Читать книгу 📗 "Клод Изнер - Три изысканных детектива (сборник)"

— Это плеоназм, мсье: смерть — всегда несправедливость, — ровным тоном ответила она, и Виктор понял, что действие морфина уже проходит. — Вы меня удивили: оказывается, у Эдмона, несмотря на все его выходки, еще оставались друзья. Вы ведь его друг, я не ошиблась?

— Конечно, мадам, я доставал для него книги по алхимии, мы познакомились…

Она подняла руку, не дав ему договорить.

— Не трудитесь, мсье, меня совершенно не интересуют дела покойного мужа. Если хотите с ним проститься, Оливия проводит вас на второй этаж.

Она позвонила в колокольчик. Шаркая стоптанными туфлями по паркету, появилась горничная. Очнувшиеся от дурмана гостьи баронессы встретили ее веселыми смешками.

Они миновали длинный коридор и оказались в знакомой Виктору по описанию Жозефа прихожей. Оливия застыла на месте и подняла взгляд на Виктора. Черная траурная лента, приколотая к воротничку, придавала ей еще более суровый, неприветливый вид.

— Мадам слишком увлекается этим снадобьем. Уверяет, что оно помогает от нервов, но если будет продолжать, скоро превратится в развалину. Она то спит часами, то бродит всю ночь по дому, ничего не ест и все забывает!

— Мне показалось, что смерть супруга ее совсем не расстроила.

— Да плевать она на него хотела. В этом доме только я одна о нем и заботилась. Но не решилась позвать священника, чтобы он соборовал барона и отпустил ему грехи. Благодарение Господу, наш добрый кюре в последний момент прислал своего кузена, и он помолился, так что хозяин, может, и попадет в рай, несмотря на все свои прегрешения. На мадам и ее болвана-сына нечего рассчитывать… Нечестивцы! Они его бросили. Заниматься музыкой в день траура! У этого юноши нет сердца.

Где-то в дальних комнатах горе-пианист терзал полонез Шопена.

— Барон оставил большое наследство?

— Сущие пустяки! Состояние растрачено, а долгов — вовек не расплатиться. Дом заложен и перезаложен. Хорошо еще, что семья хозяина — они живут в Орлеане — согласилась приютить мадам с сынком. А вот я уже в таком возрасте, что на мои рекомендации никто и не взглянет… — Служанка замолчала, не договорив, но намек был вполне прозрачен, и Виктор сказал:

— Я всего лишь скромный книготорговец, но попробую…

— О, мсье, благодарю вас, благодарю! — воскликнула Оливия и провела его в помещение, где лежал покойник.

Виктору стало не по себе: атмосфера в комнате с закрытыми ставнями была мрачная. Усопший лежал на кровати в костюме для верховой езды и казался огромным. Его руки были сложены на крупном распятии из слоновой кости. Горящие свечи отбрасывали на стены причудливые тени.

— Это правда, что ему проломили череп? — спросил Виктор у Оливии, которой явно не терпелось поскорее уйти.

— Врачи в конце концов согласились с тем, что с самого начала говорила сиделка: кто-то столкнул несчастного с Приама. Целились не в лицо, а в затылок. И ведь даже бумажник не взяли!

И Оливия удалилась, бормоча что-то о предателях и трусости.

Оставшись наедине с Эдмоном де Лагурне, Виктор зажег керосиновую лампу. Труп приобрел нормальные пропорции, а костюм стал выглядеть почти гротескно: шелковая шляпа, куртка, брюки со штрипками. Сапоги и стек лежали на коврике. Неужели и лошадь тихонько пофыркивает в коридоре?

Виктор обескуражено обвел взглядом комнату, загроможденную мебелью в стиле Людовика XVI. Где искать ключи? Он начал с секретера, из которого на пол вывалилась гора писем и счетов, потом присел на корточки перед книжным шкафом, почувствовал судорогу в правой икре и подумал: «Неужели старею?». Не без труда распрямившись, он стоял, сдвинул шляпу на затылок, и задумчиво чесал висок. Тут и за три дня не управиться.

