Читать книгу 📗 "Ось ординат - Алейников Дмитрий Александрович"

Парни посмотрели на Лопату с понятным удивлением.

— А чего вы пялитесь-то? Моему бате привили любовь ко всякому пролетариату, а прочие социальные элементы он по-коммунистически ненавидит. Если я ему скажу, что немножко вступил в банду, самую капельку занялся грабежами и теперь поставлен на пустяшные деньги, то он в лучшем случае спустит с меня заживо шкуру. Только мою шкуру продать не получится, так что денег от этого не прибудет. Если я бате расскажу, что бабки нужны, то он только посочувствует. Или разрешит взять в гараже пустые бутылки. Нет у него бабок. И в долг ему никто не даст, потому что он и так всем должен, а остальное пропивает.

Выговорившись, Лопата пошевелил губами, готовясь к традиционному плевку, но почему-то передумал и оставил свои слюни при себе.

— У моих тоже пусто, — сказал Пух печально. — Месяц назад бабулю хоронили; семейный бюджет порвался, как шарик Пятачка. А насчет принципиальности моих предков, будьте уверены, что они тотчас созовут всех окрестных ментов.

— Кстати, да, Марк, — подхватил Сима. — Никаких предков подключать нельзя. Проще самим накатать заяву в РУБОП. А заодно составить явку с повинной.

— Тогда что будем делать? — пожал Марк плечами с таким равнодушием, словно его проблема долгов касалась в последнюю очередь. — Нам надо три штуки. А у нас есть четыреста баксов. Триста мы отдадим в качестве процентов, а две девятьсот надо будет выкапывать завтра. А завтра, я так понимаю, не будет ни гроша.

— Завтра стипендия, — произнес Пух отстраненно.

— Смешно сказал, Пух!

— Может, это? Еще пьяных потрясти? — неуверенно предложил Лопата.

— Что-то больше не хочется, — признался Марк. — Очень нерентабельный бизнес, парни. И я, если кто помнит, с самого начала говорил, что кончится эта затея полной лажей.

— Ну и гордись, прорицатель хренов!

— Давайте так, — сказал Сима скучным голосом. — Давайте мы эти бабки сегодня отдадим, так? Но пусть Марк передаст через этого немого записку, что так, мол, и так, но больше платить нечем. Пусть нам какую-нибудь раскладку дадут. В конце концов, я согласен разгружать вагоны с контрабандой. Или следить за кем-нибудь.

— Он согласен! — хмыкнул Пух.

— А ты предложи, что получше! — огрызнулся Сима.

Полаявшись еще минуту, приятели сели писать записку.

— Ты где так долго?!

Марк и впрямь изрядно задержался, и компаньоны его успели понастроить столько версий его длительного отсутствия, что хватило бы на приличный телесериал.

— Что ответили?! Что молчишь? Где ты был, блин?!

Марк криво усмехнулся, выдержал паузу и медленно поднял подол толстовки. Левую часть живота пересекала толстенная повязка, без скупости облепленная пластырем вдоль и поперек; кожа вокруг этой наклейки была полита йодом.

Трое парней невольно подались вперед, склонившись над этим шедевром оперативной хирургии.

— Это чего? — поинтересовался Лопата.

— Это — шесть швов, наложенные поперек резаной раны, — сообщил Марк.

— Типа тебя?..

— Типа меня. Это ответ на ваше предложение. Пером поперек живота. Еще будут идеи по трудоустройству? Или будем деньги искать?

— А где их искать-то? — спросил Пух, зачарованно продолжая взирать на хирургический гербарий, который Марк не спешил прятать.

— Уж не знаю, где, но, не дай Бог, завтра наш долг затикает в обратную сторону.

— Ставлю на голосование предложение Лопаты, — Сима поднял руку.

Пух и Лопата переглянулись.

— А чего остается-то? — и Лопата поднял свою пятерню.

— Да… — Пух с заметным усилием согнул локоть.

— А ты, Марк?

— А что я? — пожал тот плечами. — Во-первых, большинство уже налицо. Во-вторых, чего вы тут устроили референдум-то? Опустите руки, идиоты. На нас вон косятся…

— Но ты как? С нами?

— Я с дыркой поперек живота. У меня больничный.

Лопата хотел было возмутиться, но передумал, потому что и впрямь отмазка была законная. Можно пойти на принцип и потащить Марка с собой, но что толку? Он бесполезен в драке и не сможет убежать.

