Читать книгу 📗 "Железный лев (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич"
— В церковь ходили?
— А что там сказать? Непутевый племянник взялся за ум? Тем более что сам Лёва исправно посещает службу каждое воскресенье. Все чин по чину. О чем спрашивать? На что сетовать?
— Действительно, — улыбнулась Анна Евграфовна.
— Другое дело, что он отдалился от всех и как-то замкнулся. Раньше — болтал без умолку, утомляя всех своими рассуждениями о морали. Сейчас же — если и говорит, то либо шутку какую, либо по делу. Вставать начал ни свет ни заря. Читает много. Упражняется. Коленьку этим увлек. Теперь они оба на завтраке воняют как портовые грузчики.
— А что за упражнения такие?
— Увы, выяснить мне пока не удалось. Хотя я особо и не пыталась. Лёва же, при попытке расспросить, отшучивается в своей обычной манере, а Коля, насупившись, молчит.
— Какие-то новые шутки?
— Может, и новые, а может, он уже их где-то сказывал. Мне это не ведомо. Истории про мальчика Вовочку. Да порой они такие пошлые, что вгоняют меня в краску, а Владимир Иванович смеется, аки молодой жеребец — ему такая пакость по душе.
— Что же он такого говорит? — усмехнулась графиня.
— Даже не хочу повторять.
— Прошу вас, мне очень интересно.
— Нет. Сие постыдно.
— Пелагея Ильинична, — с легким сарказмом на лице произнесла Анна Евграфовна. — Разве могут быть между подругами какие секреты?
— Ну-с… извольте. Как-то на занятии учитель спросил у Вовочки, отчего людей больше, чем обезьян. И он ответил… кхм… — Пелагея Ильинична покраснела.
— Что же он ответил?
— Будто на деревьях нету никаких удобств для исполнения супружеского долга…
Так и болтали.
Надо сказать, что анекдоты сыпались из Льва Николаевича как из рога изобилия. Он в прошлую жизнь и не думал, что их столько знает. А от него и по всей Казани расходились.
Впрочем, сейчас это его волновало в меньшей степени.
Более-менее все взвесив, он решил действовать. Оттого и торопился с этим нитролаком, который хотел «продать» как быстросохнущую, водостойкую краску. Да, несовершенную. Однако в здешних реалиях никаких аналогов не существовало.
Точного рецепта он не знал, поэтому решил действовать в лоб. Нитролак — это что? Раствор нитроцеллюлозы. Раствор в чем? Вероятно, в ацетоне. Тот запах, известный ему с детства, очень на это намекал. Поэтому нужно найти целлюлозу, нитровать ее смесью азотной и серной кислоты. Растворить. И подмешать пигмент — ту же сажу.
Ну и что-нибудь еще. Например, масло касторовое. Лев точно не помнил: нужно оно или нет, оно на первый взгляд оно подходило на роль пластификатора. Да и ничего другого, хотя бы условно подходящего не имелось…
Наконец, закончив и все проверив, молодой граф, перелил во флакон краску и отправился в гости по одному заранее выбранному адресу. Хотя и приведя себя в порядок. Все же ехал на переговоры…
— Господа, — произнес Лев Николаевич, кивнув, входя в залу, где его встречал Петр Леонтьевич Крупеников и его брат Александр.
— Лев Николаевич, рады вас видеть, — осторожно произнес старший.
Эта эмоциональная реакция не укрылась от гостя, который, впрочем, вида не подал. Прошел ближе и поставил на небольшой столик свою флягу. После чего сделал два шага назад.
— Что сие? — хмуро спросил старший брат и глава семейного бизнеса[1], созданного его отцом.
— Быстросохнущая водостойкая краска. Цвет может быть любой. На солнце за год портится, растрескиваясь. Но если в помещении использовать, то продержится дольше.
— Кхм… А мы тут при чем? — осторожно осведомился Петр Леонтьевич, все еще напряженный.
— Вот не надо со мной играть. Не надо. — максимально холодно и жестко, насколько смог, процедил Лев Николаевич, глядя исподлобья на главу этого семейного бизнеса; в глаза, точнее, куда-то в точку на затылке. — Где вы этих придурков закопали? — спросил он, заметив, как эти двое вздрогнули, а глазки их забегали. — Впрочем, неважно. Все проверите, — кивнул он на флакон. — Обдумаете. И прошу в гости — поговорим. Пигменты можно в широком ассортименте использовать, но надо проверять на их поведение при полимеризации. Объем выпуска зависит от вложений.