Он попытался сосредоточиться.

«Загляни в глубины памяти», — всегда советовал Кэндзи. Ладно, заглянем. Куда его отец обычно прятал ключ от кладовой, чтобы сын не воровал сахар и яблоки? Виктор нахмурился, и перед его мысленным взором возникла большая ваза в узорах-завитушках, стоявшая на углу каминной полки в столовой. Батюшка явно недооценивал его сметливость. Виктор почти сразу вычислил тайник, но не воспользовался находкой: слишком силен был страх перед наказанием.

В комнате было три китайских вазы: ключ оказался во второй. На крученом кольце висел крошечный золоченый единорог. Виктор преисполнился почти детской радости, но тут же задался вопросом: ключ у него есть, но к какому замку он подходит?

Мебель обступала его враждебной стеной. Неужели придется-таки обшарить все углы и закоулки? Виктор уныло кружил по последнему обиталищу покойного барона. Какая бы участь ни ожидала того, кто носил в этом мире имя де Лагурне, пережитые им муки, пристрастие к эфиру, оккультизму и деньгам и даже побудительные мотивы преступления, положившего предел его дням, вместе с последним вздохом стали достоянием потустороннего мира. А что, если насмешливый призрак наблюдает сейчас за Виктором, который, как белка в колесе, мечется по комнате?

На переднем плане гобелена Жуи [331]были изображены пастушки с бледно-голубыми овечками, из уходящей к горизонту рощи выезжали на опушку влюбленные мушкетеры. У Виктора закружилась голова, и он замер. Что-то тут было не так. Он вгляделся в стену напротив окна и наконец понял, что именно привлекло его внимание: одна из овечек отражала свет. Он подошел, не сводя глаз с блестящего предмета. Замочная скважина! Он поднял лампу, кончиками пальцев обвел прямоугольник размером метр пятьдесят на семьдесят сантиметров, простучал его и понял, что с другой стороны — пустое пространство.

Виктор повернул ключ, увидел перед собой коридор, взял свечу и головой вперед шагнул в темный проход. Метра через два он наткнулся на перегородку. Огонек свечи вздрогнул и погас. Виктор решил вернуться, но понял, что попал в ловушку. Чтобы снять напряжение, он соскользнул на пол и тут же почувствовал тошноту.

Ему тогда было семь лет. Отец стоял над ним — огромный и грозный. Приговор был вынесен и обжалованию не подлежал. За какое преступление его могли посадить в подвал? Подвал, темнота, одиночество. Он этого не вынесет, он умрет.

Виктор сидел, упираясь подбородком в колени, и судорожно шарил по карманам в поисках зажигалки. Фитиль свечи загорелся, закоптил, и пламя метнулось из стороны в сторону. Легкое дуновение воздуха коснулось лба Виктора.

— Боже, сделай так, чтобы…

Воздух проникал через щель в деревянных панелях. Виктор приложил руку к стене и услышал щелчок. Панель отъехала в сторону.

Пригнувшись, Виктор пересек тамбур и оказался в кабинете, заваленном грудой разнородных предметов. Свет проникал в это помещение через слуховое окно. Первым, что бросилось в глаза незваному гостю, были книги и бесчисленные единороги из бронзы, мрамора, аметиста, хризопраза и глины. Постепенно глаза Виктора привыкли к тусклому свету, и он заметил, что некоторые статуэтки разбиты. Его затошнило от какого-то странного запаха. Уж не попал ли он, часом, в брюхо переваривающего обед единорога? Тут он заметил коричневатые пятна: они были повсюду — как проказа, как оспины на лице. Виктор пригляделся и понял, что это запекшаяся кровь. Горло у него перехватило спазмом. Брызги были повсюду — на полу, на ковре, на стенах… Виктор посветил свечой на переплеты книг: «Основы алхимии» Бертело, трактаты Николя Фламеля, Альберт Великий, Элифас Леви, Роджер Бэкон, Бэзил Валентайн, Парацельс, Гельвеций — все в омерзительных бурых пятнах.