Читать книгу 📗 "Карамельные дюны - Егорова Алина"
— Вот и объяснение, откуда в руке Любавиной взялся плюшевый заяц, — объявил Атаманов. — Ирина убила соперницу и сунула ей ее же подарок, преподнесенный Камилу. Поступок глупый, но вполне понятный: Ирина действовала под влиянием эмоций и не думала о последствиях. Эта мягкая игрушка была символом нежных чувств между Камилом и Сонатой, и Ирина хотела от нее не просто избавиться, а вернуть дарительнице, чтобы та убралась из их с мужем жизни вместе со своими подношениями.
— Жаль ее, настрадалась при муже-бабнике, — посочувствовал Юрасов.
— Жизнь вообще штука несправедливая, — заметил Андрей.
Когда приехали за Ириной, она ни о чем не спрашивала, молча собралась и спустилась во двор, чтобы сесть в служебную машину.
На вопросы следователя женщина отвечала односложно и все время о чем-то думала. Красноречие к Яцкевич вернулось лишь на второй день, когда следователь вызвал ее для повторной беседы.
— Как вы объясните свое присутствие в Польском парке в новогоднюю ночь? — Валентин Мостовой начал разговор с тех же вопросов, которые задавал в прошлый раз и на которые не услышал внятных ответов.
— Я пришла, чтобы поговорить с Сонатой. Хотела попросить ее оставить моего мужа в покое. Она молодая, привлекательная и легко найдет себе другого мужчину. А мне в моем возрасте уже ничего не светит.
— И что же, разговор состоялся?
— Нет, я не успела. Ее убили.
— Действительно, такой факт имеет место. Может, вы знаете, кто это сделал? — в голосе следователя Ирина услышала сарказм, но ее это не смутило.
— Знаю. Я его видела.
Народ праздновал начало года. Взрывались петарды и мерцали огни фейерверков, раздавались хмельные голоса, визги и смех. Ирина стояла в Польском парке, недалеко от «Доминики», и поджидала Сонату. Из услышанного телефонного разговора Камила Ире стало известно, где будет в эту ночь Любавина. Как выглядит Соната, она знала — видела ее фото в домашнем компьютере мужа. В том же разговоре по телефону разлучница обмолвилась, что надолго в ресторане не задержится.
Но «надолго» — понятие растяжимое. Ира замерзла и, махнув рукой на свою затею, собралась ехать домой, как вдруг в дверях «Доминики» появилась ее соперница. Дама вышла на аллею и направилась в глубь парка. Она остановилась рядом с беседкой и оглянулась, кого-то высматривая. Из беседки вынырнул молодой мужчина спортивного вида. Было видно, что они знакомы и у них была назначена встреча. Молодые люди прошли немного вперед, к заснеженным кустарникам. Ирина услышала сдавленный женский крик и видела, как Соната повалилась в сугроб. Мужчина наклонился к ней и, озираясь по сторонам, спешно удалился.
— Наверное, нужно было подойти к ней, но я ужасно испугалась. Сама не помню, как я выбралась из парка и вызвала такси. Потом, придя домой, чтобы успокоиться, я выпила много вина, после чего провалилась в глубокий сон и проспала до вечера. Мне казалось, что весь этот кошмар приснился — до того он был чудовищным. Но когда к нам в дом явились ваши сотрудники, пришлось признать, что все произошло наяву.
— Почему вы об этом не рассказали сразу?
— Не знаю, — Ирина потупила глаза и добавила: — Боялась очень.
— Хорошо, допустим, все было так, как вы рассказали. Тогда как вы объясните исчезновение подарка Любавиной — плюшевого зайца — из пиджака вашего мужа и появление его рядом с телом убитой?
— Зайца, найденного в кармане Камила, я выбросила. Мне так стало противно, что я не смогла его терпеть в нашем доме. А как он оказался у Сонаты, не знаю.
Мостовой смотрел на Ирину с недоверием. С ее слов все выглядело логично, но как-то слишком складно, и было в действиях этой женщины много неправильного. Например, зачем она пыталась объясниться с любовницей мужа, на что рассчитывала? На женскую солидарность, что Соната войдет в ее положение и уступит Камила? Если Любавиной был нужен этот мужчина, то она бы ни за что от него не отказалась — в любви каждый за себя.
— Почему именно в новогоднюю ночь вы решили встретиться с разлучницей? — спросил Валентин.
