Читать книгу 📗 "Триумф домашних тапочек. Об отречении от мира - Брюкнер Паскаль"
Расширенная реальность, говорите? Но это расширение очень уж смахивает на ампутацию. Классический вымысел мог служить убежищем от жестокого времени. Он врачевал какие-то разочарования, но и делал более привлекательным реальный мир с его красотой, его парадоксами. Литература так же, как кино и театр, позволяет проживать множество жизней, каких мы иначе не могли бы узнать. С виртуальностью не проживешь и одной, вместо этого получишь 3D-артефакт. Разница в том, что тут мы получаем иллюзию действия, тренировки, борьбы, мы считаем, что действительно сражаемся на войне, путешествуем по какой-то стране, а чтение приводит в действие только воображение. В видеоигре мы испытываем реальные, физические чувства, тогда как чтение, любование картинами, слушание музыки активируют другие зоны мозга. В первом случае нас втягивают в действие при помощи устройств дополненной реальности, во втором же мы физически остаемся снаружи. Классическая художественная книга может стать основой визуального ряда. К тексту можно, воскрешая жанр «книги, где герой — ты сам» [55], прибавить музыку, образы, движение. Но Сеть сама по себе — уже не отправная точка или некий осадок, она охватывает все, что имеется Вовне, всю материальную вселенную. Мы в ней и не в ней, везде и нигде. Но привыкание становится непреодолимым, и возвращаться в реальное время все труднее.
Просто сходить в кино и то становится проблематичным — зачем куда-то идти, сидеть в темноте рядом с незнакомыми людьми, смотреть какой-то фильм, который, может, мне и не понравится, когда к моим услугам неограниченный выбор разных зрелищ на моем собственном экране (во Франции в 2022 году посещаемость театров и кинотеатров уже снизилась почти на 40 %)? Настоящий рай на дому. Общение с новыми людьми из удовольствия превратилось в тягость. Постепенно отпадают такие традиционные вещи, как хождение в гости, вечеринки, торжественные сборища, все это становится заочным. Все, что можно сделать, не вставая с дивана, сегодня в основном именно так и делается: смотрятся фильмы и спектакли, слушаются концерты. Еду, а при желании и сексуальных партнеров, выбирают на свой вкус и заказывают с доставкой. Даже певцы могут давать виртуальные концерты на платформах видеоигр, а зрители — присутствовать в виде своих аватаров. Мы можем украшать стены своих виртуальных жилищ полотнами Делакруа, Мане или Ван Гога, путешествовать, не вставая со стула, хоть в пустыню, хоть в полярные льды. Перемещаться не только в пространстве, но и во времени, посещая то поселение викингов, то космическую станцию будущего (будущим называется все то, что устареет послезавтра). Интернет не только буквально врастил нас в кресло, он дал нашему частному мирку способность поглотить весь безграничный внешний мир. Бесспорно, новые коммерческие удобства очень важны, однако не оборачивается ли это чудо пшиком? Оттого что у меня имеется цифровой аватар и кошелек с криптовалютой, моя обыденная жизнь не становится более интересной. Весь мир отныне стал большой квартирой, похожей на кукольные домики или детскую игру. Это пристанище, тихая гавань, где можно укрыться от слишком тягостной реальности.
Между домом, где мы живем, и домом мечты (Гастон Башляр), будь то хижина, усадьба или дворец, всегда существуют противоречия, но ни один из них не может гарантировать нам одновременно и безопасность, и острые ощущения. Переступив порог, мы вступаем во внешний мир, а там неизвестность, страх и риск. Ханна Арендт сказала как-то о «тупой, убогой частной жизни, у которой нет иной цели, кроме самой себя». Сеть присовокупила к этому убожеству визуальный карманный театрик, столь же обширный, сколь поверхностный. Ты думаешь, что расширяешь свое пространство, но это самообман. Ты сидишь, прилипнув задом к креслу, со стаканом в руке и пялишься в экран — смотришь сериалы, полные крови и насилия, трясешься, ужасаешься, а потом спокойненько ложишься спать. Таким образом страдаешь вдвойне: от неподвижности и от пассивности.
