Читать книгу 📗 "Смутные дни (СИ) - Волков Тим"

Петраков кивнул.

— Согласен, доктор. Здесь спокойнее. Да и… — он усмехнулся, — в городе Совет, Комитет, суета. А тут тихо так. Аглая пирожки сегодня вон принесла, с капустой. Вкусные, между прочим. Тысячу лет таких вкусных не ел!

— Ещё бы, — улыбнулся Иван Палыч. — Аглая умеет вкусно готовить. Ешьте, силы набирайтесь. И без геройства — с койки не вставать, маузер не тягать.

— Понял, — хохотнул Петраков, но тут же поморщился, тронув плечо. — А что с теми бандитами? Гвоздиков сбёг?

— Сбёг, — нахмурился доктор. — Одного подстрелили, он с дрезины свалился, но Яким, ушёл.

Петраков вздохнул.

— Жаль… Но мы справимся, доктор. Все равно поймаем всех, — он тяжело вздохнул. — Дел, конечно, много. Еще воровство ремней этих!

— Это которые с типографии и завода стырили? Читал в «Ведомостях». Сторожа камнем по голове, ремень в тридцать два аршина уволокли. Читал, что вы решили, что это саботаж.

— Саботаж, он самый, — кивнул Петраков. — Без ремней станки стоят, заводы продукцию не выпускают. Самый настоящий саботаж.

Иван Палыч, прищурившись, задумался.

— Саботаж? Гробовс… — доктор вовремя прикусил язык. — Один мой знакомый, помнится, смеялся над этим. Мол, не саботаж, а корысть. Я вот тоже так думаю. Саботаж ведь можно и проще сделать — порезать эти ремни тут же, или подпалить.

— Вы как профессиональный террорист говорите! — усмехнулся Петраков.

— Лишь предполагаю.

— Да я шучу. Вы правы, я тоже этим вопросом задавался — почему, к примеру, просто механизм какой не заклинили или деталь не сломали? А именно ремни?

— Зачем с собой утаскивать? — продолжать рассуждать доктор. — Они же ведь тяжеленые — на горбу то их волочь! Значит понадобились. А зачем? Кожаные ведь они, да? Прочные, добротные. Из такой кожи чего только не сделаешь.

— Чего? — Петраков приподнялся, но поморщился от боли. — Пояса, что ли шить?

— Пояса — ерунда, — махнул рукой доктор. — Пояса можно и из материала попроще. А кожа дорогая нынче, с ней беда, нехватка.

— Не пояса, тогда что? Шубы?

— Ну хоть бы и шубы. Шуба нынче — триста рублей, как моя зарплата, а полушубок крестьянский — семнадцать, да и те на фронт идут. Вот и прикиньте: ремни — это ж готовая кожа. Разрезал, сшил — и готово.

— Да какая шуба! — усмехнулся Петраков. — Вы видели эти ремни приводные?

— Нет.

— А я видел. Кожа такая толстая, плотная… ну какая в самом деле шуба? Ее же не прошибешь ничем. Из такой шубу сшить — она весить будет пуда два! В подметки не годиться такой материал!

— В подметки? — задумчиво переспросил доктор. — А вот в подметки, наверное, сгодиться… А на ботинки? На ботинки пойдет?

— На какие ботинки? — не понял Петраков.

— На хорошие, кожаные, какие по пятьдесят рублей в городе продаются!

— На ботинки — думаю, подойдут. Кожа крепкая там. Сшить только надо.

— Вот именно! — оживился Иван Палыч. — Кожа крепкая, для подошвы или верха — самое то!

Петраков внимательно посмотрел на доктора.

— Иван Павлович, вы о чем-то догадались?

— Я, кажется, вам дело раскрыл с воровством ремней, Василий Андреевич! — широко улыбнулся Иван Павлович.

И подумал:

«Вот ведь Гробовский! Догадался первым! Правда с ботинками не докрутил».

Иван Павлович рассказал Петракову о своих соображениях и мыслях. Поведал и о Игнате, который совсем недавно предлагал ему купить ботинки собственного производства.

— Игнат Феклистов? Знакомая фамилия. Здешний житель, которому нынче отошел трактир?

— Он самый, — кивнул доктор.

— М-да, — протянул Петраков. — Интересно. Думаешь, Феклистов в этой схеме?

— Как говорится не пойман — не вор, но слишком все гладко ложиться. Ботинки эти я видел у старосты Ключа — он тоже себе взял. Хорошие ботинки, кожаные. Не могу говорить, что сшиты именно с тех ремней с завода, но… Где еще можно взять кожу в нынешнее время?

