Читать книгу 📗 "По следам исчезнувших. Дилогия (СИ) - Обухова Лена"

– Ты хочешь сказать, что Марка могли убить из‑за тебя? – Теперь в голосе Дарье отчетливо звучали возмущение и неприязнь. – И ты молчишь?!

– Я хочу сказать, что эти люди могут быть здесь и не упустят возможности разделаться со мной, – поправил он, – и с вами заодно, как с ненужными свидетелями. Я не думаю, что Марка убили они. Им просто незачем начинать с него. Да и кухонный нож – не совсем их стиль. Они скорее ворвались бы в дом посреди ночи, чтобы застать врасплох и вдоволь покуражиться над беззащитными растерянными людьми, а потом просто пристрелили бы. Но минувшей ночью они этого не сделали. Значит, либо я ошибаюсь и их здесь нет, либо они планируют сделать это в новогоднюю ночь.

– Тогда разве не логичнее попытаться сбежать отсюда раньше?

– Возможно. Но быстро и незаметно сбежать не получится, а попытка сбежать в открытую закончится тем, что мы их спровоцируем на активные действия. В одном я почти уверен: здесь и сейчас в доме и на участке никого из них нет.

Дарья уперла руки в бока и недоверчиво уточнила:

– С чего такая уверенность?

– С того, что снег между домами не тронут. Последний снегопад был утром, значит, на участок кто‑то мог проникнуть только ночью, после того, как приехал Павел, и до того, как перестал идти снег. Но оставаться здесь так долго незамеченным посторонний человек вряд ли смог бы. Да и не стали бы они сидеть в подобной засаде, опять же: не их стиль.

Какое‑то время Дарья сверлила его взглядом, но выражение ее лица постепенно смягчалось. Однако, когда она вновь заговорила, ее голос все еще звучал напряженно:

– Значит, ты считаешь, что Марка убил кто‑то из нас?

Морозов не стал отпираться, лишь развел руками и признал:

– Исходя из того, что мне пока удалось выяснить, убить его мог практически кто угодно из тех, кто находится в доме. Ни у кого нет однозначного алиби.

– Если я что и почерпнула из детективных сериалов, которые иногда смотрю, так это то, что для обвинений нужна не только возможность, но и мотив, – заметила Дарья, переставая сверлить его взглядом и задумчиво проходясь по комнате. – Просто так людей не убивают. Особенно друзей. Так ведь?

– Обычно так, – согласился Морозов, тоже пересекая комнату и подходя к окну. Во дворе за это короткое время ничего не изменилось. – У тебя есть какие‑либо идеи по поводу мотивов? Ты лучше знаешь этих людей.

Дарья пожала плечами.

– Первая, кто приходит в голову, – Вероника. У нее явный мотив: скотское отношение Марка к ней и ее полная зависимость от него. Развод очень дорого ей обошелся бы.

– Ты права. Супругов всегда подозревают в первую очередь, особенно если имели место конфликты. К тому же у нее была возможность: между моментами, когда она пошла за мужем в баню и вернулась оттуда, прошло около десяти минут. Достаточно для убийства.

– Вот только я сомневаюсь, что она действительно решилась бы… – Дарья нахмурилась. – Она же… безвольная совершенно. Ни гордости, ни характера.

– Я повидал достаточно загнанных в угол женщин, в которых просыпались злость и решительность. Как говорится, бойтесь гнева терпеливых людей.

– Но это ведь глупо – убивать человека вот так, когда окажешься первой подозреваемой. Ника, конечно, дура, но она не глупа, если ты понимаешь, о чем я.

Она выразительно посмотрела на него, и Морозов кивнул.

– Вполне. Но нельзя недооценивать силу эмоций. Вся эта ситуация с дочерью в лагере и смартфонами могла доконать ее. Она могла взять нож, чтобы просто попугать мужа. Но тот не испугался, стал куражиться, – и она нанесла удар. Или же все было куда продуманнее…

– В каком смысле?

– В прямом. Вероника могла заранее отложить нож, которым я резал мясо, потом взять его в перчатках и убить мужа, полагая, что отпечатки на орудии убийства будут мои, а значит, я стану первым подозреваемым.

– Но у тебя есть алиби! Ты спал, я была с тобой… К тому же ты сам из Следственного комитета!

