Читать книгу 📗 "Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий"

Амбал, Чуваш и Степка-свисток вошли в Зойкину обитель первыми. Мишка перешагнул порог последним, тихо прикрыв за собой дверь.

– А это еще кто? – встретила его хамоватым возгласом крутобокая девица.

– Знакомься – тот самый кореш, который спас меня на пустыре от Шведа. Тогда он помог мне, а сегодня мы его спасли от палача. (палач – прокурор)

Девица окинула гостя придирчивым взглядом, кивнула и протянула руку:

– Зоя.

– Михаил, – представился молодой человек.

Амбал бросил на стол какой-то предмет.

– Держи. Сегодня фартовый день – гомонец (гомонец - кошелёк) подрезали.

Девушка схватила кошель. Пересчитав купюры, расцвела. Моментально из ее голоса исчезли недовольные нотки.

– Садитесь, мальчики, сейчас я вас кормить буду…

Когда на середине стола появилась большая тарелка с только что сваренной картошечкой, а рядом Зойка поставила блюдо с кусками жареной курицы, Протасов жадно сглотнул слюну и понял: черная полоса в его жизни закончилась.

Спустя месяц Мишка Протасов настолько освоился в компании новых друзей, что ни о чем не жалел, а свою прошлую жизнь в добропорядочной семье и благоустроенной квартире вспоминал все реже и реже. Жил он сытно, вдоволь спал на мягкой кушетке, не перерабатывал.

Помимо ближайших корешей Амбала – Степки-свистка и Чуваша – на Зойкиной квартире изредка появлялись и другие колоритные персонажи: Куцый, Вася-киевлянин, Ермолай, Глиня. Они тоже промышляли воровством и карманными кражами в общественном транспорте. А Куцый к тому же подрабатывал пакетчиком. (пакетчик – мошенник, обманывающий покупателя с помощью денежной «куклы») Появляясь у Зойки, они падали в долю и чувствовали себя, как дома: пили, ели, отдыхали, набирались сил перед следующими вылазками на дело.

Престарелая больная бабка под ногами не мешалась, глаза не мозолила. Весь день она спала в дальней комнате, в передней появлялась раза три за сутки для того, чтобы дойти до уборной. Возвратившись, съедала несколько ложек тыквенной каши и снова ложилась спать.

Зойка оказалась отменной хозяйкой, и если парни исправно снабжали ее деньгами, то она с той же исправностью бегала по ближайшим рынкам, затаривалась харчами, готовила, прибиралась, стирала… А ночами еще и одаривала лаской Амбала, настоящее имя которого было Николай Сермягин. Правда, по имени называла его только Зойка.

Они были созданы друг для друга. Подвижная, энергичная Зойка имела симпатичную мордашку, большую грудь и завидную фигуру, однако ростом не вышла. При любом другом раскладе это стало бы заметной неприятностью, но только не в их отношениях с Амбалом. У того с ростом и вовсе вышла форменная трагедия. Со спины он выглядел мальчуганом от силы лет тринадцати-четырнадцати: неказистый, щуплый, метр с кепкой. На ловкости, смекалке и умении обчистить карманы зевак это не сказывалось – тут он давал фору любому, за что и был у корешей в почете.

Возраст выдавало его лицо. Стоя перед ним, человек понимал, что «подростку» отнюдь не четырнадцать, а все двадцать. Или даже двадцать два. Он сызмальства курил, почти ежедневно выпивал по бутылке вина или по паре стаканов самогона, отчего кожа его потемнела, а вокруг глаз завязались мелкие морщинки.

Старый, скрипящий рессорами автобус катил по своему обычному маршруту: от площади Маяковского мимо Белорусского вокзала до Авиационного переулка и обратно. Это был старый двухдверный «ЗИС-8», намотавший по столичным дорогам многие тысячи километров.

На привокзальной площади в салон автобуса втиснулся взмыленный пожилой дядька. Свободных мест не оказалось, и он обосновался в проходе, поставив на пол фибровый чемодан, а рядом набитый чем-то вещмешок из выгоревшего на солнце брезента. Отдышавшись, он вытер мокрый лоб платком, заплатил кондуктору за проезд и с любопытством поглядел на проплывающие за окном дома. Видимо, боялся проехать нужную остановку.

