Читать книгу 📗 "Ваш муж мертв - Корри Джейн"

Надзирательница странно на меня смотрит.

– Звонила ваш адвокат. Она хочет поговорить с вами. Срочно.

Глава 60

Хелен

– Зельда Дарлинг. Вы обвиняетесь в убийстве Тани Гаудман, препятствии правосудию и попытке причинения тяжкого вреда здоровью в отношении Патрика Майлса. Считаете ли вы себя виновной или невиновной по первому пункту обвинения?

Я затаиваю дыхание. С тех пор как маму арестовали, она постоянно меняла свои показания по поводу убийства. Кто знает, что там мог услышать Патрик в шуме паба? Однако отрицать свою виновность по второму и третьему пунктам было не так легко. Оказалось слишком много свидетелей ее нападения на Патрика.

Они пытались привлечь и меня в качестве свидетеля, но у меня стали возникать кровотечения, и мой врач дал заключение, что стресс от участия в судебном процессе может нанести вред моей беременности. Слава Богу, что удалось этого избежать. Потому что я не знаю, смогла ли бы я снова лгать ради мамы.

По крайней мере мне удалось найти для нее адвоката, оказывающего благотворительную юридическую помощь, – то есть мы не должны ничего платить за его услуги. Это серьезный молодой человек, постоянно сверяющийся со своими записями.

– Будет лучше, – сказал он мне до суда, – если ваша мама честно расскажет все, что произошло в тот день, когда она была в доме у Тани.

Он говорил так, будто я могла как-то контролировать маму, которой – совершенно предсказуемо – отказали в освобождении под залог.

Осталось ли у мамы еще какое-нибудь понятие о честности?

Есть кое-что еще, что действительно пугает меня, когда я снова сижу на зрительской галерее с толкающимся внутри меня ребенком. Если мама убила Таню, значит, она вполне могла совершить и нападение на Вики Гаудман на лестнице в тюрьме много лет назад.

– Не виновна! – с вызовом звенит голос мамы в воздухе судебного зала.

Начинается суд. Обвинения и вопросы следуют один за другим. Оказывается, на Патрика вышла адвокат Вики. Узнав, что мама освободилась досрочно, они стали подозревать ее. У них не было никаких доказательств, но, когда начался суд, Патрик решил приглядывать за ней. Именно поэтому он последовал за нами в паб.

Мамин адвокат возражает (и, на мой взгляд, весьма убедительно), что свидетельство Патрика едва ли можно считать надежным, поскольку оно основано лишь на подслушанном пьяном «признании».

Мама все отрицает. Однако полиция обнаружила цепочку от ключей под ее кроватью в нашей квартире – причем не только с мамиными отпечатками пальцев, но и со следами крови Тани.

– Я заявляю, что это было преднамеренное убийство, – произносит барристер обвинения. – Вы спрятали цепочку в порванном подкладе вашей сумки. Там также была обнаружена ДНК Тани Гаудман.

В той самой сумке, которую я купила для мамы и которой она так гордилась.

– Я носила с собой нож и цепочку, чтобы защищаться, если что! – выкрикивает мама. – В тюрьме привыкаешь к такому. Все время надо быть начеку!

Не только в тюрьме так бывает – хочется мне сказать. Кто-то носит для самозащиты незаконное оружие, а кто-то – персональную сигнализацию.

Однако по лицам присяжных видно, что они маме не верят.

Следующий вопрос заставляет меня запаниковать.

– Был ли с вами кто-то еще в тот день в доме Тани?

В ушах у меня начинает шуметь. Что если мама все же проговорится?

– Естественно, нет. – Она вскидывает голову. – Я что – должна была прихватить с собой своего инспектора по надзору?

Один из присяжных усмехается.

– Убийство – это не повод для шуток, – гневно произносит судья. – Еще одна подобная выходка – и вам будет предъявлено обвинение в неуважении к суду.

