Читать книгу 📗 "Кицунэ - Белянин Андрей Олегович"
Ноздри щекотал запах кофе. Оказывается, вот в таких мелочах задействованы самые простые инстинкты человека, и если мужчина женится, то не просто по любви, а в расчёте на такие вот маленькие волшебные праздники каждое утро. Я бы, в свою очередь, тоже охотно приготовил для кицунэ завтрак в постель, но она не доверяет мне заваривать чай.
– Учить такого, как ты, искусству чайной церемонии – это бесполезная трата времени, – охотно поддержала меня девушка-лиса, вновь колдуя на кухне над рисом и овощами.
Не знаю, что уж она там химичила с соусами, но любые самые простые продукты превращались в её изящных, белых ручках в изумительно вкусные блюда экзотической кухни побережья Японского моря. Мне действительно начинало нравиться её проживание в моём доме.
– Нам надо ещё раз пригласить твою маму, – уверенно сообщила кицунэ, ставя передо мной две тарелки, когда я, почистив зубы и умывшись, вышел к столу, – один раз я допустила непростительную ошибку, позволив ей уйти разочарованной. Второго шанса я ей не дам. Она просто обязана поверить тебе и полюбить меня! Кто-то против?
Я молча поднял обе руки вверх. Не знаю, уж как Мияко собиралась второй раз пытаться убедить мою маму, но это уже не моё дело, верно?
– Тебе надо поесть, мой господин. Мужчина должен быть сильным, а такой храбрый самурай, как ты, не может выходить на битву с врагом голодным.
Мне даже не хотелось уточнять, на какую битву, с каким врагом, зачем вообще куда-то выходить, когда тут всё было таким вкусным, что…
– Ой, – лиса опрометью бросилась к дивану, хватая мой сотовый, – э-э, звонит твоя мама! Что ей ответить?
– Шта… ум-ням… я ща… тока, пр… пржую…
– Уважаемая Вера Павловна-сан, – не задумываясь, громко откликнулась кицунэ, умильно сдвинув ушки, – ваш сын и мой господин сейчас вкушает рис. А я беременна! Теперь мне уже можно называть вас мамой?
Каким чудом я не подавился, до сих пор не знают ни джедаи, ни повстанцы, ни имперские штурмовики, ни даже тойдарианцы с крылышками…
– Повесила трубку. Но теперь она точно захочет зайти к нам в гости! Тебя похлопать по спине?
– Гр-р-а…
– Нет-нет, мой благородный Альёша-сан, уверяю тебя, ты вовсе не хочешь меня задушить собственными руками! Поверь, все мамы мечтают о внуках. Она потом даже обрадуется, если…
– Если её инфаркт не хва-ти-ит!
– Не думай о плохом, продолжай вкушать рис.
Да, разумеется, я тут же перезвонил маме. «Абонент вне зоны доступа».
Понятно, значит, в течение десяти минут мне перезвонит папа. И должен признать, на этот раз вряд ли он будет так уж благодушен ко всему, во что я вляпался. А вляпался я в ожившую японскую мифологию, как негр, буквально по самый чернослив!
Но сама причина всего веселья преспокойно сидела рядышком на табурете, попивая зелёный чай и абсолютно ни о чём не парясь. Она сделала своё чёрное дело, дальнейшие действия были оставлены на откуп моей маме. И я, и отец в этих таинственных женских шахматах имели исключительно прикладное значение, самостоятельных ролей нам не давали. А почему? А потому что!
– Альёша-сан, нам надо поговорить.
– О твоей беременности? – фыркнул я.
– Эта тема терпит как минимум ещё десять месяцев.
– Почему не девять?
– Потому что я не беременна, – спокойно парировала кицунэ, поправляя волосы, – но вспомни о том, что ты действительно хотел у меня спросить. Я готова ответить. Спрашивай.
По зрелом размышлении я вдруг понял, что как раз таки ничего выпытывать не хочу. Понимаю, что это звучит глупо, но… Я не хочу знать, почему она появилась в моём городе. Зачем за ней кто-то охотится? Какие тайные, закулисные договорённости связывают её японскую семью с могущественными кланами нэко? Имеют ли в этих играх место древние боги? Да не важно…
Я хочу совсем другого! Не вопросов и выяснения отношений, а чтобы просто эта странная девушка с лисьими ушками и хвостом навсегда оставалась рядом. Тут, а не где-то там.
– Ты какой-то неправильный мужчина. Не задаёшь вопросов, принимаешь такой, какая я есть. Да что с тобой не так?