— Во-первых, я точно знала, где ее искать, и была уверена, что рядом не появится Камил. А во-вторых, традиция такая, новый год начинать без старых проблем.
Алекс. Литва. 90-е годы
С Иолантой они стали видеться редко. Каждый раз она была занята, на встречи соглашалась неохотно и часто отменяла их в последний момент.
Вскоре все встало на свои места: и холодность Елки, и ее внезапное согласие пойти с ним в кино. Вот какие планы наметились у Девида на субботний вечер, что он с такой неохотой от них отказался, повинуясь просьбе отца! У него с Иолой было назначено свидание. Для Иоланты он, Леся, был запасным вариантом — скоротать время в отсутствие Девида. От этой мысли сделалось противно. Леся возненавидел обоих: Елку и брата. Но ненавидеть Иоланту получалось едва — за одну улыбку ее роскошных губ Леся готов был простить ей все. Зато обида на Девида возрастала с утроенной силой.
Леся залез на приземистую сосенку с мощным стволом и раскидистыми ветвями. С нее хорошо просматривался островок дюн, где с букетом кремовых роз томился в ожидании брат. То, что встреча была назначена на его с Иолой месте, взбесило Лесю еще больше. О том, что в этом уголке еще в мае он обнимался с Сонатой, Леся и думать забыл. Девид нервничает, злится, проклинает про себя девичью необязательность и готов высказать подруге все, что думает о ее постоянных опозданиях. Сейчас придет Елка, как всегда невообразимо красивая, в воздушном платье, и, виновато улыбаясь, скажет тихо: «Привет!» Один взгляд ее томных глаз, и от обиды не останется следа. Девид тут же растает, едва коснувшись ее руки. Представив, как брат дотрагивается до его девушки. Леся поморщился.
Ему казалось, что ничего этого не было, что случившееся — сон, дурной и навязчивый. После Лесе часто снилась одна и та же сцена. Жаркое начало сентября, выходной день, дюны. На лужайке, окруженной кривыми низкими соснами, Девид в белой футболке с букетом белых астр. Он ждет Иоланту. «Ромео хренов», — ругается про себя Леся, наблюдая за своим соперником. Он подходит к Девиду, который старается скрыть удивление, но это ему не удается. «Чего явился?» — произносит он сквозь зубы. Леся просит, потом требует, снова просит, падает на колени и умоляет оставить Иоланту. Девид смеется над ним, бросает ехидное «нет» и еще прибавляет много обидных слов в его адрес. «Вали отсюда и не мешайся нам!» — «Она не придет — я вытащил из ее почтового ящика твою записку».
Он неудачник, ни на что не способный и ничего не значащий. Такая девушка, как Иоланта, не для него. «Это она сама сказала», — говорит старший брат и уходит. «Врешь! Она не могла такое сказать! Слышишь, не могла!» — кричит Леся, продолжая протирать коленями песок, но Девид даже не обернулся, он продолжал удаляться и вскоре скрылся за ветвями приземистых сосен. Что было дальше, Леся не помнил. Он, кажется, подскочил с места, вернее, какая-та сила оторвала его от земли и понесла вслед за братом.
Девид лежит на спине с запрокинутой головой, серые глаза распахнуты и смотрят в небо. На его белой футболке огромное бурое пятно. Леся в ужасе пятится назад, у него в руке окровавленный нож. Тот самый нож, который Девид где-то выменял год назад и с тех пор носил с собой.
В их доме поселилось горе. Траур чувствовался еще во дворе: при взгляде на унылые окна второго этажа с даже днем задернутыми бордовыми занавесками становилось не по себе. А в квартиру так лучше и не заходить вовсе — скверно, хоть вешайся. Леся и не заходил. Он искал любой повод, чтобы как можно дольше не появляться дома. Отец такое поведение не одобрял, но мать заступалась: у ребенка брат погиб, переживает мальчик.
К ним несколько раз приходили из милиции. Как понял Леся, убийцу не нашли, но «есть все основания полагать, что вскоре выйдут на его след». Давать такие обещания лейтенанту позволяло наличие обнаруженных на месте трагедии улик. Услышанное заставило Лесю всерьез взволноваться. Он лихорадочно вспоминал мельчайшие подробности той роковой встречи в дюнах. Сколько ни обдумывал, по всему выходило, что следов он не оставил и свидетелей не было, вокруг ни души — сосны надежно укрывали шатром своих раскидистых ветвей.