— Ладно, — кивнул Пух. — В конце концов он у нас курьером…

— Курьер — твоего деда внук, понял?! — огрызнулся Марк.

— Ладно, не заводись! — Лопата примирительно хлопнул Марка по плечу, и тот скрючился от боли, ухватившись за порезанный бок.

— Денег нет! — выдохнул запыхавшийся Сима.

Марк ничего не ответил. Смерил растрепанного, бледного приятеля взглядом и застыл, ожидая подробностей. Подробности теперь ни к чему, раз нет денег и нечего отнести глухонемому курьеру. Но время есть, отчего не послушать.

— Нет денег, — повторил Сима, пыхтя, как марафонец после финального забега. Воздух вырывался из его рта со свистом и слюнями, он то наклонялся вперед, то чуть приседал, усмиряя легкие.

— Ты за деньгами на ипподром ходил? — попытался пошутить Марк, но приятель не понял.

— А? Какой ип… ипподром?

— Может, хотел заработать… — Марк пожал плечами, понимая, впрочем, что острота его никому не уперлась.

— Пуха замели, — выдал, наконец, Сима.

— Что?!

— Замели Пуха. Вчера.

— Как это? Замел кто? — Марк подался вперед, готовый вцепиться в приятеля и вытрясти из него с таким трудом дающиеся слова.

Вместо того чтобы сразу ответить, Сима сделал шаг назад, чуть наклонился, упершись в колени, и снова задышал, старательно надувая легкие. Сопел он уже не так натурально, заметно было, что делиться новостями ему не в радость.

— Так что случилось? — настаивал Марк. — И где Лопата?

Сима подышал еще немного, потом нехотя выпрямился, понимая, что рассказать придется.

— В общем, мы вчера пошли на дело, — заговорил он, с тоской глядя в сторону проходной. — Тряхнули одного — пустой. Две тысячи, проездной и телефонная карта. Поехали на второй круг. Сели на хвост подходящему придурку. Доехали с ним до ВВЦ. Думали: пойдет к выставке — отвянем. А он мимо церкви пошел, по улице. Там темень, народу никого. Мы за ним. А он, гад, еще в чебуречную зашел… догоняться. Хотели плюнуть, но Пух заглянул, а этот мужик водку хлюпает и кошель у него — ого! Решили пасти…

Сима сделал паузу, как перед решающим броском. Марк больше не подгонял его.

— В общем, мужик оказался крепче, чем казалось. Он Лопате так закатал в пятак, что не скучай! Лопата разложился по асфальту, мы с Пухом дернули врассыпную. Я сделал кружок, вернулся к Лопате, поднял его, и мы свалили… потихоньку.

— А Пух?..

— А Пуха, оказывается, замели…

— Оказывается, замели? — переспросил Марк именно с той интонацией, которую эта новость заслуживала.

— Да что ты!.. — Сима попытался вспыхнуть от гнева, но оказался сыроват и перешел на не слишком разборчивое бормотание. — Кто ж знал… Если бы я Лопату не утащил, то и Лопата сгорел бы…

— А какая разница, кто сгорел? — покачал головой Марк. — Пух сейчас в ментовке? Так его быстро разговорят, и он заложит всех нас. И Лопату в том числе. Кстати, а он-то где?

— Так вот! — смена темы чуть взбодрила Симу. — Я ж от него и пришел! Меня мать его чуть не придушила. Нос ему, короче, сломали. То ли тот мужик, то ли батя. Началось все с мотоцикла. И они уехали с утра. Мать его, блин, вцепилась мне в плечо, чуть кожу не содрала…

Он уже потянул с плеча рубашку, чтобы продемонстрировать полученные раны, но Марк перехватил его руку:

— Куда уехали?

— А?

— Куда они уехали? Лопата и его батя? В больницу? Или в ментуру?

— Так вот! — Сима дернул плечом в смысле «не дают сказать». — Мать его сказала, что они поехали в военкомат.

— Куда?!

— В военкомат. Типа батя решил Лопату засунуть в какую-то там контрактную часть. В воспитательных целях. И вроде как Лопата не возражал. И вот не понятно, то ли ему батя нос перебил, чтобы тот не возражал, то ли… — Сима развел руками, оставляя собеседнику самому додумать.

— Значит, свалил наш Лопата, — констатировал Марк.

— Похоже.