Читать книгу 📗 "Черное Сердце (ЛП) - Уэзерли Анна-Лу"

«Закончила? Закончила что, убивать людей? Да, что ж, это наша работа — убедиться, что она закончила, что она, черт возьми, действительно закончит».

«Она еще не закончила рассказ».

Вудс смотрит на меня так, словно я только что упала с неба, выражение, которое не должно, но доставляет мне крошечную толику удовольствия.

«Не хочешь уточнить, Райли?»

«Златовласка», — объясняю я. «Златовласка и три медведя: Бакстер был папой-медведем, Карен Уокер была мамой-медведицей, и поэтому».

«Господи Иисусе, Райли. Вудс смотрит на меня с таким серьезным выражением лица, что мне захотелось бы рассмеяться, если бы ситуация не была такой ужасной. Для такого серьезного человека у него довольно комичное лицо, резиновое, как у куклы-вылитая карикатура. Он встает со стула, что свидетельствует о серьезности вопроса. Письменный стол Вудса для него как щит; вдали от него он кажется гораздо менее угрожающим и важным, о чем, я думаю, даже он осознает.

«Пресса придет в неистовство».

Я склоняю голову набок. Без сомнения». Как только будут получены результаты вскрытия и судебно-медицинской экспертизы, я обнародую эту новость для общественности — и фотографию Ребекки, как только мы ее получим. Это в наших интересах. Кто-нибудь будет знать, где она, или видел ее. Кто-нибудь объявится. И если ей нечего скрывать, она заявится сама.»

«Нам нужно действовать быстро, Райли.

«Команда предупредила местные школы и детские сады — это лучшее, что мы можем сделать прямо сейчас».

Вудс потирает лоб». Ты думаешь, она разыгрывает фантазию из детского стишка?

«Технически это сказка, «поправляю я его.

«Детский стишок, сказка, это все тот же чертов Райли», — рявкает он. Хотя это хуже, чем его укус.

«Златовласка и три медведя»… Папа — медведь, мама-медведица и…

«Да… да»… Я знаю, как развивается история, «огрызается он. — Меня беспокоит финал.

«Она убежала в лес, сэр, «говорю я в шутку, «медведи прогнали ее».

Он смотрит на меня с юмором. На самом деле он в порядке. Вудс притворяется, что хочет легкой жизни. Но он выбрал для этого не ту профессию, и он это знает. Он процветает благодаря драме, давлению, без этого он не чувствовал бы себя живым. Он искажает себя. Тем не менее, Вудс чувствует, что он отсидел свой срок на земле — и, честно говоря, так оно и есть, — и теперь он просто хочет провести остаток своей карьеры на высоте, благодаря тяжелой работе других. Он действительно заслужил это право, как, возможно, однажды это сделаю и я. Но как я ни стараюсь, я не могу представить себя персонажем Вудса; членом клуба для мальчиков, которые хлопают друг друга по спине во время партий в гольф, даже если я заслужил нашивки. В этом отношении он — телевизионное клише. И я пообещал себе и Рейч, что никогда не стану одним из них.

«Итак, это все, сэр?» Я стремлюсь продолжить. Предстоит работа.

«Нет, это не так», — отвечает он, но его тон немного мягче, что меня интригует. «Присядь, пожалуйста, Дэн».

Я делаю, как он говорит, чувствуя, что у меня мало выбора.

Вуд глубоко вдыхает. «Поступила жалоба».

Я моргаю, глядя на него». Жалоба?

«Да… о тебе».

«Я?»

«Мне звонил отец Крейга Мазерса. Говорит, что ты домогался его жены».

Я заметно отшатываюсь». Это ложь, сэр. Я… Я и близко не подходил к матери Мазерса.

Он на мгновение замолкает». Я не сказал «мать Мазерса», я сказал «его жена».

Я не понимаю.

«Тебя видели, Дэн, припаркованным возле их адреса. Ради Бога, они записали твой чертов регистрационный номер. Родители Мазерса развелись, пока он был в тюрьме. Он снова женился, и его новая жена увидела, что ты наблюдаешь за домом, пока она гуляла с собакой, и у нее мурашки побежали по коже.»

Я внутренне улыбаюсь. Брак Мазеров распался. Я рад. Я надеюсь, что все это разрушило их жизни, как разрушило мою и, конечно же, Рейчел.

«Я понимаю».

«Почему ты там был, Дэн?»

