Читать книгу 📗 "Черное Сердце (ЛП) - Уэзерли Анна-Лу"
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
Джордж — восхитительный ребенок. Он улыбчивый и уравновешенный. Он мало плачет, за исключением тех случаев, когда он голоден или ему нужно сменить подгузник, и он спит как убитый — часами напролет, не просыпаясь, — и даже тогда, когда он просыпается, он обычно в хорошем настроении, издает довольные булькающие звуки и воркует.
Она наблюдает за ним в кроватке, когда он просыпается, подтягивая колени к груди и хватаясь за свои крошечные пальчики ног. Его лицо представляет собой библиотеку выражений, как будто он проверяет каждый мускул. Она прекрасно его одевает; его гардероб набит изысканными дизайнерскими нарядами: полосатыми комбинезонами Petit Bateau и двойками Ralph Lauren в тон, вельветовыми шортами и миниатюрными рубашками, комбинезонами и крошечными кожаными куртками, мягкими детскими туфлями и кедами Converse, а также мокасинами Gucci для особых случаев. Для Джорджа только самое лучшее.
Он привязался к ней, как и большинство мужчин, — легко, хотя, возможно, даже она признает, что это больше связано с жизнерадостным характером Джорджа, чем с чем-либо еще. Ему нравится, когда его обнимают, щекочут и о нем заботятся, но он также вполне счастлив, когда его оставляют на его маленьком коврике играть самостоятельно, дрыгать ножками и переворачиваться на живот, что он, как она заметила, только начал делать. Наблюдать за Джорджем — ее новое любимое занятие. Каждый день можно восхищаться чем-то новым: шумом, движением, выражением лица, важной вехой. Его эгоистичной сукиной матери, похоже, было наплевать меньше. Она выходит на «работу», как она говорит, но втайне Рейчел считает, что она ходит по магазинам, пьет, ходит в спортзал, общается с друзьями и удовлетворяет свои бесчисленные потребности в красоте. Кажется, ее ни в малейшей степени не интересуют маленький Джордж и его успехи; она слишком занята прихорашиванием, приведением себя в форму, чтобы подцепить другого богатого бизнесмена, чтобы вымыться досуха и притворяться влюбленной, пока она производит впечатление на соседей.
В младенцах есть что-то такое непостоянное, думает она, поднимая его теплое, сильное маленькое тельце и прижимая к себе, пока они получают то, что хотят, они счастливы. «Будем завтракать, Джордж?» Спрашивает она, разглядывая его пушистую голову, крошечные ушки и носик идеальной формы, настоящую пуговку. «Может быть, немного грушевого пюре, ты любишь это, не так ли? Не слишком терпкое». Джордж булькает и воркует, издавая негромкие высокие звуки, которые она считает признательными, как будто он действительно пытается заговорить с ней. «Тогда мы пойдем гулять в парк Лэнгли, посмотрим на лебедей и уток, на уточок, да, на уточки-вуки»… кряк, кряк… Мы тоже можем покататься на качелях и с горки, а? Да, хороший мальчик», — поет она ему на детском пике, укладывая его обратно на коврик и начиная процесс приготовления завтрака, бережно очищая мягкие груши от кожуры, сердцевины и пюре, а также подогревая его смесь, наслаждаясь ответственностью своей новой роли. Это материнство действительно дало ей новое чувство цели. Настолько, что она думает, что однажды, возможно, даже захочет заняться этим сама, на самом деле, скоро. Иметь кого-то такого маленького и беспомощного, зависящего от тебя во всем: пропитании, любви, объятиях, чистоте, стимуляции. Это мощное, всемогущее чувство, которое ей нравится. Она не понимает, почему так много женщин жалуются и ноют о том, как это сложно, насколько эмоционально обременительно, истощающе, изматывающе, компрометирующе… Должно быть, они просто слабые и эгоистичные, большинство из них. Тогда у нее возникает образ матери Джорджа, склонившейся над его крошечной могилой, убитой горем матери в черном, осиротевшей и безутешной, но где-то внутри нее еще теплится крошечный проблеск облегчения. Она вернула себе свою жизнь.