– Во‑первых, это не дает мне иммунитета от подозрений в убийстве, – усмехнулся Морозов. – Во‑вторых, Вероника явно этого не знала. А в‑третьих, вещественные доказательства всегда перебивают свидетельские показания. Особенно алиби от жен или подруг. Но это все лишь теория. На самом деле, мне тоже кажется, что Вероника не похожа на расчетливую убийцу. Да и чаша ее терпения еще не переполнена. Поэтому убить Марка вполне мог Григорий: у него тоже были и мотив, и возможность.

– Гришка? – Дарья едва не хохотнула, услышав это предположение. – Да он Марку всю жизнь в рот смотрел! Даже подражать старался, но всегда не дотягивал. Он самый верный его друг! В смысле, был…

– Да, был, – хмыкнул Морозов. – А потом Марк стал спать с его женой. Григорий мог узнать и не простить. Так ведь не поступают с лучшим другом, правда?

– Что?

По выражению лица Дарьи было очевидно, что эта новость стала для нее полной неожиданностью: она смотрела на него широко раскрытыми глазами и хватала ртом воздух, словно хотела что‑то сказать, но не могла подобрать слов.

– А еще Григорий соврал, когда оказалось, что у него было по меньшей мере пятнадцать минут на убийство, – невозмутимо добавил Морозов. – Заявил, что в это время болтал с Павлом, но тот не подтвердил его слова. Кстати, у самого Павла, соответственно, тоже нет алиби на предполагаемое время убийства, а значит, была возможность. Вот только пока мне неизвестны возможные его мотивы. А тебе?

Дарья эмоционально вскинула руки и пожала плечами, как бы говоря: что ты, что ты!

– Еще один возможный кандидат в убийцы – Валерий Демин, но для него у меня тоже нет мотива, – продолжил рассуждать Морозов, опустившись в кресло и положив ноги на пуфик. – Зато возможность у него есть. Особенно если он прячется в том доме и на самом деле это его внедорожник.

– Но ты же сам сказал, что снег не тронут, а прятаться так долго в доме или на участке невозможно, – напомнила Дарья, хмурясь.

– Для постороннего. Не для хозяина, который знает здесь каждый закуток. К тому же у него есть ключи от задней калитки, он мог прийти сюда через лес. А мог прятаться в бане, в мансарде, и потом сбежать через ту же заднюю калитку… Вот только что он может иметь против Марка?

Он снова вопросительно посмотрел на Дарью, но та лишь еще раз пожала плечами.

– Возможно, все дело в том видео, которое якобы ничего не доказывает, – задумчиво пробормотал Морозов, глядя в пустоту. – Оно может ничего не доказывать, например, для суда, но не для того, кто решил судить и выносить приговор самостоятельно. Что такого мог натворить Марк, как думаешь? Кроме соблазнения чужих жен?

На этот вопрос у Дарьи тоже не нашлось ответа. Она лишь склонила голову набок и с явным любопытством поинтересовалась:

– А что насчет Олеси и Жени? Их ты тоже подозреваешь?

– В меньшей степени, – улыбнулся Морозов. – У Жени в теории тоже может быть мотив, если, например, она поняла, что Марк ее просто использовал, а сама она по‑настоящему влюбилась. Но у нее было меньше всего возможностей подгадать момент и оказаться в бане в нужное время, а потом вернуться к себе. По ее словам, она была в комнате все то время, пока ребята отдыхали в бане, и никто не видел ее в других местах. И когда Григорий вернулся, она была там. Окна ее комнаты выходят туда же, куда и наши, то есть на переднюю часть двора, а не на баню. То есть она не могла отследить, когда Марк останется один. А вот у Олеси была такая возможность: она могла слышать, как Павел и Гриша вернулись. Могла метнуться в баню и вернуться к себе, никем не замеченная. Вот только опять же… Какой мотив? Единственное, что сейчас имеет значение в ее жизни, – это гибель сына. Но каким образом Марк может быть к этому причастен?

– Тут я тебе тоже не подскажу, – вздохнула Дарья. А потом вдруг улыбнулась и села на пуфик перед его креслом, вынудив Морозова убрать с него ноги. Наклонившись к нему, она положила ладони на его колени и проникновенно произнесла: – Меня радует уже то, что в списке твоих версий нет варианта со мной в роли убийцы.