Он снова встречается со мной взглядом, но молчит. Он использует мой собственный трюк, чтобы заставить меня заговорить.

«Мне нужно закончить, сэр. Мне нужно посмотреть ему в глаза».

Вудс поднимает брови». И ты думаешь, это даст тебе успокоение, не так ли? Тебе было недостаточно судебного разбирательства?

«Я хотел, я хочу быть с вами откровенным, сэр. Мне нужно его увидеть».

Я вижу, как Кен Вудс меняется у меня на глазах, выражение его лица заметно смягчается. «Дэн, ты действительно думаешь, что это хорошая идея? Появиться на пороге Мазерса? Вы знаете, что это может быть расценено как преследование или запугивание.»

«Я не собираюсь беспокоить его, сэр. Я просто хочу поговорить с ним».

— А что, если он этого не сделает? Я имею в виду, захочет поговорить с тобой? Что тогда?

«Я не питаю иллюзий, сэр. Если он не хочет меня видеть, он меня не увидит. С этим я ничего не могу поделать».

Вудс качает головой.

«Я знаю тебя, Дэн Райли, ты не из тех мужчин, которые принимают отказ в качестве ответа, вот почему ты один из лучших чертовых копов, которые у меня есть».

Это самое близкое к комплименту высказывание, которое я когда-либо слышала от Вудса, и оно на мгновение застает меня врасплох.

«Я ценю это, сэр, правда. Но это то, что я должен сделать».

«Дэн», — он снова называет меня по имени, — «это общеизвестно, так же ясно, как счет по кредитной карте, который ежемесячно выставляет моя жена, что ты любил эту девушку и сильно страдал после ее кончины. Люди видят это; они чувствуют это, они чувствуют это, это, это…»

«Это что?» Спрашиваю я. Я думал, что проделал хорошую работу, скрывая свою боль, и чувствую себя немного обескураженным. Люди жалели меня, шептались за моей спиной. «Смотри, это тот, кто потерял свою девушку в аварии на мотоцикле и не может прийти в себя, бедняга»? Я сохранил свой профессионализм; Я остался на работе; Я вернулся к работе всего через три недели после смерти Рейчел, и с тех пор у меня есть результаты. Им, черт возьми, есть на что жаловаться.

«Это нанесено на тебя, как татуировка», — говорит Вудс, несколько выразительно, во всяком случае, для него. «Не проходит и дня, чтобы ты с кем-нибудь о ней не говорил».… сам факт, что тебе удалось добиться тех результатов, которые у тебя есть, сам факт, что ты справился, это единственная причина, по которой я не выписал тебя, потому что какая бы терапия тебе ни назначалась, она не сработала».

Я сижу там, ошеломленный. Я позволяю его словам повиснуть над нами, пытаюсь переварить их. Притворись, что он их не говорит и они не правильные. Прав ли он? Я думаю о своем отце и о том, что он, несомненно, сказал бы. Имеет ли значение, что он сын, нераскаявшийся, помнишь?

«Итак, я получил результаты, и на мою боль можно не обращать внимания, — говорю я, — в качестве справедливого компромисса. Я думаю, если бы у меня не было результатов, то моя боль была бы засчитана за все, и я был бы в отпуске, сэр?»

Вудсу хватает такта поморщиться». Тебе уже следовало бы знать, что не я устанавливаю правила.

— А что, если бы вы это сделали, сэр? Я пытаюсь сдержать насмешку в своем голосе, но безуспешно.

Вудс снова встает. Он обходит стол с моей стороны и кладет на него руки, передо мной. «Тогда я бы сказал, что ты лучший полицейский, который у меня есть, а может, и когда-либо был в моей команде, и что я понимаю твою боль или хочу понять, как свою собственную, потому что, что бы ты ни думал обо мне, Дэниел Райли, я не дурак, и я не дошел до того, что должен, просто играть в гребаный гольф с кучкой старых консервативных, самодовольных ублюдков».

Черт возьми, тогда он сможет добавить умение читать мысли к своему списку навыков.

Сейчас он у меня перед глазами, и я представляю его младшим инспектором, таким же, как я, и каким пугающим, но парадоксально человечным он мог бы показаться на собеседовании. В этот краткий миг я вижу его абсолютный блеск, возможно, впервые.

«Не ходи туда больше, Дэн. Держись подальше. Это ее не вернет».

Я иду говорить.