Иммануил Кант говорил, что задача школы — приучить детей сидеть на месте. Этот урок был отлично усвоен, и ученики, давно вышедшие из школьного возраста, не забыли его, даже когда школа как таковая потускнела. В конце прошлого века два французских художника, Кабю (в серии альбомов «Большой Дюдюш») и Клер Бретеше (в серии «Разочарованные»), зафиксировали физиологическое изменение человечества: люди с детства стали ходить согнувшись. Этот новый антропологический тип Homo erectus, который утратил способность держать спину прямо, воплотили, с одной стороны, подросток-экоактивист, пацифист и антимилитарист, скрючившийся в своем кресле, с другой — взрослые из богемно-буржуазной среды, поколение, пережившее 68-й год, депрессивные леваки, валяющиеся на диване. Народы богатых стран поразил своего рода ментальный сколиоз. Сегодня к этой антропологической сутулости добавился еще один существенный признак в цифровом пространстве. В 1998 году в Вашингтоне одна молодая женщина создала в интернете сайт, позволяющий постоянно, все 24 часа в сутки, следить, как она живет в своей квартире, как занимается самыми мелкими делами, и это было первое, пока не слишком сильное потрясение в визуальном мире. Апогеем же такого вуайеризма во Франции стало начавшееся в апреле 2001 года реалити-шоу Loft Story (аналог американской передачи Big Brother), круглосуточно показывавшее жизнь одиннадцати одиночек, запертых в лофте; камеры снимали их в каждой точке квартиры, за исключением туалета. Гвоздем программы стала эротическая сцена между Лоаной и Жаном-Эдуаром в открытом бассейне. С тех пор процесс распространился на Инстаграм, Фейсбук или ТикТок, где развелось великое множество таких бытовых свидетельств в стиле live, где видно все, от душа до обеда, не исключая любовных объятий.
Помимо желания покрасоваться, такие проекты диктуются безумной мечтой: заснять свою жизнь значит придать ей значимость полнометражного фильма, создать самому себе иллюзию того, что участвуешь в чем-то захватывающе интересном. Какое зрелище — варка яйца всмятку, какое чудо — пятислойный гамбургер на тарелке! Все это достойно быть запечатленным с помощью селфи-палки, это надо общелкать со всех сторон и показать всему миру по зуму. Кадры семейного уюта удостоверяют благополучие. Моя жизнь полна необычайных событий: вот я ем завтрак, окунаюсь в бассейн, вот первый зуб моей деточки; и каждый раз сотни лайков, я — повелитель мира, хозяин своей судьбы. Прежде в свой дом забирались, чтобы укрыться от глаз посторонних, теперь же мы запираемся дома, чтобы лучше выставить себя напоказ, раскидывать себя по социальным сетям. Ютуберы, инфлюенсеры, блогеры собирают кругленькие суммы за свои советы по части моды и косметики. Я — герой необычайной истории, которую я сам рассказываю о себе и для себя, а вас зову повосхищаться мною, — так подросток где-нибудь на кухне трясется над своим ТикТоком, не имея возможности поплясать на дискотеке вместе с толпой ровесников. Видеоролики и социальные сети заменили популярные когда-то личные дневники, но, если для записей вольно или невольно что-то отбирают и не вынуждают читателя читать подряд, страницу за страницей, камера фиксирует все подряд: как наполняется мусорное ведро, как опорожняется ванна, как растет салат, как ревет пылесос, и тут же, разумеется, восходы и закаты под восторженное пыхтение в микрофон. Видеонаблюдение за самим собой не так важно, как полная прозрачность для других. Когда личная сфера приобретает непомерную важность, все, что раньше оставалось потаенным: житейские мелочи и подробности, какие прежде были интересны только супругам, — возвышается до публичного уровня.
Тайного больше не существует, скажут пессимисты. Нет, существует, но распахнутое настежь, общее со всеми. И по нему сверяют как свое сходство с ними, так и свою оригинальность. Самое странное при этом, что таким пустякам придается большое значение, такая чепуха воспринимается как что-то серьезное. Наши серые будни сильно отдают отшельничеством, но это отшельничество коллективное. Быть может, смысл столь точного воспроизведения каждого часа и каждой недели в том, чтобы молодые убедились: их жизнь имеет ценность, поскольку все мы из одного теста. Но интернет — еще и общий соглядатай, он шпионит за всеми, кто им охвачен; благодаря глумливой болтовне любовников он разоблачает интимные вожделения, запретные связи и, как советские спецслужбы во времена своего процветания, позорит уличенных в непристойном поведении. Чего не мог предусмотреть Кафка в рассказе «Нора» — о человеке, который зарылся в землю, как крот, и спасается от подстерегающих его хищников, — так это того, что благодаря интернету и социальным сетям самое сокровенное станет самым незащищенным. Превратится, с нашего согласия, в театральную сцену, доступную всеобщему обозрению, и в этом театре зрители и актеры будут взаимопроницаемы. Личное полностью обобществилось, святая святых стала проходным двором, чему мы нисколько не противились. «Внутри себя я существую только внешне. Я живая сцена, по которой проходят разные актеры, играющие разные пьесы» (Пессоа) [56].
