Читать книгу 📗 "По следам исчезнувших. Дилогия (СИ) - Обухова Лена"

— А, это… Нет, я не курильщик. Так просто, балуюсь иногда. У Каменева стрельнул.

— Ну хорошо, если так, а то это…

— Немодно? — предположил он, когда Маша запнулась.

— Очень вредно, — пояснила она, вспоминая, как Вадим любил читать нотации о вреде курения всем подряд. После того, конечно, как сам бросил. Но ведь за такое тоже не убивают?

— О чем задумалась? — Вопрос Стаса вернул ее в реальность, из которой она на неопределенное время выпала.

— О муже, — честно ответила Маша, посмотрев на него поверх чашки.

В ее глазах был не столько вызов, сколько любопытство: как отреагирует? Его взгляды она ловила уже давно. Еще когда с Вадимом все было в порядке и вместе они чувствовали себя самой счастливой парой на свете. Уже тогда Маша время от времени замечала, что Стас порой подолгу смотрит на нее, думая, что она не видит. Она смущалась и только старательнее игнорировала это. Боялась, что иначе невольно поощрит его.

Правда, когда Вадим пропал, ничего не изменилось. Они со Стасом продолжали пересекаться на проектах, он по-прежнему задерживал на ней взгляд, а она делала вид, что ничего не замечает. Пожалуй, это был первый раз, когда она посмотрела на него в ответ, а Стас не отвел глаза.

— Ты не слушай то, о чем говорят, — неожиданно посоветовал он. — О Вадиме и той актрисе. И о других. В него многие были влюблены, а он вел себя так, что каждая была уверена: он что-то к ней чувствует. И Юлька Смолина, и Кира Мельник, и даже Анастасия Георгиевна.

— Это Зимина, что ли? — со смешком уточнила Маша, хотя почувствовала, как горло сжалось, и голос едва не подвел ее. — Художник по костюмам?

— Она самая. Вадим просто был таким… Флиртовал направо и налево, ему нравилось влюблять в себя. И коллег, и зрительниц. Он актер… Но я уверен, что по-настоящему он любил только тебя.

Маша в ответ благодарно улыбнулась. Стас врал, конечно, и, скорее всего, сам это понимал, но наверняка действовал из лучших побуждений. Анастасии Георгиевне было под пятьдесят, а Кире Мельник — слегка за сорок, но Юленьке Смолиной — что-то около двадцати семи. И с ней у Вадима был не просто флирт. Маша знала это. Вовремя убедилась.

— Теперь это уже не имеет никакого значения, — сказала она вслух, отвечая то ли Стасу, то ли собственным мыслям. — Скажи мне лучше, чего ты здесь торчишь и балуешься этой дрянью?

Она кивнула на сигарету, которую он почти докурил, и Стас выкинул окурок в урну, неведомым образом сохранившуюся у крыльца, засунул руки в карманы дырявых джинсов и пожал плечами, заметно при этом ежась от холода.

— Да просто… Не люблю я эти лагеря. С детства.

— А что так? Тебя в них отправляли, а там тебя обижали? Или наоборот: ты всегда хотел поехать в такое место, а родители тебя не пускали?

— Почти, — криво усмехнулся он. — Я действительно какое-то время мечтал о такой поездке, а когда она наконец состоялась, все в моей жизни круто перевернулось.

— Как именно? — нахмурилась Маша, проигнорировав тревожный сигнал от внутреннего голоса, который успел шепнуть, что не стоит лезть к коллегам с личными расспросами.

— Я приехал в подобное место обычным ребенком, а уехал круглым сиротой, — нарочито равнодушно объяснил Стас.

И снова посмотрел на нее. Сейчас его длинные волосы даже частично не были забраны в хвост, и пряди падали на лицо, что придавало Стасу весьма романтический, а на фоне признания и слегка трагический вид.

Маша мысленно дала себе подзатыльник, но отыграть назад было уже нельзя. Пришлось неловко лепетать что-то о том, как ей жаль, и извиняться за затронутую тему.

— Да нет, ничего страшного, это все случилось так давно, — отмахнулся Стас. — И жизнь моя была не такой уж ужасной: меня сразу усыновила тетка, сестра мамы. Своих детей она не родила, с мужем тоже как-то не сложилось, так что вся ее нерастраченная любовь досталась мне. И этого было немало, поверь. Но детские лагеря я с тех пор терпеть не могу. Поэтому и соскочил с проекта про кукол. Меня ведь позвали на него, я даже приехал поначалу, но через неделю понял, что просто не могу здесь находиться. Сказался больным и свалил.

