных источников нам необходимы, но при этом сам Источник мы изначально настроены находить по-своему. Мы находим его внутри, в единственном пространстве в нас, куда никогда не проникали условность и традиция, — в нашей паломнической душе. Душа эта уже и всегда пребывает в святая святых целостности.
Данный алхимический опус не ограничивается работой и достижениями индивида, это еще и посвящение на служение миру. Мы становимся целостными друг ради друга. Алхимия, наша работа с тенью, воспроизводит духовный путь от работы ради себя к работе ради мира в три следующих этапа:
1. Сепарация тела и души ведет к созданию союза души и духа.
2. Единство души-духа воссоединяется с телом.
3. Единство души-духа-тела присоединяется к душе мира.
Таким образом, алхимия, как и буддийская тантра, представляет собой форму непрерывности, ведь работа в данном случае заключается не в том, чтобы избегать хаоса и путаницы, а в том, чтобы продолжать их до тех пор, пока они не приведут к обновлению. Как в свинце изначально содержатся задатки золота, так и в тени скрыты задатки целостности. Благодать носится над этими хаотичными глубинами, как Святой Дух носился над землей во времена сотворения мира. Мы превращаем неблагородный металл своих ограничений (негативная тень) в золото освобождения (позитивная тень). Как? Это происходит каждый раз, когда мы понемногу, шаг за шагом отпускаем страх и привязанность. Это экспоненциально высвобождает неиспользованный потенциал нашей истинной Самости. А попытки устранить из процесса что-либо несовершенное только губят работу алхимии. Вот почему духовное золото — это целостность, а не совершенство.
Целью работы алхимии был философский камень, буддийская ваджра, алмазная сущность человеческого сердца, сияющая и неразрушимая. Наше просветленное сознание словно этот алмаз, содержащий каждый нюанс света и преломляющий его. А еще оно подобно пустоте, так как оно бесцветно, но при этом впитывает и принимает в себя все цвета. Пустота в психике — это метафора духовного освобождения, свободы от концептуальной привычки и от плена страха и желания. И тогда мы скачем к просветлению свободно и гордо, как всадник из стихотворения Чанлина.
Как известно, глыбы угля со временем и под сильным давлением становятся алмазами. Это метафорическое описание нас самих и Вселенной с нашими кризисами и порождаемыми ими возможностями. И уголь, и алмазы — в конечном счете одна и та же субстанция, углерод, по-разному представленная двумя концами одного спектра; такая же история с нашими телами и нашим миром. Это иллюстрирует потенциал нашего низменного эго к трансформации и психические силы, оживляющие этот потенциал, как только мы освобождаем его из тисков своего невротического эго. Иисус родился в яслях, подтверждая тот факт, что свет может зародиться в нас в самом презренном месте. «Тот, кто нашел философский камень, драгоценность просветленного сердца, превращает смертность в бессмертие, а конечное в бесконечность», — гласит одна индуистская сутра. В этом сходстве мировых метафор наглядно проявляется мудрость вечной философии.
В западной психологической традиции можно найти яркие примеры алхимической работы с тенью. Юнг, например, утверждал, что лекарство всегда содержится в симптоме. Фактически всякий раз, когда мы работаем над проблемой, которая нас тревожит, и находим в ней источник исцеления и трансформации, мы становимся друзьями со своей тенью в контексте духовной алхимии. Противоположности притягиваются и помогают друг другу. «И в полночь утро набирает цвет»[59], — пишет Китс.
И наконец, в алхимии элементы отказываются от своих индивидуальных характеристик ради всеобщей цели. Как только сгорают особенности каждого элемента, во всей своей сияющей простоте проявляется сущностное единство мировой души. Это еще один метафорический способ сказать, что индивидуальные характеристики эго можно не задумываясь швырять в костер общих целей, ведь в итоге мы ровно ничего не теряем. Это обновленное феникс-эго в пустыне находит более эффективные способы прожить свою сияющую судьбу среди песчаных дюн. Контуры дюн могут меняться под палящими лучами солнца и сильными ветрами, но таинственная мерцающая пустыня пребывает во всей своей драматической красе и славе вечно.
В алхимии все полезно для постоянного высвобождения целостности, все играет свою роль в данном процессе. Восточным эквивалентом этого является буддийская тантра. Тантра означает «нить». Это фундаментальная и элементарная непрерывность человека, Бога и природы. Тибетские буддисты называют тантру «экспрессом к просветлению». Этот стиль медитации предлагает нам не избавляться от привязанности и страха, а использовать их энергию для продвижения вперед. Это похоже на практику, которую мы обсуждаем в этой книге, — практику, нацеленную на то, чтобы подружиться с тенью. Попытка искоренить страх или желание вызывает в психике человека затор. А вот если мы позволяем привязанности возникнуть, уделяем ей внимание, присваиваем имя, полностью переживаем это чувство и отпускаем, мы становимся с ней друзьями и даже извлекаем из нее выгоду. Так мы позволяем выйти наружу ее творческой энергии. И мы становимся друзьями со своим страхом, когда признаем, что испытываем его, позволяем себе прочувствовать его в полной мере, а затем ведем себя так, будто он более не сдерживает и не останавливает нас. Зачем убивать тень собственного эго, чтобы жить полной жизнью? Поступая так, мы упускаем свой наилучший шанс на креативность. Это сродни тому, как если бы древние алхимики сжигали собственные лаборатории.
Тантра чтит природу Будды, постоянно оживляя и обновляя все сущее всем ее полным опытом. В алхимии неприемлемое используется для достижения более чем приемлемого. В тантре, по сути, происходит то же самое: худшее в нас становится лучшим средством для достижения наилучшего. Негативная тень, с которой подружились, становится позитивной и освобожденной. Мы трансформируем бесполезное, а не отбрасываем его, и тогда его полезность щедро нас вознаграждает. Освобождение становится возможным, и для этого нам не требуется избавиться от всех своих неврозов. Мы можем переписать в себе что-то, вместо того чтобы искоренять это.
Мы склонны отождествлять себя с наихудшим в себе. Это искажение фактов, которое блокирует нам доступ к целостности. Мы можем признать несимпатичное в нас, не трактуя себя как только это качество. Тантра основывается на доверии к сущностной целостности, которая уже и всегда есть в нас, на нашей природе Будды. Говоря «я Будда», мы расширяем свое видение себя. Мы видим картину целиком: «Я ограниченный человек, который совершает очень много ошибок и часто несчастлив в любви, но я также и безграничная любовь, готовая и жаждущая отдать себя всем». (Это утверждение — на редкость сильная аффирмация.) Наша работа не в том, чтобы отождествлять себя только с хорошим, и не в том, чтобы всегда бежать от того, что в нас плохо. Она в том, чтобы сосредоточиться на своей природе Будды, которая вмещает в себя все противоположности и примиряет их с нами. Как говорит Данте: «У бесконечной милости такие огромные руки, что она принимает все, что к ней обращается»[60].
