Читать книгу 📗 "Ворон Бури (ЛП) - Кейн Бен"

— Измучились от жажды, — сказал я. — Пива нам обоим.

Монах зачерпнул деревянной кружкой из бочки, затем второй. Жидкость расплескалась, когда он бесцеремонно поставил их на прилавок.

— Издалека?

Других посетителей было немного, но я чувствовал на себе их внимание.

Мне нечего было скрывать. Выпив полкружки пива, я рыгнул и сказал:

— Из Линн Дуахайлла.

— Какие новости?

— Ничего особенного. — Я допил пиво. — Еще одну, если позволишь.

Векель поставил свою кружку рядом с моей.

— И мне. Хорошее. — Как и большинство жителей Линн Дуахайлла, он тоже говорил по-ирландски.

Монах налил нам еще, и, не дожидаясь просьбы, поставил деревянную миску с водой для Мадры и Ниалла.

— Мой отец любит вашу медовуху, — сказал я. — Если можешь, отложи для нас бочонок, я заберу его после того, как перегоним скот.

Он моргнул.

— А, да — кузнец из Линн Дуахайлла! Торгиль, так?

— Верно.

Он улыбнулся, обнажив коричневые зубы.

— Он любит выпить.

— Любит. — Меня охватила грусть. После смерти матери отец время от времени наведывался сюда. По словам нашего соседа Ингольфа, тоже любителя выпить, отец пил до тех пор, пока не падал, спал на полу и на следующий день начинал снова.

— Еще? — Монах потянулся за моей кружкой.

Настроение испортилось.

— Нет, — сказал я. — Может, позже, когда приду за медовухой.

Векель расстроился, что не получит третью кружку — он любил пиво, — но не стал спорить, когда я напомнил ему о нашей главной задаче.

— Пытаться перегонять скот по пьяни — не лучшая затея. Мы вернемся, не успеешь и глазом моргнуть.

— Хорошо. — Он щелкнул языком. — Мадра, Ниалл, пора отрабатывать свой хлеб.

Собаки вскочили. Я погладил их.

— Ниалл, так зовут твою собаку? — спросил невысокий мужчина с другого конца прилавка. Он был одет по-крестьянски, как и все, а лицо у него было острое, как у горностая.

Сердце у меня ухнуло. Хотелось врезать Векелю. Из всех мест, где можно было произнести это имя вслух, это было худшим. Застигнутый врасплох, я мучительно искал ответ.

Вмешался Векель.

— Пиво, оно уже ударило мне в голову. Ньяль его зовут. Ньяль. Мой друг ведь наполовину норманн.

На лице Горностая читалось недоверие, но предостерегающее позвякивание браслетов Векеля и многозначительный взмах посоха заставили его промолчать. Под его тяжелым взглядом мы вышли из пивной. Красноносый монах крикнул нам вслед, чтобы мы скоро возвращались.

— Прости, — сказал Векель, как только мы остались одни. — Какой же я дурак, особенно после того, что я сам же и говорил!

— Неважно, — легкомысленно бросил я, убеждая себя, что ничего из этого не выйдет.

Скот пасся на склонах ближайшего холма, на общинной земле с видом на реку Бойн. Как всегда, я искал глазами на ближнем берегу священный и таинственный Ши-ан-Вру. Я знал, где он находится, хотя из-за уклона его не было видно, пока не подойдешь совсем близко. Я приметил рат большой фермы — туда и нужно было держать путь, если я захочу посетить загадочный, огромный круглый курган. Его построили неведомо сколько веков назад, и никто не знал, кто. И христиане, и язычники почитали это место. Как говорил Векель, нужно быть мертвецом, чтобы не почувствовать там сейд. Заметив мой взгляд, он сказал, что нам стоит сходить туда на Самайн, в ночь, когда мертвые ходят по земле.

— Иди один. Меня туда и ледяной великан не затащит, — поклялся я и не шутил.

Я вернулся к делу. Наших косматых коров — бурых, черных и рыжих — можно было отличить от чужих по надрезу на правом ухе, и тралл был с ними. Мы тепло поприветствовали друг друга. Он принадлежал семье еще до моего рождения, и отец хорошо с ним обращался, поэтому он и мог один пасти скот. В округе бродили волки, но было несколько каменных загонов, куда он загонял коров на ночь.

