Читать книгу 📗 "Беглец (СИ) - Никонов Андрей"
— Ты что делаешь, гад? Воруешь?
Лукин рванулся, но Крутов держал крепко.
— Споить решил, сволочь? — командировочный говорил глухо, слова выдавливались с трудом, — сейчас я тебя сдам, скотина. В друзья набивался, гад.
Вторая рука Крутова схватила толстыми пальцами Лукина за горло, в глазах у того потемнело, в отчаянии вор взмахнул бритвой, которую держал в руке, и полоснул по первой попавшейся части тела. Крутов захрипел, обмяк, что-то вытолкнулось из него в сторону Лукина. Боря наконец отпрянул — из распоротого горла жертвы ограбления выплёскивалась кровь.
Дальше вор, а теперь ещё и убийца, действовал решительно, крови он не боялся, и видел много раз. Правда, до сих пор сам он ещё не убивал, а вот подельники его — не единожды. Стараясь не испачкаться в натекающей луже тёмно-красной жидкости, он вытащил из кармана Крутова бумажник, червонцы и доллары из ботинок, хотел было снять часы, но те так впились в толстое запястье, что браслет не расстёгивался. Пришлось довольствоваться Паркером. На пол полетело покрывало, прикрывая кровь, тело Крутова он кое-как подпихнул на диван, прикрыл одеялом, а горло — полотенцем. Со стороны, если не приглядываться, казалось, что командировочный спит. Потом Лукин занялся собой. Кровь попала на пиджак, но на тёмном фоне смотрелась, как обычное пятно, таких на ткани, застарелых, было несколько. Дюжина капель оказались на манжетах, их Лукин перевернул тыльной стороной, как и манишку. К счастью, жилет и брюки не пострадали, а с лица кровь убралась салфеткой. Наконец Боря вышел, тщательно закрыв дверь, и решил, что Митя подождёт — сперва надо было привести себя в порядок и подумать, что делать дальше. С одной стороны, нужные бумаги он не достал, и двух тысяч ему Митя точно не заплатит, а с другой, Лукин имел, как он считал, право рассчитывать хотя бы на половину, потому что рисковал. Не его вина, что нужного в купе не оказалось, он так или иначе свою работу сделал.
Попутчика не было на месте, видимо, ужинать ушёл. Книжка американского автора валялась на столике рядом со словарём и папиросами. Лукин хотел было и вещи соседа обшарить, но потом ему в голову пришла отличная идея. Он достал из кармана бумажник Крутова, оставил там несколько червонцев, и запихнул подальше под диван, туда же бросил окровавленную бритву, оттерев на всякий случай свои отпечатки. Положил в свой портмоне деньги покойника, протёр полотенцем столик, рукоятки кресла и ручку двери купе. Несессер с принадлежностями забрал с собой, теперь в помещении не оставалось его вещей, на которых могли бы найти отпечатки.
Митя стоял там же, где и сговорились — в тамбуре седьмого вагона, и курил. При виде Лукина он недовольно нахмурился.
— Чего так долго?
— Обстоятельства, — Боря развёл руками, стараясь унять внезапно возникшую дрожь, и сбивчиво, путаясь в словах, рассказал Мите, что случилось.
Тот выслушал спокойно, даже взгляд как-то потеплел.
— Точно мёртв?
— Мертвее некуда, — заверил его Лукин, — там столько кровищи вылилось, ух.
— Ладно, всё равно до утра никто не хватится. А тебе скрыться надо, вдруг кто видел. Вещи свои взял?
— Да какие там, портфель только пустой, оставлю здесь. Попутчик у меня подозрительный, раньше времени чтобы не взволновался.
— Оставь, — согласился Митя и посмотрел на часы, — скоро станция, там сойдёшь. Раз ничего не нашёл, больше пятидесяти червонцев не дам. И всё, не спорь! В Ишиме стоянка двадцать минут, у меня там человечек есть свой на вокзале, я тебя ему передам, он обратный билет устроит. Заплатишь сверху червонец, больше не давай. Но смотри, что сделал — молчок, ни одна душа живая узнать не должна. Ясно?
— Конечно, — кивнул Лукин, он слегка обиделся, что даже половины обещанных денег не получит, но потом подумал, что Крутов, так сказать, сам за свою смерть расплатился. — А документы?
