Читать книгу 📗 "Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег"

Последний отрезок пути оказался непростым. Поликарпо приходилось без конца показывать местным шаманам и касикам свой амулет, демонстрировать больного мальчика и говорить, говорить, говорить. В конце концов, они добрались до последней деревни перед целью. Там амулет пришлось отдать — быстроногий гонец умчался с ним куда-то вверх по склону, а им велели ждать разрешения.

К удивлению путников, разрешение пришло уже на следующее утро вместе с тем же гонцом. Староста деревни выделил им проводника и указал тропу.

Один гаучо с мулами остался внизу. Остальные начали восхождение, неся подарки на себе. Каждый шаг давался с трудом. Лёгкие рвались от недостатка воздуха, в ушах стучало, будто кто-то бился в далёкой горнице, зовя на помощь. Франсиско снова впал в странное забытьё и больше не мог идти сам — его пришлось нести. Поликарпо завидовал проводнику: тот, словно горный козёл, легко прыгал по камням, не задыхаясь и не спотыкаясь. А вот им приходилось останавливаться очень часто.

Проводнику это, наконец, надоело. Он присел на камень рядом с «равнинными», достал из поясного мешочка свёрток с листьями и маленькую тыкву-попоро с сероватым порошком.

— Вам надо жевать коку, — сказал он на ломаном испанском, протягивая каждому горсть сушёных листьев. — Иначе не дойдёте до ночь.

— Что это? — нахмурился Санчо.

— Кока. Жуйте. Вот так. — Проводник снисходительно усмехнулся, видя, как равнинные люди боятся того, что для него было привычнее воды.

Он сунул листья в рот, не спеша разжёвывая их в плотную массу. Потом приоткрыл губы, достал из тыквы щепотку золы и ловко вмял её в сердцевину зелёного шарика.

— Видеть? Льипта — внутрь! Не на язык. Иначе рот жечь. Язык жечь. Больно.

Поликарпо сомнений не испытывал. О коке он слышал и в её чудодейственные свойства верил. Он старательно разжевал листья, потом добавил льипту (3) и, морщась от горечи, продолжил жевать. Проводник одобрительно хмыкнул:

— Не глотать. Держи за щекой. Скоро станет лучше.

Санчо и гаучо наблюдали, как у Поликарпо постепенно расслабляются плечи, а взгляд становится яснее.

— Ну как, работает?

Поликарпо кивнул. Во рту было горьковато, но тепло, а в груди — будто распахнули окно в душной комнате. Сил резко прибавилось, а боль в теле куда-то испарилась.

— Воистину волшебное средство! — в восторге заявил Поликарпо. — Жуйте, не сомневайтесь.

С «допингом» до убежища верховного шамана добрались засветло. Но нательные кресты действительно стали камнем преткновения на границе тайного поселения. Местный касик решительно запретил им пересекать линию, обозначенную двумя каменными уаками. Так что гаучо и упрямо не желавший снимать крестик Санчо остались разбивать лагерь, а Поликарпо понёс мальчика на встречу с верховным шаманом.

Кураку Акуллек был очень стар. Глубокие морщины изрезали его лицо, словно горные тропы Анд. Подарки ему даже не показали — их забрал недовольный вторжением чужаков касик. Но амулет на руке Патиньо старец осмотрел особенно внимательно, тихо шепча что-то себе под нос и временами усмехаясь.

— Молодец Атау. Всё правильно сделал, — наконец произнёс шаман. — Положи осколок сюда. — Он указал на мальчика и на шерстяной коврик у своих ног.

Поликарпо с облегчением выполнил указание. Франсиско лежал неподвижно, как покойник, лишь едва заметное движение груди выдавало, что он жив. Сам же Поликарпо дышал тяжело, его рёбра ходили ходуном, будто кузнечные меха.

Шаман положил иссохшую ладонь на лоб мальчика и покачал головой:

— Чужая кровь. Плохо.

Затем он пристально посмотрел на Патиньо:

— Насколько ты кечуа?

— Мой отец был полукровкой — кечуа и гуарани. Я рождён креолкой. Так что во мне четверть крови кечуа.

— Ну хоть на четверть, — хмыкнул Кураку Акуллек. — Будешь ключом. Без ключа я не открою дверь. Тем более такую сломанную.