Затем она думает о Дэниеле. Не столько о самом мужчине, сколько о том, что он потенциально мог представлять для нее и внешнего мира. Трудолюбивый, любящий муж и отец, основательность, единство; нечто, частью чего она никогда не была и чего полностью не понимала. Все ее рекомендации были почерпнуты из рассказов других людей или из телепередач, фильмов и книг. Она пытается по-настоящему прочувствовать эти чувства, вызвать их в себе, но у нее просто нет ориентира, по которому можно было бы ориентироваться, просто красивая фантазия о реальности, с которой она не знакома. Дэниел. Она пыталась возбудить и заинтриговать его, но у нее ничего не вышло. То, что он пренебрег ее открытым приглашением заняться с ней сексом, поставило под угрозу само ее существование на глубинном уровне, хотя она гарантировала, что он этого не узнает. Вместо этого она спросила его о Рейчел, женщине, которую он, очевидно, глубоко любил и по которой скучал, женщине, которую внезапно и безжалостно отняли у него, оставив его сломленным, искалеченным и неспособным восстановиться. Как прекрасно он говорил о Рейчел и своей любви к ней, об их любви друг к другу., И с каждым словом она приближалась к истине, что никто, ни одна женщина никогда не испытывала и не будет испытывать к ней того же, что и она. Она подумала обо всех тех случаях, когда отдавала себя мужчинам; сотни, возможно, тысячи раз, о чувствах, которые она испытывала в те моменты, о том, что она желанная и особенная, какими бы мимолетными и эфемерными, какими бы преходящими они ни были, она их чувствовала они, даже с платящими клиентами. Она не возражала против грубых людей, на самом деле, она всегда чувствовала себя более непринужденно с теми, кто хотел унизить ее, причинить физическую боль и унизить ее, в фамильярности было утешение. Потому что после деградации пришла любовь, точно такая же, как была с ее отцом. Она все еще чувствовала его сейчас, давящего на ее крошечное тельце, тяжесть его выступающего живота на ее маленьком тазу.… Его сила, сокрушающая ее, придавливающая к земле., она все еще иногда чувствовала острую боль от него внутри себя, а с другими мужчинами, хорошо обеспеченными, боль плавно переходила в удовольствие. Потом он прижимал ее к себе, гладил по волосам и рукам, пока она не засыпала у него на животе, убаюканная в его объятиях. Папа-медведь. Но Дэниел каким-то образом отличался, был другим. Или, возможно, она чувствовала с ним что-то другое, родство, понимание того, каково это — быть разбитым и истекающим кровью изнутри. Что бы это ни было, лежа вместе на той кровати в том необычном маленьком гостиничном номере над рестораном, она почувствовала себя человеком, вселила надежду, что, возможно, в конце концов, для нее наступит искупление, по крайней мере, когда все это закончится.
Усаживая Джорджа на его высокий стульчик, болтая ножками во все стороны, она гадала, будет ли у нее когда-нибудь свой ребенок. Врачи сказали ей, что это крайне маловероятно, что повреждение ее внутренностей предотвратит это. Но были и другие способы: ЭКО, усыновление, даже суррогатное материнство. Есть не один способ освежевать кошку. Это высказывание заставляет ее вспомнить об Эсмеральде и, в свою очередь, о Киззи. Она задается вопросом, нашли ли они ее уже. К этому времени от нее уже начал бы дурно пахнуть.
Она начала кормить Джорджа грушей, зачерпывая маленькие комочки пюре в его открытый рот, как птенца в гнездо. Ему нравилась еда, Джорджу тоже. На самом деле, Джорджу, казалось, действительно нравилось практически все.
«Вот хороший Медвежонок», — сказала она, когда он жадно проглотил.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Я включаю свет, когда мы направляемся к многоквартирному дому Ребекки Харпер. И я чувствую, что поступаю так вполне оправданно, потому что для чрезвычайных ситуаций это довольно высоко там. Как бы мне не хотелось думать о том, что на планете есть человек, который хотел бы причинить вред ребенку, я знаю, что существует вполне реальная возможность, даже вероятность того, что это намерение Харпер, или, что еще хуже, что она уже закончила свою извращенную сказку.