Автобус трясся по Ленинградскому шоссе. Где-то возле Старой Башиловки гражданин почувствовал странные прикосновения к своей спине. Недоуменно обернувшись, он увидел опрятно одетого юношу. Тот осторожно отряхивал пиджачок его старого костюма.

– Вы где-то испачкались. Побелка, что ли… – пояснил юноша и показал белую ладонь.

Секунду назад дядька готов был возмутиться, поскандалить и даже отпихнуть обидчика. А тут – такая приятная забота!

– Видать, на вокзале обтерся, – кивнул он. – Спасибо…

И извернулся, пытаясь заглянуть через собственное плечо. Скоро, стянув набок пиджак, он уже сам отчищал остатки побелки и не обратил внимания, как юноша бесследно исчез. Также исчезли и два его помощника, стоявшие в проходе между сидений.

– О черт… чемодан! – очистив пиджак, воскликнул дядька. – Где чемодан-то?! Эй, кондуктор! Водитель! Немедленно остановите, пропал мой чемодан!..

Мишка, Степка-свисток и Чуваш выскочили из автобуса у стадиона «Динамо». На Скаковой аллее они повстречались с Амбалом.

– Ну как? – сплюнул тот в кусты.

– Вот. – Степка показал чемодан. – Мишка – молоток, красиво сработал.

– Вскрывай…

Щелкнули замки, скрипнула крышка.

Внутри чемодана оказалась всякая ерунда: пара кальсон и маек, кулек мелкой сушеной рыбы, кусок сала, банка свежего меда, новое женское платье…

Дельце не выгорело, однако Амбал не расстроился. Хлопнув приятеля по плечу, он поздравил его с почином и велел не расстраиваться:

– Рыбу и сало сожрем, а шмотки Зойка выменяет на самогон. Зато ты теперь обстрелянный, знаешь, что и как…

Глава седьмая

Москва; июль 1945 года

Никаких особенных новостей Старцев от соседей убитого не привез. Зиновьев жил один в маленькой съемной квартирке, работал часовщиком. Мастерская располагалась в пяти кварталах от дома, и путь лежал аккурат через тот переулок, где на него напали. Жил тихо, иногда соседи видели его в слабом подпитии.

Егоров с Горшеней вернулись в Управление только к обеду. Голодные, невыспавшиеся, уставшие, что было неудивительно, так как группа занималась нападением на Зиновьева с начала суток. На этот случай Старцев и приказал Киму позаботиться о товарищах. Тот расстарался: к привычному чаю раздобыл в ближайшем коммерческом магазине комкового сахару, большой кулек ржаных сухарей, три банки рыбных консервов и полкило развесной квашеной капусты.

– Осмотрели все: каждый закоулок, каждый двор. Игнат сфотографировал все дома и дворы переулка… – хрустел Василий капустой, запивая ее сладким чаем. За полуголодные военные годы сыщикам, как и многим другим гражданам, пришлось позабыть о правильных вкусовых сочетаниях – ели все, что удавалось купить в магазинах, выменять на толкучках. – Больше никаких следов не обнаружили, кроме окурков овальных сигарет Московской табачной фабрики. Там все подворотни ими усыпаны. Еще разок опросили всех, кто проживает поблизости от места нападения. И тоже ничего нового: не видели, не слышали, ничего не знаем…

Слушая отчет подчиненного, Старцев все больше мрачнел. Заметив это, Вася подбросил обнадеживающий факт:

– Есть и приятная новость. Подошла к нам бабуля лет семидесяти пяти – Краснова Варвара Николаевна, участница Гражданской войны, член партии с двадцатого года. Сама подошла и давай рассказывать.

– И? – встрепенулся Иван. – Она слышала что-то конкретное?

– Нет, со слухом у нее как раз плохо. Зато зрение – будь здоров. Оконце ее кухоньки на первом этаже удачно выходит в переулок. Короче, заприметила бабуля чужака, который за несколько дней до нападения шлялся по Земскому переулку, стоял в подворотне, курил, высматривал кого-то, поджидал. Делать-то ей нечего, вот и сидит возле окошка – чаи гоняет.

– Внешность описала?

Василий достал из кармана сложенный пополам блокнот, отыскал нужный листок.

– Крепкий, но росту небольшого. Волосы вроде темные (на голове постоянно была кепка), на затылке короткие. Взгляд рыскающий, волчий…