Читать книгу 📗 "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Кинг Стивен"

— Старший инспектор, — перебил его Кальдерон, — ваши размышления об истории не имеют отношения к данному расследованию.

— Разве? — переспросил он, и внезапный страх, что его уличат в несобранности, пробудил вдохновение: — Мотив всегда коренится либо в психике, либо в истории. Единственный вопрос — насколько далеко в прошлое нам придется вернуться. В прошлый месяц, когда Рауль Хименес попытался продать свой ресторанный бизнес Хоакину Лопесу? В прошедшее десятилетие, когда он заправлял делами в строительном комитете «Экспо — девяносто два»? Или во времена тридцатишестилетней давности, когда был похищен его сын?

— Давайте сосредоточимся на очевидном, — сказал Кальдерон. — У вас, старший инспектор, под началом всего пять человек, и ваши возможности ограниченны. Вы шли доступными вам путями и неплохо продвинулись — например, получили вот этот фотопортрет. Но самая главная зацепка — это очевидная дерзость убийцы и его желание общаться с вами. Как вы говорили, он настолько самоуверен, что совершает ошибки, которые — как, например, на похоронах, — оказываются почти роковыми для него. Он что-то посылает вам. Он разговаривает с вами.

— Надо ли понимать так, что, учитывая реакцию Консуэло Хименес на порнографический фильм, вы предлагаете исключить из рассмотрения нашего главного подозреваемого? — спросил Рамирес. — И подождать, пока убийца вновь выйдет на связь?

— Нет, инспектор, Консуэло Хименес является фокусом расследования. Она единственное, что у нас есть. Мы считаем, что убийца был неизвестен жертве. Но на данный момент возможные мотивы есть у двоих: у Хоакина Лопеса, владельца сети ресторанов «Sinco Bellotas», причем у него очень слабый мотив, и у Консуэло Хименес, у которой классический, почти стереотипный мотив. Реакция женщины на видеофильм, свидетелем которой был старший инспектор, ставит под сомнение, но не исключает ее виновность. Сексуальные запросы ее мужа и его ненадежность в бизнесе, вероятно, сильно ее раздражали. Она потрудилась достаточно, чтобы убедить вас в своей способности быть безжалостной. Но недостаточно, чтобы убедить меня в своей неспособности нанять кого-то для исполнения этого чудовищного преступления. Но если Консуэло Хименес действительно наняла его, а он теперь убил свою сообщницу, то она сделала неудачный выбор, потому что он, похоже, сорвался с поводка.

— Вы полагаете, нам следует попытаться связаться с ним? — спросил Фалькон.

— И что нам сказать этому подонку? — добавил Рамирес.

— Давайте попробуем представить его себе… итак? — предложил Кальдерон.

— Я уже сказал, что он дерзок и азартен, — начал Фалькон. — И, я бы добавил, имеет творческую жилку. Он выражает себя через фильм, через идею глаза, зрения и восприятия. Для него важно то, как мы смотрим на вещи. Насколько ясно мы видим или не видим их — отсюда наглядный урок.

— И похоже, не последний, — вставил Кальдерон.

— Еще для него важно, как мы преподносим себя обществу и насколько этот внешний имидж расходится с нашей тайной жизнью и, возможно, с нашим тайным прошлым.

— Он проводит свое расследование, — заговорил Рамирес, — снимает на пленку семейство Хименес и узнает об изменениях в графике переезда в «Мудансас Триана».

— Он, должно быть, не лишен обаяния, возможно, красив и понимает тех, кому не повезло в этом мире, раз сумел уговорить Элоису Гомес стать его сообщницей, — рассуждал Фалькон. — Женщине такого образа жизни визиты полиции ни к чему, а она наверняка знала, что они ей обеспечены, даже если парень сказал ей, что просто собирается кое-что украсть.