Понятия не имею. Увы, хотел бы помочь, это же в первую очередь в моих собственных интересах, да? Я потянулся за блокнотом, как за единственным спасательным кругом, который никогда ещё меня не подводил. Как говорила моя классная руководительница в Полиграфическом институте, каждый вечер рисуй тушью десять набросков того, что ты видел за день. Не думай, а рисуй!
Лучше больше, чем меньше. И память тренируется, и воображение, и рука. Это хороший способ, проверено на себе. Первый семестр я закончил с четырьмя двойками, и меня бы выгнали на фиг, если бы мой педагог не ушёл на повышение квалификации и на полгода её заменил случайный знакомый из союза художников. Он орал на меня матом, отнимал кисть, выкидывал мою палитру, грубо лез в мои рисунки, но тем не менее к концу года все мои двойки вдруг стали тройками, а тройки четвёрками. Я сам впервые поверил, что тоже могу рисовать…
Мияко подвинула тонким пальчиком блокнот и пересела на край дивана, разворачиваясь ко мне в три четверти. Она откинула за спину роскошные длинные волосы и выпрямила спинку, подчёркивая грудь. В общем, если бы эта красавица решила зарабатывать натурщицей у Шилова или Зураба Церетели, то купила бы квартиру в Москве за три сеанса! Хотя нет, у Церетели не надо, видел я, как он рисует девушек – волосы на ногах дыбом и не уснёшь потом…
Сначала я пользовался обычной гелиевой ручкой, потом взял тушь и кисть, а следом перешёл на цветные карандаши. Мияко позировала так, словно её этому учили, она отлично держала позу, понимала, когда можно шевелиться, а когда нет, но самое главное, она была изумительно пластична и гармонична в каждом движении.
Ей не приходилось ничего объяснять, типа «закиньте руки за голову, локоть в бок, левое плечо выше, нет, не это, другое левое, закройте глаза, закройте, а не жмурьтесь, уверяю вас, что ничего такого неприличного не видно…». Кицунэ оказалась воплощённой мечтой художника.
Примерно через час мы вместе перебирали мои рисунки. У лисы оказался хороший вкус, по крайней мере она абсолютно точно указала на три наброска, которые я бы и сам выбрал.
– Но не вздумай сжигать остальные, они мои!
– Ты можешь забрать себе их все.
– Могу, – важно согласилась она и вдруг, изогнувшись, пяткой почесала за ухом, – но я хочу, чтоб они висели у нас на стенах. У тебя есть рамки?
Ответить я не успел, хотя да, рамки под графику были. Раздался сигнал эсэмэски, я невольно бросил взгляд на смартфон, это от папы.
– Лучше прочесть. «Бежать поздно. Мы поднимаемся. Твоя мама держит меня в заложниках».
Я обернулся к Мияко, но её уже не было на диване, вместо этого по квартире носился размытый японский ураган, сметающий и расставляющий всё, наводя уборку с нереальной для глаза скоростью.
Когда через минуту раздался требовательный звонок в дверь, вся моя квартира сияла невероятной чистотой, на столе дымились свежие пирожки, чай кипел, сладости и мёд ждали на чистой скатерти, а сама лисичка сменила привычное кимоно на длинное свободное платье ниже колен и чёрные колготки, забрала волосы в высокую причёску, избавилась от любой косметики и скромно ждала, пока я открою, опустив взгляд в пол.
Лицо мамы надо было видеть. Думаю, никакая кинокамера в руках Эмира Кустурицы не в состоянии была бы отобразить всю ту гамму быстро сменяющихся маминых эмоций, поэтому её лучше представить. Гамму, а не кинокамеру. Короче, ещё лучше вообще ничего не представлять…
– Вера Павловна-сан, Владимир Олегович-сан, – кицунэ несколько раз поклонилась моим родителям в пояс, – не могу передать, как мы с Альёшей-сан рады вас видеть! Чем вас развлечь – чай, стихи, танцы с веером?
– С бубном, – сухо выдохнула мама.
– А мне цирк с конями, – улыбнувшись, попросил папа, и они оба, пройдя в квартиру, стали перед нами в центре зала. – Ну что, дочка, тебя уже можно обнять и поздравить?
– Нет, – поспешил я.
– Да, – опровергла меня Мияко, – у нас всё хорошо, ваш сын сыт и ухожен, его жильё в порядке, его ценят в музее как борца с ёкаями, он храбрый самурай, защитивший меня от уличных котов, и великий мастер рисования!