— До утра пролежит твой Крутов, никто его не хватится, так что я сам ещё раз всё осмотрю.
Десять минут они стояли молча, Митя курил, а Лукин думал, куда ему податься. В Омске оставались нерешённые дела, но они могли подождать, а то и вовсе обойтись. Заехать на день, вытащить из схрона припрятанные ценности, и на юг — там его ищи свищи, Харьков или Одесса, а лучше Киев, в большом городе затеряться легче. За маленьким окошком появились огни станции, а потом длинный одноэтажный вокзал оранжевого кирпича с башенками.
— Выходим, — распорядился Митя, — на улице холодно, я быстро с тобой пробегусь, дальше сам.
— Да, да, — часто закивал Лукин.
Заскрипели тормоза, паровоз дал гудок, и платформа замедлилась. Не дожидаясь, когда появится проводник, Митя распахнул дверь, выпрыгнул на надвинувшийся перрон, за ним, чуть не упав, последовал Лукин. Поезд продолжал двигаться, замедляя ход. Эта часть перрона не освещалась, последний вагон останавливался метрах в пятидесяти от того места, где они выпрыгнули.
— Видишь сторожку? — Митя показал рукой на крохотный домик с тускло освещённым окном, — там Савельев. Запомнил?
— Да, Савельев, — Лукин снова с готовностью кивнул, и тут почувствовал, как в тело между рёбрами, чуть ниже сердца, входит что-то острое и холодное.
Он хотел закричать, только воздух почему-то не желал выходить из лёгких, Митя схватил за волосы, и не давая вырваться, зашёл сзади, полоснул по горлу, а когда Лукин перестал дёргаться и обмяк, аккуратно опустил тело на заиндевевшие доски.
— Всё приходится делать самому, — сплюнул, спрыгнул на пути и зашагал к поезду, обходя его слева.
Сергей к отсутствию попутчика отнёсся спокойно. Тот весь день старался не попадаться на глаза, видимо, злился за свой проигрыш. Может быть, планы мести вынашивал, так что Травин готовился провести полусонные несколько часов до Омска, где Лукин должен был сойти. То, что шулер до сих пор в поезде, подтверждал его портфель, лежащий на верхней полке под подушкой. Однако сам попутчик, похоже, обходил собственное купе стороной. Только зашёл ненадолго, когда Травин ходил ужинать, и не дожидаясь возвращения Сергея, снова исчез.
— Обдирает, небось, других бедняг, — хмыкнул молодой человек, усаживаясь в кресло.
Полный желудок приятно согревал тело, проводник принёс чай, в который раз удивился, что пассажир не пьянствует, не то что остальные, и напомнил о том, что после Омска Травин снова окажется в купе один. Скорее всего, до самой Читы. Пейзаж за окном сливался в сплошное тёмное пятно, изредка прерываемое скупыми огоньками, от Ишима до ближайшей станции, Мангута, предстояло ехать почти два часа. Сергей достал последний лист из тех, что получил в Москве, аккуратно, слово за слово, вписал его содержание в книгу красным грифелем. Тот, кто решился бы прочитать перевод Хэммета в изложении Травина, был бы удивлён — как странно переводятся некоторые английские слова. Наконец, послание, которое Сергей должен был передать сотруднику ИНО, полностью переместилось на страницы романа, Травин скомкал лист бумаги и сжёг в пепельнице.
На этом чтение книжки можно было бы закончить, но молодой человек не остановился, и провозился с иностранным текстом до половины первого ночи, помечая нужные слова точками и ещё раз проверив, не стёрлись ли предыдущие отметки. За это время поезд успел остановиться в Мангуте, заправиться водой, и добраться до города Сибирский посад, большого по местным меркам поселения с тремя тысячами жителей, электрическим освещением и водонапорной башней. До Омска оставалось всего три часа пути, а сосед так и не появился. Равно как и желание спать.
Вагон-салон, несмотря на позднее время, был почти полон. Официант бегал от диванов к столикам и креслам, разнося напитки, полная чернокожая женщина перебирала клавиши пианино фабрики Беккер. Её лицо Травин раньше видел на афишах — женщину звали Коретти Арле-Тиц, и она жила в Ленинграде.
— You do something to me, something that simply mystifies me, — негритянка запела негромко, но отчётливо, почему-то, как показалось Сергею, глядя прямо на него.