Он сделал знак помощникам:

— Унесите его и приготовьте чакану. А ты иди к своим. Завтра продолжим.

Когда Поликарпо попытался что-то спросить, касик решительно взял его за локоть и направил к выходу. Сопротивляться не имело смысла.

На следующий день за ним пришли уже после полудня. Сначала накормили странной кашей, от которой во рту пересохло, будто он пробежал десять лиг под палящим солнцем. Затем подали глиняный жбан с густым настоем коки и велели выпить.

Поликарпо послушно осушил сосуд почти до дна. Вскоре мысли начали путаться, руки двигались сами по себе, а тело стало чужим и непослушным. Его усадили перед ритуальным ковром с замысловатым узором и велели ждать.

Он уставился на переплетения линий, водя по ним взглядом, будто пытаясь разгадать лабиринт. Внезапно его созерцание прервали — прямо на узор положили мальчика. Поликарпо успел заметить свежую татуировку между лопаток — чакану, священный андский крест, окружённый воспалённой красной кожей.

В этот момент вошёл шаман. Его многослойные одеяния шелестели при каждом движении. На поясе болтались кости и священные семена, на голове красовалась белая пуховая повязка — символ связи с небесами. Что-то произнеся на кечуа, он жестом велел Патиньо взять мальчика за руку.

Раздались пронзительные звуки свирелей, напоминающие крик ягуара. Глухой рокот барабана отозвался в груди, словно пульс самой горы. И тогда шаман запел — его голос гремел, как гром, рождённый в человеческом горле.

Поликарпо смотрел, не отрываясь, и постепенно всё вокруг перестало существовать — только старец, контуры гор и спирали, дрожащие в раскалённом воздухе.

И тогда он ухнул в пропасть. Сердце сжалось от ужаса. Он ждал, что в любой момент ударится о скалы, что его разобьёт, разметёт, как пыль. Но он летел… и летел…

Казалось, время растянулось в бесконечность. Мимо него промелькнуло нечто огромное, свитое в кольца, покрытое чёрной обсидиановой чешуёй. Он понял — это змей. Не просто зверь, а держатель путей, страж перехода. Какой же он огромный…

Полёт замедлился. Мысли стали яснее. И в этот момент он увидел ЕГО.

(3) Льипта обычно зола растений. Но может быть и гашения известь, что значительно эффективнее. Алколойды кокаина становятся биодоступны только после обработки щелочью.

Глава пятая

Древнее божество выдает Ивану Долову специальное задание, а Патиньо обретает новый смысл жизни

Иван летел по туннелю, прекрасно осознавая, что это смерть.

«Надо же, — думал он, — про туннель не врали. Интересно, куда он выведет?»

Страха не было. Сожалений тоже. Незавершенных дел он не оставлял.

«Книгу не дописал? Ну да и хрен с ней. Всё равно история учит тому, что она никого ничему не учит».

Лишь изрядное любопытство ощущалось в душе. Ведь загадка жизни после смерти оставалась неразрешимой, и каждому предоставлялся единственный случай узнать её на своём опыте. Жаль только, что сообщить результаты пока никому не удавалось.

Туннель, начавшийся прямым как стрела, постепенно начал загибаться, а потом и вовсе превратился в нечто вроде мистического аквапарка. Сгусток того, что когда-то было старым русским дипломатом, мотало и крутило. Но закончилось всё неожиданно резко: хлоп — и Иван вылетел из чего-то огромного и сразу замер, будучи пойманным…

Щупальцами? Языком?

Ну да. Иван явственно ощущал себя как в коконе, окружённым со всех сторон влажной плотью с маленькими присосками. Вскоре кокон распался, и он узрел циклопическую змеиную морду. Долов восседал на одном из кончиков раздвоенного языка. Тело змея выглядело как уходящий в бесконечность клубок, а вокруг была чернильная пустота, в которой ярким пятном выделялась мелкая птичка. Она приближалась, и Иван узнал в ней колибри. Та металась вокруг него и второго кокона на другом конце змеиного языка.

«Ну, значит, в ад попал, — мелькнула мысль. — В принципе, есть за что. И убийства на мне висят, и прелюбодеяния имеются. Что там ещё? Зависть и чревоугодие? Ну, бывало. Уныние и гордыня? Тоже случались. Так что формально всё сходится. Но почему именно змей?»