Выдержал паузу.
И кивнув на прощанье, вышел.
Братья же переглянулись и одновременно потянулись к верхним пуговицам на одежде, чтобы их расстегнуть. А то очень уж душно стало.
— Дерзкий, — произнес младший.
— Откуда только он узнал? — нервно сглотнув, задал риторический вопрос Петр.
— Он не пошел в полицию. И даже не обратился к графине Шиповой. А мог. Несколько слов и ее супруг сотрет нас в порошок.
— Ради любовника жены? — усмехнулся старший.
— Дурак ты, — буркнул Александр.
— ЧТО⁈ — взвился Петр.
— Ты старший и решать тебе. — примирительно поднял руки младший брат. — Но послушай меня сейчас ОЧЕНЬ внимательно. Шипов только недавно стал военным губернатором, и ему надобно как можно скорее показать царю батюшки, какой он молодец. Смекаешь?
— Что я должен смекать?
— Эти шайки прикормил еще батюшка наш, но спросят с нас. И за дело, и за «сладость» твоего характера, и еще за что-нибудь, ведь ты слишком многим уже ноги отдавил. Да и взять с нас есть что. Так что будь уверен, если все правильно подать — генерал сожрет нас с потрохами. Не ради этого юнца, а для своего благополучия.
— Ты вот сейчас это серьезно? — обалдел старший брат.
— Более чем. Не знаешь, как эта сопля на нас вышел?
— Понятия не имею. Кто-то сдал? — сказал Петр Леонтьевич и замер, обдумывая.
Еще их отец завел себе несколько прикормленных шаек, которые в обычное время жили тихо и спокойно. Изредка проказничая и получая от уважаемых людей содержание. Однако, когда становилось нужно, они выходили на дело и могли неслабо так пощипать любого конкурента, который стал увлекаться. Ведь, как известно, добрый словом и дубинкой всегда сподручнее вести деловые переговоры, чем одним лишь добрым словом.
И вот — эксцесс.
Со скуки напали, на кого не следовало.
Их наказали.
Хвосты подчистили, от греха подальше. Однако… внезапно выяснилось — не все получилось так чисто, как они думали. И этот буйный графёнок вышел на них. Более того — набрался наглости явиться и лично угрожать…
— Может, от него избавимся? — задумчиво спросил Петр Леонтьевич.
— Нет, ты точно дурак, — покачал головой Александр. — Полиция и так возбудилась. Сам рассказывал, сколько денег стоило унять ее интерес. Если же погибнет молодой граф, как думаешь, на кого подумают? Шипов будет требовать результата.
— У них не будет доказательств. — холодно и жестко возразил Петр.
— Ты сам-то в это веришь? Мда. Видишь это? — указал Александр на флакон с краской. — Это предложение примирения.
— Если там не болотная жижа.
Младший брат пожал плечами и позвонил в колокольчик, взятый со столика.
Вошел вышколенный слуга.
— Прошке это передай. Сие краска должна быть. Пущай по дереву ей помалюет и поглядит, как быстро она высыхает, да смывается водой после засыхания. В один, два и три слоя. Уразумел.
— Уразумел.
— Бери ее и ступай тогда. — повелительно-добродушный тоном произнес Александр. — И да, распорядись подать нам самовар. Мы попьем с Петром Леонтьевичем сбитня да подождем, пока Прошка все проверит…
Разговор не клеился.
Петр был настроен очень решительно и собирался «поставить на место зарвавшегося мальчишку». Александр же был куда рациональнее.
— Да что ты заладил? — наконец, не выдержал он и в сердцах бросил блюдце на стол… куда сильнее нужного, отчего оно разбилось.
— Ты чего? — опешил Петр, в их семье как-то было не принято так поступать. Даже во время самых острых скандалов. Все ж блюдце — ценный предмет, он денег стоит.
— Вот ты знаешь, кто нас сдал? Кто рассказал этому юнцу о том, что те людишки на нас работали?