— Вот именно, что нигде, — кивнул Петраков. — Кожа нынче — в цене. А ремень — кожа готовая. Разрезал, сшил — вот тебе ботинки. Или сумки, сёдла. На базаре такое за полсотни уходит. Схватит нужно негодяя! Немедленно!

Петраков уже готов был бежать делать арест.

— Ты погодь, Василий Андреевич, не спеши. Схватить вы его всегда успеете. Только что вам с одного Игната?

— Что ты имеешь ввиду?

— Думаете, Игнат один смог своровать ремни с завода? Сам же говорил, что они очень тяжелые.

— Тяжелые, — кивнул тот.

— Потом привезти их к себе еще нужно. Да так, чтобы никто не заметил. К тому же где их хранить? Они же ведь большие. Их сначала разрезать нужно. Опять-таки одному это сделать возможно? Нет. Тут наверняка целая банда замешана.

— Да, ты прав, — задумчиво протянул Петраков.

— Задержать Феклистова сейчас — спугнём остальных. Надо слежку организовать. Поглядеть, кто к нему в мастерскую ходит, с кем шушукается, куда кожа уходит. Игнат не один, это точно.

— Верно. Я б своих солдат послал, да они в город уехали, отчёт везти. Вызывать их обратно — подозрительно будет. Спугнем негодяев. А я тут лежу… Эх, доктор, выздоравливать мне надо! И как можно скорее.

— Ну тут уж постараемся как сможем.

Петраков посмотрел на доктора, сказал:

— Слушай, Иван Павлович… помоги? Побудь моими глазами на время? Приглядись к этому Игнату. А как только я немного в себя приду — так сразу и организую расследование.

— Василий Андреевич, у меня у самого дел своих по горло…

— Я понимаю, но о многом не прошу. Просто примечай что он делает. Сходи даже может к нему, купи эти ботинки — заодно и осмотришься. А насчет денег для покупки не переживай — выпишу нужную сумму с Комитета. Ну, что скажешь? Выручи один раз. Должен буду.

«Должен?» — подумал доктор. Кто знает, может когда-нибудь получится этим долгом Гробовского от тюрьмы спасти?

— Ладно, — нехотя выдохнул Иван Павлович. — Схожу сегодня к Игнату в мастерскую, посмотрю что и как.

— Отлично!

Ближе к обеду телеграммой срочно вызвал к себе Чарушин, пришлось собираться, ехать. Иван Павлович уже успел несколько раз пожалеть, что согласился на эту комиссарскую службу — спокойно сидеть на месте явно не получится, сплошные разъезды.

Припарковав «Дукс», Иван Павлович направился к зданию Совета. Хотелось верить, что повод для вызова не был печальным.

Чарушин был задумчив и даже чаю не предложил — сразу же перешел к делу.

— Иван Палыч, рад видеть! — пожав руку, сказал он. — Садись, дело серьёзное, — он указал на стул, сам потирая виски.

Иван Палыч поставил саквояж у ног, сел.

— Что стряслось, Виктор Иванович? Вы по поводу скарлатины в Ключе? Что-то с отчетом не так?

— С отчетом? Нет, он выше всяких похвал! Я, признаться, никогда таких отчетов не читал. Написано все — грамотно, так в газетах не пишут, как ты написал. Я выше отчет передал, ты там бинты просил, думаю организуем, изыщем в резервах. Я по другому делу тебя вызвал.

Чарушин нахмурился, вытащил из ящика конверт.

— Вот, смотри. Бумага пришла не совсем обычная… Да не переживай ты так! Бумага другого толка. Перевод на крупную сумму пришел, чек по предъявлению в банке.

Доктор присвистнул.

— Нам? Для больницы Зарного? Неужели финансирование наконец выбили, Виктор Иванович⁈

— Размечтался! — рассмеялся Чарушин.

— А для кого тогда?

— А вот это придется тебе самому узнать.

— Как это? Вы какими-то загадками говорите.

— Говорил бы понятливей, если бы сам знал в чем дело, — вздохнул тот. — Деньги пришли для какого-то детского госпиталя, перемещённого, якобы в одну из наших деревень. Но название села на конверте не разобрать — чернила размазаны, видно, на почте нелепость вышла. Вот, смотри сам.

Он протянул конверт. Адрес — земский Комитет, для перемещенного, то есть временно переведенного из зоны боевых действий, детского госпиталя № 27, а вот уточняющее село не видно — его закрывает жирная чернильная клякса. Видно почтальон случайно в спешке наляпал, или может еще где поставили помарку. Да так «удачно», что ни одной буковки не видно — ни начала названия села, ни даже его окончание. Гадай теперь. Назначение чека: денежное снабжение.