Читать книгу 📗 "Молчание матерей - Мола Кармен"

— Я убью ее.

Ордуньо заколебался. Его положение было неудобным, и он боялся промахнуться.

— Ордуньо, он правда меня убьет.

— Я просто хочу уйти. Если ты дашь мне уйти, я ничего ей не сделаю.

— Пожалуйста, Родриго, послушай его.

— Он убийца. Журналиста убил он; может, он причастен и к смерти Дели…

— В Отделе никто ничего не решает, приказы приходят и выполняются, а кто именно их выполняет — неважно. Я правда мог бы убить и журналиста, и Дели… Как и любой другой сотрудник Отдела. Без меня ничего не изменится.

— Отпусти ее.

— Опусти оружие, и отпущу. Я не стану стрелять, я просто хочу уйти. С завтрашнего дня можете начинать меня искать.

— Послушай его, Ордуньо. Я его знаю, он сдержит слово, — прошептала Рейес, уверенная, что только так можно сохранить жизнь обоим.

— Нет. Откуда мне знать, что, как только я опущу ствол, он не выстрелит?

— Придется тебе мне поверить.

Пистолет задрожал в руках Ордуньо. Он чувствовал ярость и острое желание размозжить голову парню, который держал перед собой Рейес, как щит.

— Опусти оружие, или я убью ее, — повторил Фабиан.

— Хочешь все уладить? Тогда ты тоже доверься мне, Фабиан. Ордуньо не будет стрелять, он даст тебе уйти. А теперь убери пистолет. Никто не станет тебя задерживать, — произнесла Рейес.

Фабиан пристально посмотрел на Ордуньо, словно пытаясь прочесть его мысли, а потом, не отпуская Рейес, начал отступать.

— Я буду скучать по тебе, Рейес.

В следующую секунду он убрал пистолет и бросился бежать.

Ордуньо продолжал целиться. Было темно, но он мог определить, куда бежит Фабиан, по шороху веток. Он знал, что не промахнулся бы, но Рейес вдруг бросилась к нему, умоляя не стрелять. Ордуньо растерялся и опустил оружие. Когда Фабиан скрылся, Рейес зарыдала. Ордуньо сжал ее в объятиях.

Глава 65

На подъезде к Лас-Суэртес-Вьехас он выключил фары; припарковался подальше от фермы, чтобы проникнуть на нее незамеченным. Узнав, что Марьяхо обнаружила автомобиль Виолеты на трассе А-1, Сарате сразу бросился в погоню. Чем дольше он ехал, тем меньше верил в успех: она могла свернуть в любом месте. Но когда до тоннеля Сомосьерра оставалось совсем немного, он увидел ее «ибицу»: Виолета ехала небыстро. Именно тогда Анхель понял, какова ее цель. Она стремилась в Усеро, к началу пути. У него мелькнула мысль сообщить об этом Элене, но он быстро отмел ее и выбросил телефон в окно, чтобы избежать слежки.

Всю дорогу Сарате вспоминал эпизоды из детства, связанные с отцом, его доброту и уважение, которое он внушал людям. После смерти отца мать впала в депрессию. С тех пор она улыбалась, только вспоминая прошлое: как на самой заре отношений они вместе ездили в Валенсию, как он перепил сангрии, как они купались в море. Счастье покинуло их дом после страшного утреннего телефонного звонка. «Убит случайным выстрелом во время преследования грабителей», — сказал Сантос матери. И это была ложь!

Он боялся опоздать, но при этом старательно держал дистанцию, боясь, что, заметив его, Виолета запаникует и убьет Бельтрана раньше, чем он до них доберется.

Она качала ребенка на руках. Бельтран лежал на полу в нелепой позе: на боку, руки и ноги связаны за спиной. Рубашка на нем была расстегнута, брюки спущены до колен. Он отчаянно пытался освободиться, пока Виолета одной рукой искала что-то в сумке-холодильнике.

— Не рассказывайте мне сказки, господин судья. Моника сказала…

— Моника была лгуньей и обманщицей. Посмотри на меня! Ты что, не видишь, сколько мне лет? Да я почти старик, зачем мне ребенок от суррогатной матери?

— Все мужчины лгут. Все. Моника тоже была мужчиной, так что я не удивлена… но, думаю, на этот раз она не солгала. Перед смертью человек не отваживается лгать… Ты отец моего сына.

