Читать книгу 📗 "Грач - Макгоуэн Энтони"

— Отец нам задаст, — сказал я.

Но Кенни уже всё придумал.

— У нас цела коробка, в которой жил Снаффи? — спросил он.

Кенни любит, когда одни вещи связаны с другими. Так ему легче понимать мир.

— Вряд ли, — ответил я. — Но я поищу такую же.

Такая же картонная коробка нашлась под лестницей. Кенни положил в неё грача, по-прежнему завёрнутого в мой шарф. Он лежал неподвижно, но следил за нами своими чёрными глазками.

— Его, наверно, надо покормить? — сказал Кенни.

— Ага. И тебя тоже. Давай, иди в сад поищи червяков, а я пока сделаю тост с фасолью.

— Хорошо, — сказал он. — Но масло слишком толсто не мажь. Я не люблю, когда масляно. Люблю, когда фасольно.

С тостом я закончил возиться как раз к его возвращению.

— Я только одного червяка нашёл, — сказал Кенни. — Уже темно, и ничего не видно.

То, что он мне предъявил, не было червяком. Это была половинка червяка.

— Остальное не вытащилось из земли, — объяснил он. — Но это не страшно. Учительница говорила, что, если червяка разорвать пополам, половинки потом вырастут в целых червяков. Получается, что так даже лучше. Грачик поужинает, а червяк отрастит себе новый хвост.

— Грачик? — переспросил я.

— Его так зовут.

— Звучит по-дурацки.

— Ну и что? Если у него такое имя…

На это я не знал, что ответить.

Пока Кенни жевал тост, я попытался накормить Грачика. Половинка червяка всё ещё слегка извивалась, и это было довольно противно.

Грачик посмотрел на меня со дна коробки и в первый раз приподнял голову. Я поднёс полчервяка прямо к его мощному серому клюву. Грачик совсем немножко его приоткрыл.

Тут над коробкой нависла оранжевая от фасольного соуса физиономия Кенни.

— Сейчас съест! — воскликнул он.

Но Грачик закрыл клюв и уронил голову обратно на шарф.

Я взглянул на Кенни. У него в глазах стояли слёзы. Он всегда так: говорит то, что думает, а все чувства мгновенно отражаются у него на лице.

— Всё в порядке, Кенни, — сказал я. — Он просто устал. К тому же ему здорово досталось от гадского ястреба. Отец наверняка придумает, как ему помочь.

— Чего там отец снова должен придумать? — раздалось с порога. Отец смотрел на нас мутным спросонья взглядом. — Фига себе! — сказал он, заметив коробку на кухонном столе. — Что это у вас?

Я открыл было рот, но Кенни меня опередил и всё сам объяснил отцу:

— Грачика хотел съесть ястреб, но мы его спасли и будем ухаживать, пока он не поправится, а ты нам будешь помогать, и Дженни тоже будет.

Дженни была подругой отца. Она была хорошей и очень нравилась нам с Кенни.

— Дайте взгляну, — сказал отец.

Он осторожно взял грача в свои большие руки и расправил ему одно крыло. Грач ударил его клювом.

— Ай-яй, — усмехнулся отец. — Вижу, ты всё ещё жив.

В это время открылась дверь и в кухню, громко сказав «тук-тук», вошла Дженни. Она всегда так говорила перед тем как войти, потому что, как мне кажется, не хотела, чтобы мы подумали, будто она считает себя в доме хозяйкой. Но времени у нас она проводила довольно много. Она работала медсестрой в той же больнице, что и отец, и часто подвозила его на работу и с работы, потому что у нас своей машины не было.

С помощью антисептика и палочек с ватными шариками на конце Дженни прочистила и промыла раны на спине и груди Грачика.

— Ему, наверно, жутко больно, — сказал Кенни.

— Надо бы его показать ветеринару, — сказала Дженни. — Я обучена за людьми ухаживать, а не за птицами.

— Да, но это же деньги… — проговорил отец.

Мы все умолкли. Денег у нас было мало. Уж точно не столько, чтобы тратить их на диких грачей.

— Он поправится, — сказал Кенни. — Мы с Ники будем о нём заботиться.

После этого отец с Дженни уехали на работу. Мы с Кенни остались на кухне с Грачиком. Кенни, судя по всему, думал, что для того, чтобы спасти грачу жизнь, достаточно просто сидеть рядом и посылать ему волны любви.