— А зачем же ты согласился на этот? — удивилась Маша. Она даже и не знала, что Стас уже тоже бывал в этом лагере раньше.

Он тяжело сглотнул, отвернулся, глядя в сгустившийся вокруг здания мрак, и наконец признался:

— Год назад я вместо себя Макса сосватал. Ну, знаешь, Рудина.

И Стас снова посмотрел на нее, а она понимающе кивнула. Максим Рудин, звукооператор, был одним из тех, кто остался в лагере в те роковые выходные. И пропал вместе со всеми. Его кровь обнаружили на втором этаже здания, в котором они все сейчас находились.

— Так что, когда мне предложили этот проект, у меня язык не повернулся отказаться и посоветовать взять другого, — закончил свою мысль Стас. — Уж пару дней я здесь как-нибудь выдержу. Сутки прошли, еще одни остались, а там только ночь переночевать — и все.

«И все, — мысленно повторила Маша. — Лишь бы так и было…»

Глава 9

Часа через полтора все как-то резко засобирались ужинать. Даже Элиза вернулась на кухню, хотя, по утверждению Лапиной, почти не ела. Вместе с ней пришел и Илья, а вслед за ними подтянулся и режиссер Крюков, который до этого предпочитал проводить время в своей комнате. Чуть раньше подошли и Лапина со звукооператором Стасом. Каменев так и не понял, стала ли такая синхронность совпадением или же у группы имелся некий распорядок дня, в котором были прописаны основные приемы пищи. Сам он тоже не возражал против того, чтобы подкрепиться, поскольку чай с сушками — это, конечно, хорошо, но хотелось уже и более серьезной еды.

— А Родион где?

Вопрос Стаса прозвучал, когда Никита грел бокс с какой-то котлетой и пюре, Лапина наливала в фильтр воду, Элиза примерялась к салату, Илья заваривал кипятком резко пахнущий суп, Крюков вскрывал новую нарезку, а Каменев выбирал между пловом и лапшой с говядиной в азиатском стиле. Все оторвались от своих занятий и переглянулись.

— У себя, надо полагать, — предположил Крюков. — Заигрался, наверное, в свои стрелялки, дитё великовозрастное.

Лапина отставила фильтр, который как раз наполнила, и взялась за смартфон. Каменев решил, что совместный ужин все же часть местного регламента.

— Недоступен, — объявила Лапина, нахмурившись. — Странно…

Почувствовав неладное, Каменев засунул оба бокса обратно в холодильник. Лапина тем временем повторила вызов, вероятно, предположив, что тот просто не прошел из-за какого-нибудь сбоя. Однако результат второй попытки оказался тем же, и на этот раз Каменев сам услышал из ее динамика характерный проигрыш.

— Я схожу за ним, — объявил Стас, направляясь к выходу из кухни. — Может, он уснул, а телефон разрядился…

Такое, безусловно, вполне могло случиться, но Каменев почему-то сразу решил, что в комнате Родиона не окажется. А через минуту Стас вернулся и подтвердил эту догадку:

— В его комнате никого нет!

— Может, в туалет пошел? — предположил Никита.

— Его и там нет, я проверил, — отчитался Стас.

На какое-то время повисло напряженное молчание, все только недоуменно переглядывались.

— Кто когда видел его в последний раз? — спросил Каменев, стараясь одновременно держать в поле зрения всех киношников.

— Когда собирали оборудование, кажется, — первым отозвался Стас, немного неуверенно пожав плечами.

— Точно, он оставался с Леонидом Сергеевичем последним, — добавил Никита. — Вы с ним о чем-то говорили.

Все сразу перевели взгляд на Крюкова. Тот отчего-то выглядел испуганным.

— О чем вы говорили? — поинтересовался Каменев.

— Да ни о чем! — нервно отозвался Крюков. — Просто технические моменты обсуждали, ничего такого! Что за странные вопросы?

— Постойте, мы ведь потом еще в интерьере снимали, — напомнила Элиза. — На втором этаже.

— Точно! — Никита аж прищелкнул пальцами. — Только он свалил, едва все подготовили. Еще до начала съемок. Сказал, что кофейку пока выпьет, мол, зовите, если будут проблемы.