— Она меня шантажировала… Я не хотел. Тебе не понять… Многие люди мечтали расправиться со мной: если не убить, то хотя бы разрушить мою карьеру. Это полицейские, я всю жизнь расследую их преступления, и они меня боятся. Они крышуют бордели и нелегальные казино; на них работают киллеры, благодаря ним процветал бизнес на этой ферме… Ты слышишь меня? Я пытался положить этому конец!

Виолета опустилась рядом с ним на колени, по-прежнему держа ребенка на руках.

— Это не объясняет, как твоя сперма оказалась внутри меня…

— Я слабый человек. — Рыдания душили Бельтрана. — Не стоило мне связываться с Моникой, но я не смог устоять… «Каждый день воскресать, каждый день начинать с начала. Пусть вас не терзают совершенные ошибки, если есть добрая воля начать заново». — Бельтран попытался поймать взгляд Виолеты. — Так проповедует святой Хосемария… И, клянусь тебе, я каждый день пытался начать новую жизнь. Я говорил себе, что больше не подойду к Монике, что это не по-христиански. Я женат, у меня двое детей, у каждого из них семья, они — моя жизнь…

— Ийями Ошоронгу не трогают твои слезы… правда?

Виолета посмотрела в темноту родильного зала. Казалось, она кого-то видела там.

— Я говорю правду! — Бельтран отчаянно забился на полу. — Монику использовали, чтобы шантажировать меня. Она передала сюда мою сперму, чтобы покончить с моей карьерой, с моей жизнью! Ты понимаешь, что со мной сделает «Опус Деи», если всплывет, что я…

— Он спрашивал, кто носит сына Сузы… В тот день, когда всех убил… — Виолета положила ребенка на пол. Воспоминания вдруг захватили ее. — Тот, кто убил нас, кто вырезал наших детей. Он спрашивал, кто носит сына Сузы, но мы не знали, и тогда он решил убить всех.

Паника Бельтрана вдруг сменилась набожностью:

— «И так обновляешься, так побеждаешь себя: каждый день — воскресение, вера, что в конце пути нас ждет любовь».

— Ты знаешь, что твоего бога нет?

«Ибица» Виолеты стояла около дома с включенным двигателем и открытыми дверцами. Фары освещали бесплодную землю. Сарате убедился, что машина пуста, и осторожно вошел в прихожую; было темно, только тусклый свет убывающей луны просачивался в окна. Он сразу заметил уходящие вниз ступеньки. Из подвала доносился нежный женский голос. Лестница была в два пролета. Сарате спустился на несколько ступенек и остановился там, где она делала поворот. Оттуда он видел Виолету; ее освещал фонарик в телефоне.

— Скажи мне, что это неправда!

— Я не хотел, но Герини… Он был просто чудовищем…

— Он был чудовищем?! А ты тогда кто?! Это ты его послал!

— Я очень раскаиваюсь! Клянусь, каждую ночь я молю Бога о прощении…

Виолета резко наклонилась к Бельтрану, послышался странный звук. Сарате не мог разобрать, что происходит, пока девушка не поднялась. В руке у нее блеснул нож. Она распорола Бельтрану живот. Кровь заливала пол.

— Отойди от него! — крикнул Сарате.

Виолета не удивилась и не испугалась. Она смотрела на полицейского, который наставил на нее пистолет, как на голограмму, не имеющую никакого отношения к ее реальности.

— Брось нож на пол!

— Ийями Ошоронга замкнет круг. Судьбе нужно, чтобы все вернулось к началу; тогда порядок вещей будет восстановлен. Каждый ребенок вернется к отцу. Я вернусь к началу.

Сарате медленно преодолел последний пролет лестницы. Бледные губы судьи шептали молитву.

— Препоны, что встречаются на твоем пути, сложи к ногам Христовым, чтобы Он был высоко и восторжествовал, и ты вместе с Ним. Никогда не бойся, исправляйся, начинай заново, пробуй снова и снова, и в конце, если у тебя не будет сил, тебе поможет Господь. Он облечет тебя святостью.

Виолета встала на колени рядом с Бельтраном, отложила нож и взяла на руки ребенка.

— Мой маленький Зенон! — Она поцеловала трупик в лоб. — Мне придется оставить тебя с папой.

Она положила ребенка в истекающее кровью чрево Бельтрана и подняла глаза на Сарате, который все еще целился в нее.

— Почему ты не стреляешь? Я закончила.

— Уходи. Меня интересует только он. — Сарате опустил оружие. — Я скажу, что, когда я приехал, тебя тут уже не было.