Грачик забился в угол коробки. Мы порвали старую газету на кусочки и постелили их ему вместо моего шарфа. Он весь оцепенел, но газета под ним время от времени шуршала, и мы по этому шороху узнавали, что он жив. Видать, его поддерживала любовь Кенни.

В конце концов даже Кенни устал сидеть, уставившись на коробку, и мы пошли спать. Уходя, я убедился, что дверь в кухню плотно закрыта. А то Тина весь вечер пыталась проникнуть туда, и, если бы проникла, ничем хорошим бы это не кончилось.

4

Когда я на следующее утро встал, Кенни уже ковырялся в саду — искал червяков для Грачика. В дом он вернулся очень довольный.

— Двух нашёл! — объявил Кенни, протягивая перепачканную руку с червяками.

Мы склонились над Грачиковой коробкой. Грачик не шевелился и не издавал ни звука. Ну всё, решил я, ночью он умер. Что сказать Кенни? Что наша птица теперь на небесах? Что замкнулся круг жизни, как в «Короле-льве»? Беда в том, что Кенни жутко пугался, когда терял то, что любил. Я даже успел пожалеть, что мы спасли этого грача.

Но когда я протянул к нему руку, Грачик повёл головой и попытался меня отпугнуть. Худо-бедно, но он был жив. Раз птица не сдалась, то и мы тоже сдаваться не будем.

Кенни помахал червяком у самого его клюва. Грачик наклонил голову набок и схватил червяка. Он сделал это так резко, что Кенни вскрикнул — радостно и одновременно испуганно. Грачик помотал червяка туда-сюда, а потом его проглотил. Кенни засмеялся. И у меня тоже отлегло от души.

— Теперь моя очередь, — сказал я. — Давай червяка.

— Нетушки. Я его нашёл, поэтому он мой. Хочешь — сам иди ищи, — сказал Кенни и скормил Грачику второго червяка.

Вылезать на холод и копаться в грязи мне, разумеется, не хотелось.

— Ему должны понравиться шоколадные шарики, — сказал я. — Как бы на десерт после червяков.

Я пошёл и достал из шкафа коробку кукурузных хлопьев с шоколадом. Сначала я подумал было покормить Грачика с ладони, как кормят хлебом лошадей, но испугался его клюва и просто сыпанул шарики в коробку. Грачик на них и смотреть не стал.

— Мои червяки ему больше нравятся, — сказал Кенни.

— Он, наверно, уже сыт, — возразил я. — Съест потом, когда проголодается. А тебе тоже, кстати, пора завтракать.

Я насыпал нам с Кенни по миске шоколадных шариков и залил молоком.

Кенни вмиг умял свою порцию и вдруг ни с того ни с сего просиял, как будто о чём-то вспомнил. Я подумал, что это что-то связано с Грачиком, но ошибся.

— У меня есть один секрет, — сказал Кенни. — Я хотел не сказать его тебе вчера, но забыл. Поэтому я его не скажу тебе сегодня.

— Нет, Кенни, прошу тебя, — взмолился я. — Скажи мне свой секрет. Если не скажешь, я умру.

Тут надо объяснить, что Кенни — худший на свете хранитель секретов. Если бы я просто сказал в ответ: «Ну и что?» — он бы тут же мне всё и выложил. Но так было бы нечестно, потому что я знаю, что он обожает, чтобы его поупрашивали.

— Ни за что! — сказал он. — Это слишком большой секрет… — Он умолк, подбирая нужное слово. — Слишком убийственный.

— Ну пожалуйста! — Я растянул «пожалуйста» так, что у меня вышло «пожаааааааааааааааааааааааалуйста».

Кенни покачал головой:

— Не-а. Я могу тебя убить, но только потом мне придётся тебе сказать.

Он имел в виду «Я могу тебе сказать, но только потом мне придётся тебя убить». Он услышал эту фразу по телевизору и часто повторял, но всегда путал её части местами. Мне его вариант нравился даже больше.

— Дам фунт, если скажешь.

Кенни чуть-чуть подумал и ответил твёрдым «нет».

Вот это да! Если секрет не продаётся за фунт, значит, он правда большой.

— Я отдам тебе мои полчаса на «плейстейшен».

Нам разрешалось играть на «плейстейшен» только по полчаса в день. Это правило установила Дженни Она, как я уже говорил, была хорошая, но при этом строгая.