Читать книгу 📗 "Любовь по контракту, или Игра ума - Тихонова Карина"

– Ну, в чем-то вы правы, – снисходительно согласился я. – С большой натяжкой. Я действительно считаю, что прежде всего нужно хорошо знать свою собственную культуру, а уж потом – все остальное.

– Вот как!

Марина посмотрела мне прямо в глаза. Она изо всех сил сдерживала рвущееся наружу торжество, и я понял, что попался.

– Скажите, – начала она вкрадчиво. – Зачем вы ездили в Лондон?

– В отпуск, – ответил я, не раздумывая.

– А почему вы проводите отпуск в чужой стране? Вы, что, так хорошо знаете Россию? Вы были во всех ее городах, областных центрах, селах и деревнях? Ладно, не будем о России, она большая. Вы Москву хорошо знаете?

– Не очень, – сознался я.

– Тогда почему вы поехали в чужую столицу чужой страны, вместо того чтобы изучать свою собственную?!

– Это совсем другое, – попробовал выкрутиться я, но чувствовал, что позиции у меня слабые. – Это вопрос географии и архитектуры...

– Ах, географии!..

Она резко развернулась ко мне всем корпусом, и одна нога в военном ботинке оказалась на диване. Я содрогнулся, но она ничего не заметила, поглощенная моим добиванием.

– Ладно. Не будем о географии. Хотя можно заметить в скобках, что архитектура тоже часть культуры. Поговорим о музыке.

Я задрал обе ладони вверх, сдаваясь.

– Вы хорошо знаете русскую классическую музыку?

– Марина Анатольевна!

– Скрябина, Лядова, Танеева, Глазунова, Мусоргского? А сколько опер у Петра Ильича Чайковского, вы знаете? Помимо общеизвестных?

– Был не прав!

– А современных российских композиторов вы слушаете? Шнитке, например? Гениальный мастер! Что из его симфонической музыки вам нравится больше всего?

– Пощадите!

– Что-то я в вашей коллекции дисков не заметила ни одного имени соотечественника, – уже смягчаясь, закончила победительница. – Про джаз умолчу из жалости.

– Был не прав! – снова признал я безоговорочно. – Сморозил глупость. Простите.

Она торжествующе шмыгнула носом и громко отхлебнула из чашки. Расслабилась; значит.

– То, что Пушкин – гений, понятно и без нас. Настолько понятно, что даже говорить об этом уже неприлично. И я, представьте, знаю его наизусть. Практически всего.

– Да? – удивился я.

– Да! А вы думали, я читала одного Вудхауза?

Она подняла и предъявила мою книжку с закладкой, как последнюю улику.

Я сконфуженно почесал кончик носа и объявил:

– На обе лопатки. Нокаут... А вы молодец! – продолжил я, с одобрением разглядывая свою визави. – С такой хваткой вам надо было идти на юридический. Из вас бы вышел отличный прокурор. Или отличный адвокат.

– А что, их в вашем рэкете не хватает?

– Я сказал, отличный, – напомнил я. – Их всегда не хватает. Кстати, о рэкете. Я сегодня заезжал по своим адвокатским делам в ваш медицинский кабинет. Вы его закрываете?

Она пожала плечами.

– Естественно! Кому он нужен без Вацлава?

– А передача?

– То же самое.

– Значит, фонд тоже закроете?

Она немного помолчала, хмуря брови. У нее были прелестные брови «домиком». Не знаю, природное везение или достижение современных методов коррекции.

– С фондом пока неясно, – неохотно ответила она. – Возможно, продадимся подороже, возможно, будем сотрудничать с другой коммерческой структурой... От налогов уходить всем нужно. Посмотрю. Не решила пока.

Я немного помолчал, любуясь ее деловой хваткой. Что ни говори, люблю стервозных дам!

Поймите правильно. Под словом «стервозные» я разумею вовсе не скандальных истеричек. Совсем наоборот. Я имею в виду женщин, которые знают, чего хотят, и умеют этого добиваться. Таких, как Марина Анатольевна.

– Вы теперь состоятельная женщина и можете сами выбирать себе занятие, – заметил я. – Чего вы хотите?

Она приоткрыла рот и тут же себя одернула. Недоверчиво поиграла бровями, потом просветлела и ответила:

– Выучить испанский!

Ясно. Круг замкнулся.