С его помощью и с помощью собак мы отделили двадцать четыре головы и погнали их на более свежее пастбище, немного восточнее. Когда мы закончили, было еще светло. Хорошо было стоять и смотреть, как они пасутся, все двигаясь в одном направлении, как это всегда делают коровы.

— Этого хватит до конца жатвы, а может, и дольше, — сказал я. Тралл ухмыльнулся и кивнул, когда я поделился с ним едой.

— А я — в монастырь. Точнее, в пивную. — Векель отправился в путь, не оглядываясь.

— Нам нужно быть осторожнее, — предупредил я. — Особенно если Горностай там.

— Я его до смерти напугаю. — Векель помахал посохом.

— Это не лучшая идея рядом с монастырем. — Я не хотел объяснять подробнее. Витки, колдунов, боялись и уважали, но многие и ненавидели. Не раз бывало, что взбудораженная толпа линчевала или убивала витки.

— Ладно, — сказал Векель. — Если он все еще там, найдем тихое место для ночлега за пределами поселения. А если нет, не вижу причин не провести приятный вечер в компании друг друга.

— За это я выпью! — Я поднял воображаемую кружку, и он, смеясь, сделал то же самое.

Глава третья

Не обнаружив и следа Горностая, мы сделали все возможное, чтобы осушить пивную. Старый монах не отставал. К тому времени, как мир у меня поплыл перед глазами, я все еще успевал дивиться тому, как его не берет хмель. Векель тоже держался лучше меня и безжалостно подкалывал меня по этому поводу.

Конца ночи я не помнил. И снов тоже не было.

Я проснулся от приятного, скользящего ощущения на лице. Пыль забилась в нос, и я яростно чихнул, отчего моя раскалывающаяся голова заболела еще сильнее. Я открыл глаза. Я лежал на полу, а усатый монах подметал. Конец его метлы снова приблизился.

— Я проснулся. — Слова вышли хрипом, но он остановился. Я облизал сухой, мерзкий на вкус рот. — Который час?

— Недавно звонили к третьему часу. Вам пора вставать. — В его голосе слышались нотки упрека. — Для дела плохо, если вчерашние клиенты все еще на полу.

— С похмелья?

Кряхтя, я перевернулся и сел. Векель уже опирался на прилавок с кружкой в руке. Он отсалютовал мне.

— Опохмелишься со мной?

— Мне нужна вода.

Он рассмеялся.

— Тогда выпей на дорожку!

Если я откажусь, он будет попрекать меня до скончания века; старый монах, кажется, это понял и, отложив метлу, наполнил еще две кружки. Морщась от боли в голове, я встал.

Первый глоток был ужасен, второй — уже не так. Когда полкружки было выпито, я почувствовал себя живее. Конечно, одна кружка превратилась в две, потом в три. Странным образом, Векель за ночь подружился со старым монахом; они хохотали над шутками друг друга и долго говорили о пчеловодстве и пивоварении. Чувствуя себя немного лишним, я без труда объявил, что пора уходить. Часть привезенных мной железных изделий — гвозди, пряжки, булавки и разная мелочь — пошла в уплату за наше вчерашнее пиво и бочонок медовухи, что стоял на прилавке. Мне оставалось только выполнить просьбу Асхильд, и можно было уходить.

Я пошел в церковь помолиться, но Векель остался еще на одну кружку. Когда я вышел, чувствуя неловкость от того, что просил о чем-то Белого Христа, он уже ждал меня с собаками. Мы двинулись по тропе, ведущей на северо-восток, домой.

— Думаешь, сработает? — спросил Векель. — Молитва за твою мать, я имею в виду.

— Кто знает? — Христианская религия с ее понятиями греха и проклятия, с постоянным стремлением заслужить место на небесах казалась мне утомительной. Боги норманнов были коварны и ненадежны, но не было никаких правил, которым нужно было следовать, и никаких обязательств вести себя определенным образом, чтобы не обречь себя на вечные муки.

— Зато Асхильд будет довольна.

— Ради этого я и сделал.

Голова все еще болела, и я был не в настроении для разговоров. Векель, казалось, тоже был не против помолчать, и наступила приятная тишина. Не считая нескольких слов, когда мы останавливались утолить жажду у ручьев, она продолжалась до тех пор, пока мы не приблизились к Линн Дуахайллу. Точнее, до тех пор, пока я не увидел столб дыма, поднимавшийся к небу над поселением. Слишком большой для очага или кузнечного горна, он был и слишком ранним для костров в честь середины лета.