Меня бросает в дрожь от маминых слов: ведь я прекрасно знаю, что она солгала. «Если я расскажу им правду, то тебя тоже будут судить, как соучастницу, – сказала мне мама во время одного из моих визитов к ней в тюрьму. – И если тебя посадят, у тебя потом отберут ребенка, когда ему исполнится полтора года. Ты этого хочешь?»

Я согласилась тогда с мамой. Однако теперь какая-то часть моей души протестует и велит мне подняться в суде, чтобы во всем признаться – даже если из-за этого придется потом потерять своего ребенка. Да и я ведь еще не уверена, что стану растить его сама. В некоторые моменты мне кажется, что ему будет лучше в другой семье.

Я начинаю уже подниматься, приготовившись рассказать правду. Но потом вспоминаю мистера Уолтерса. Интернат для малолетних преступников. Своих приемных родителей. В результате я сажусь обратно, сцепив перед собой руки.

Присяжные возвращаются из совещательной комнаты.

– Считаете ли вы, что подсудимая виновна или невиновна в убийстве?

В ушах у меня начинает пульсировать кровь.

– Виновна.

Мама всхлипывает.

Меня охватывает желание подбежать к ней и обнять – так же, как я делала в детстве, когда мама из-за чего-то расстраивалась.

Но в то же время мне хочется завопить: если бы она не играла тогда в те незаконные игры, у нас была бы нормальная жизнь – как у других мам с дочерьми.

Между тем все повторяется: мама опять за решеткой, как в тот первый раз. С одной существенной разницей.

Теперь я уже не ребенок.

И скоро у меня появится свой малыш, за которого мне предстоит нести ответственность.

Глава 61

Вики

Всего минуту назад все, что я вижу перед собой, – это пожизненный приговор. А потом – когда я уже нахожусь в кабинете у губернатора тюрьмы – мне вдруг звонит мой адвокат и сообщает, что Зельда задержана по обвинению в убийстве Тани и нападении на Патрика. Слава Богу, с моим старым другом все в порядке.

Даже когда Зельду признали виновной, меня не могли сразу же выпустить. Формально я была убийцей – согласно приговору суда. Соблюдение всех формальностей – дело не быстрое. Для отмены приговора нужно подать апелляцию. Впоследствии, по словам моего адвоката, можно было бы еще и подать иск с требованием компенсации. Но я не собираюсь этого делать. Возможность ошибки при вынесении приговора действительно существует. Работая в тюрьме, я знала, что среди заключенных есть и те, кто сидит за преступления, которых не совершали.

Между тем рассмотрение ходатайства о моем освобождении под залог прошло без моего присутствия. Наконец меня выпускают! Надзиратель отдает мне пластиковый пакет со всеми вещами, с которыми я поступила в тюрьму. И надо же, какая удача – «нашлась» валлийская ложка, папин подарок маме! Я вытаскиваю ее и провожу пальцем по ее ручке в форме сердца, как, наверное, делала раньше мама. Это успокаивает меня – так же, как и снимок УЗИ с моим маленьким Патриком – единственное подтверждение того, что он действительно когда-то существовал.

Я выхожу из тюремных ворот, жадно вдыхая свежий воздух, и направляюсь к стоянке такси. Такие, как я, должно быть, выгодные клиенты для местных водителей.

Навстречу мне шагает высокая фигура. Идет дождь, поэтому разглядеть лицо удается не сразу. Сердце на мгновение подпрыгивает у меня в груди. Но нет, конечно, это не он. Это мой адвокат. Я стараюсь не показывать своего разочарования.

– Спасибо, что встретили меня, – говорю я. – А я собиралась взять такси.

– Я на машине. – Пенни машет на пыльный темно-синий «Универсал», стоящий неподалеку. – Я подумала, что нам следует поговорить. Мне нужно вам кое-что рассказать. О вашем бывшем муже.

Во рту у меня пересыхает.

– С ним все в порядке?

Я ненавижу себя за этот вопрос. Какое мне до него может быть дело – особенно после того, что он говорил на суде?

Пенни поджимает губы.

– Такие люди, как Дэвид, всегда в порядке.

Мы садимся в ее машину, но она не заводит двигатель. Вместо этого Пенни начинает говорить: