Читать книгу 📗 "Любовь по контракту, или Игра ума - Тихонова Карина"

Мы спустились к машине и погрузили сумки в багажник.

– Давай уж я сама поведу, – предложила Маринка. Я охотно отдал ей ключи и устроился на переднем сиденье, тщетно пытаясь спрятаться за узкой перегородкой между дверями.

– Ты такой закомплексованный, – беспечно заметила Маринка. Я угрюмо промолчал.

Она села за руль и лихо развернула машину. Я понуро сидел рядом с ней и не принимал никакого участия в происходящем. Даже не повернул головы, чтобы полюбопытствовать, какие удочки она кладет в багажник. Мне уже было на все наплевать.

Не так я представлял себе сегодняшний выезд на природу. Моя иллюстрация воскресного дня была гораздо благообразней.

Я знал в Барвихе несколько вполне приличных летних ресторанчиков, и в одном из них предполагал пообедать. Вот мы с Маруськой сидим за столиком в тени дерева. Я – в своих любимых бледно-голубых джинсах и сером свитере, она... Она в демократичном, но вполне приличном костюме. Возможно, тоже в джинсах, но не в таких же... Я покосился на ее ноги, упакованные в бурую мешковину. Ужасно, просто ужасно...

Итак, мы сидим за столиком и ведем легкие, необременительные разговоры. Подобострастный официант приносит нам заказ: шашлык из осетрины, салат из свежих овощей, сыр... Не помню, что еще было в меню. И бутылку вина. Разумеется, открытую, чтоб клиенты ручки не запачкали. Мы неторопливо обедаем, попивая винцо, потом я, не спеша, выкуриваю сигарету, расплачиваюсь, и мы удаляемся. Едем на берег реки. Воображение тут же услужливо нарисовало картинку: загаженные пустыми бутылками и банками окрестности, куча народа, жарящего шашлыки и клубящееся море пионеров, простирающееся до горизонта...

Нет, так невозможно. Отдохнуть в одной компании с визгливыми и беспрерывно галдящими детьми нет никакой возможности. Ладно, допустим мы находим уединенное место и садимся... На что мы садимся? Земля грязная. Тогда садимся на газету. Нет, газета не годится. Не хватало, чтоб на заднем месте моих любимых джинсов отпечатались насущные внутренние и внешние проблемы Российского государства. Как-то некорректно... Хорошо, хорошо! Мы усаживаемся на скамеечку, которую я, правда, в таких местах не видел. Но предположим, чьи-то заботливые руки ее сколотили. Тоже не слава богу. Скамейка, если ее и сколотили, наверняка заплевана до такой степени, что сесть на нее можно только в нашем теперешнем виде.

Я окончательно расстроился. Как ни крути, получалось, что выезд на природу в любом случае связан со множеством неудобств, противных цивилизованному человеку. Что же делать? «Дома сидеть», – злорадно ответил внутренний голос.

Я достал из бардачка пачку сигарет, вытащил одну и щелкнул зажигалкой. Опустил боковое стекло, затянулся и выдохнул наружу струю дыма. Справа по борту пролетал мимо меня хороший город Балашиха. Воскресная дорога была почти свободной, но даже этот редкий и отрадный для сердца автомобилиста факт не улучшил моего настроения.

Маринка затормозила возле небольшого рынка, застроенного уродливыми приземистыми лабазами.

– Выходим! – объявила она.

Я уронил на колени столбик тлеющего пепла, моментально стряхнул его на сверкающий чистотой пол салона, но не избежал потерь. На колене образовалась маленькая противная дырочка. Я чертыхнулся и швырнул окурок в окно. Маринка сдавленно прыснула, но я так взглянул на нее, что она немедленно стала серьезной.

– Ну, хочешь, посиди в машине, – сочувственно предложила Маруська. – Я сама все куплю. Хочешь?

– Пошли уж, – ответил я с тяжелым вздохом и выбрался наружу. Я был сам себе противен, но хорошее воспитание как обычно победило. Не мог же я допустить, чтобы женщина таскала тяжелые сумки!

Мы закрыли машину и начали методично прочесывать рынок. Маруська двигалась жизнерадостно и уверенно, я тащился в кильватере с мученической миной на лице и зимой в душе. К моему удивлению, народ на рынке не обращал никакого внимания на наш дикий внешний вид. Мало того. Большинство гуляющих по окрестностям выглядело ничуть не лучше нас. Я немного приободрился и стал смотреть в будущее уверенней. Наверное, это и означало быть ближе к народу.

Минут через десять я освоился и осмелел настолько, что стал приглядываться к товару, разложенному на прилавках, и даже несколько раз поинтересовался ценами. Торговцы отвечали так безмятежно, словно одет я был вполне по-человечески. Меня посетила смутная мысль, что в своих любимых голубых джинсах и сером свитере, я бы смотрелся здесь не столь органично.

Маринка быстро, не торгуясь, купила овощи у черноусого молодого кавказца. Помидоры выдавались за бакинские, но мне казалось, что их историческая родина находится значительно ближе. Где-нибудь в Заречье. Впрочем, какая разница? У бабульки, торговавшей свежей зеленью, мы купили зеленый лук. «Ох, ядреный!» – предупредила нас бабулька. «Ничего, нам не целоваться», – уверенно ответила Маруська, а я возмутился: «Ничего себе, не целоваться! А что нам делать? Рыбу что ли ловить?»

Сумка становилась все тяжелее. Мы остановились, сверились со списком и обнаружили, что купили все запланированные продукты. Даже курицу-гриль. Еще мы взяли побольше питьевой воды, чтобы вымыть овощи и фрукты, купили свежий черный хлеб и вернулись к машине.

– Я вижу, ты вполне освоился, – заметила Маринка, помогая мне складывать продукты в багажник. – Как себя чувствуешь?

– По сравнению с Бубликовым неплохо, – отшутился я неловко. На самом деле ко мне почти вернулось первоначальное утреннее настроение. Поездка стала выглядеть увлекательным приключением, и даже маленькая дырка на колене перестала тяготить. – В полном экстазе сливаюсь с народом. Как беспризорник.

– Много ты знаешь о беспризорниках, – как обычно непочтительно ответила Маринка и вывернула руль, возвращаясь на трассу.

– А ты много?

– Достаточно, – ответила она сухо.

– Меня поражает твоя осведомленность в некоторых областях, – заметил я. – Особенно, учитывая твой возраст и социальный статус.

– Никит, я пешком хожу, а не на джипе езжу, – сказала Маруська наставительно.

Я немедленно рассердился.

– К твоему сведению, эту машину я купил полгода назад!

– А до этого на чем ездил?

– На подержанном «опеле», – признал я стыдливо.

– Бедняжка! – посочувствовала моя ненаглядная. – Как ты, должно быть, страдал!

– И на «шестерке», – довершил я картину своего социального падения. – Марусь, я эти машины честно заработал.

– Ну да, – согласилась она. – Есть такая профессия: преступников защищать.

Я обиделся. Временами она, сама того не понимая, наступала на мои мозоли просто с медвежьей грацией. А главное, я не понимал, почему она это делает. Что ее раздражает?

– Может, предоставим любовницу твоего мужа ее собственной судьбе? – предложил я.

Маринка запнулась, задумчиво передернула бровями и признала:

– Один – ноль. В твою пользу.

Посмотрела на мое хмурое лицо и добавила масла:

– Ты такой умный! Демократичный наш, демократичный...

Услышав знакомую интонацию из «Служебного романа», я не выдержал и хмыкнул. Люблю рязановский фильм до безумия. Способен смотреть его столько раз, сколько наше безответственное телевизионное руководство способно запихнуть его в программу. Мало того. Я прикупил видеокассету с этим фильмом, и иногда смотрю его еще и в промежутках между бесконечными показами по разным каналам. Помню наизусть не только каждую реплику, но и интонацию, с которой она была произнесена. Тоже своего рода извращение.

Я решил не предаваться смакованию обид, а взглянуть на ситуацию шире. Демократичней, так сказать. По непонятной мне причине Маринка остро реагировала на все, связанное с социальными крайностями. Странно, ведь сама она была женщиной успешной и небедной. А я был не настолько богат, чтобы предъявлять мне счета за всех обиженных и оскорбленных несправедливым устройством нынешней жизни. Во избежание трений, следовало просто избегать в разговоре спорных тем. Тогда мы отлично уживемся.