— И чем же он занимается в жизни? — поинтересовался Кальдерон. — Откуда-то берутся деньги. У него есть доступ к камере, видеоаппаратуре и компьютерному оборудованию.

— Он съездил в Мадрид, чтобы отправить по почте порнографический фильм, — добавил Рамирес. — Он не доверил это никому другому. У него есть время.

— У всякого одержимого есть время, — возразил Фалькон. — Возможно, он работает в киноиндустрии, и это обеспечивает ему доступ к оборудованию, а если он свободный художник, то времени и денег у него достаточно.

— Судмедэксперт сказал, что у него есть хирургические навыки.

— Очень у многих хорошие руки, — заметил Кальдерон. — Вы, старший инспектор, назвали его одержимым.

— Когда он позвонил мне во второй раз, то прямо заявил, что собирается рассказать нам свою историю. Голос у него был злой и, пожалуй, желчный.

— Следовательно, мы могли бы выбить его из колеи своими комментариями, — предположил Кальдерон. — Можно заставить его совершить ошибку, разозлив еще больше.

— Знаете, что творческие люди ненавидят больше всего? — спросил Фалькон. — Критику со стороны тех, кого они считают недостойными давать оценку. Поверьте мне, я знаю это точно, я видел своего отца в гневе.

— Но его поступки, — пробормотал Рамирес. — эти поступки… какую им дать оценку?

— Мы могли бы указать ему на его ошибки, — пояснил Фалькон. — Рассказать ему о салфетке с хлороформом, о том, что его засекли на кладбище. Поиздеваться над его непрофессионализмом.

Кальдерон одобрительно кивнул. Фалькон влажными руками вытащил из кармана мобильник. На нем были два сообщения. Первым шло текстовое сообщение, которое он инстинктивно открыл, потому что ему их редко присылали.

— Он опередил нас, — произнес он и передал мобильный телефон Кальдерону.

Текстовое сообщение представляло собой загадку в стихах:

— Можете сказать ему, что его стихи — чушь собачья, это должно вызвать его раздражение, — посоветовал Кальдерон, возвращая мобильный телефон.

— Он ее убил, — сказал Фалькон. — И сообщает нам, что спрятал тело в мавзолее Хименеса на кладбище Сан-Фернандо.

— Звоните ему! — воскликнул Кальдерон. — Поговорите с ним.

Фалькон вызвал номер Элоисы Гомес из памяти мобильника и нажал на соединение. Никакого ответа. Трое мужчин вышли из здания, сели в машину Фалькона и поехали вдоль реки на кладбище. Они уже катили по обсаженной кипарисами аллее к фигуре Христа с крестом, а Фалькон все не оставлял попыток дозвониться по номеру Элоисы Гомес. Подходя к мавзолею Хименесов, они услышали, как внутри надрывается мобильник. Фалькон оборвал телефонный вызов, и звонки прекратились.

Достаточно было простого толчка, чтобы дверь мавзолея распахнулась. Вонь свидетельствовала о том, что разложение уже началось. Элоиса Гомес лежала на спине в нише под гробом Рауля Хименеса. На животе у нее белел конверт с надписью «Наглядный урок № 2», придавленный мобильником. Задранная юбка открывала черное нижнее белье и пояс с подвязками, к которому был пристегнут только один чулок. Вторая нога была голой.

Ее голова тонула в залегшей в глубине маленького склепа тьме. Фалькон достал карманный фонарик и посветил им на ее тело. Ладони скрещенных рук стыдливо прикрывали груди. На шее виднелся глубокий вдавленный след и темные кровоподтеки. Лицо было раскрашено как для выхода на панель. На веках лежали монетки, и по тому, насколько глубоко они провалились во впадины, Фалькон мог с уверенностью сказать, что глазные яблоки отсутствуют. Его качнуло назад, он ударился о гроб покойной доньи Хименес, и фонарик выпал у него из рук. Он по стенке выполз наружу и на полусогнутых дрожащих ногах спустился по ступенькам.