– Давайте не будем о делах, – предложила Левицкая. – Мне это днем надоедает. У вас что есть из высокоградусного?

– Что? – не понял я.

– Я спросила, что у вас имеется в наличии из спиртных напитков? – перевела вопрос гостья. – Что-нибудь имеется, я надеюсь?

Я встал с дивана и в некоторой растерянности отошел к холодильнику. Насколько я помню, там оставалось полбутылки вина с того вечера, когда у меня было свидание с дамой. Господи, когда же это было? Я посчитал и испугался. Наверное, мой ребенок прав. Я старик. Только старики умеют так долго обходится безо всякой личной жизни.

Я открыл холодильник и вытащил бутылку. Посмотрел на свет. Да, не густо.

– Вот, – сказал я стыдливо и подал бутылку даме. Левицкая прищелкнула языком. Не знаю, что она хотела этим сказать. Лично я воспринял этот звук, как неодобрительный.

– Давайте сбегаю в магазин, – заволновался я. – Извините меня, я не думал...

– Сядьте, – спокойно прервала меня мадам начальник. – Я не алкоголичка, но дома всегда держу бутылку хорошего вина. На экстренный случай.

Немного посверлила меня строгим взглядом и внезапно смилостивилась:

– Не надо сейчас никуда бегать. Этого достаточно.

Я присел на край дивана покорно, как Бобик. Не могу сказать, что меня радует, когда женщина перехватывает инициативу, но сегодня я так морально выдохся, что готов был сдать позиции кому угодно. До определенного рубежа, если вы меня понимаете.

Левицкая прочитала этикетку и недоуменно подняла брови.

– Это покупали вы?

Я кивнул и замер в предчувствии следующего разноса.

– Совсем неплохо, – похвалила она внезапно, и я расцвел, как ученик, ожидавший вызова родителей, а вместо этого получивший пятерку.

– Я не разбираюсь в винах.

– Тогда принесите бокалы.

Я вернулся на кухню и выбрал два изумительных венецианских бокала на тонких длинных ножках. Ситуация начинала меня волновать. Мне уже не хотелось, чтобы гостья меня покинула. Хотя, надо признаться, стремительное сближение тоже не входило в мои планы. В чем-чем, а в таких делах я – консерватор в квадрате. Даже в кубе. Мне нужно какое-то время, чтобы привыкнуть к женщине, прежде чем захотеть ее. Во всяком случае, так я думал раньше, но не особенно трусил. Я считал, что сумею удержать ситуацию в тех границах, которые сам определю.

«А бокалы выбрал парадные», – ехидно подколола совесть. Я снова шикнул на нее и вернулся к столу.

– Какая красота!

Левицкая взяла бокал за узкую ножку и подняла к свету. Узорное стекло сверкнуло бриллиантовой радугой.

Она поставила бокалы на стол и осторожно, не взбалтывая осадок, разлила вино.

И тут я осмелился проявить инициативу. Решительно встал, подошел к выключателям и пощелкал ими. Яркий верхний свет погас. Взамен вспыхнула декоративная колона за телевизором и засыпала комнату разноцветными маленькими пятнами.

«Что ты делаешь!» – последний раз отчаянно воззвало ко мне благоразумие и утонуло, не успев договорить. Но я все еще был уверен, что держу ситуацию под контролем.

Смейтесь, дамы! Вы имеете на это полное право!

На всякий случай я немного постоял на месте. Мои инициативы так часто бывали наказуемы, что я ожидал недовольного восклицания. Но его не последовало. Я опустил руку и оглянулся на гостью.

– Ну, что же вы? Возвращайтесь!

Не знаю, почему меня так зацепило это слово. Не то, чтобы мне его не говорили раньше. Но ни в чьем исполнении оно так не будоражило душу, как в устах двадцатипятилетней девочки с недоверчивыми старческими глазами.

Я вернулся и сел на диван. В горле пересохло. Гостья протянула мне бокал, и я нечаянно коснулся ее пальцев.

– Давайте выпьем без тоста, – предложила она.

– Так пьют только за покойников.

– Да?

Левицкая немного подумала и предложила:

– Тогда давайте так. Каждый задумает про себя то, за что хочет выпить. Я выпью, чтоб сбылось ваше желание, а вы – мое. Да?

– Да! – хрипло ответил я.

Марина поднесла свой бокал к моему. В слабом свете разноцветных ламп она стала выглядеть старше.