Читать книгу 📗 "Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг)) (СИ) - Тарханов Влад"
— Прошу вас, пройдемте. — нейтральным голосом ответил король Людвиг, при этом поинтересовавшись, совсем между делом, — и какие решения вы собираетесь принимать?
— О месте, где Людвиг будет проходить обучение дальше. — столь же вежливо сообщила маман.
— О! По этому вопросу у меня с Макси было достигнуто вполне определенное соглашение. И не вам, мадам…
— Извините, Ваше Величество! Но Его Королевское Величество Максимиллиан Баварский уполномочил именно меня проконтролировать как вы выполняете взятые на себя обязательства.
Ха! И именно поэтому мамаша не дала мне оговоренные три месяца на подготовку к экзаменам? А примчалась, чтобы застать меня врасплох! Хороша стерва! Вот умеет же помыкать людьми. И я еще удивляюсь, почему у Людвига оказалась столь изуродована психика, я даже вижу, кто прошелся по детским мозгочкам, превращая их в удобное для употребления и манипуляции желе… «Людвиг, ты должен не расстраивать родителей!» «Людвиг, будь примером для младшего брата!» «Людвиг, ты опять не проявил усердие во время молитвы!» «Людвиг, я запрещаю тебе ковыряться в носу!»
И если с последним запретом я кое-как согласен, то все остальное — бред сивой кобылы. Впрочем, пока еще не сивой… Седины в волосах мамаши я как-то не замечал. Острая пикировка с применением политеса… А мамашка-то в присутствии деда все-таки тушуется, не настолько уверено себя ведет, не так нагло, как обычно.
— Я пригласила с собой профессоров Берлинского университета, дабы оценка знаний наследника престола была как можно более объективной.
— О! Вы, баварская королева не доверяете баварской же профессуре и пригласили родных вам пруссаков? — король влил в свой вопрос столько ироничного яда, сколько имел в своих запасах, но не зря Марию считали «железной леди» намного раньше пресловутой госпожи Тэтчер. Она и не такие удары сносила.
— Я не доверяю вашему влиянию в Мюнхенском университете, Ваше величество! Мне же необходима совершенно объективная оценка… Разрешите представить вам…
— О! Это совершенно излишне. Дела требуют моего срочного отъезда, так что весь замок и ваш сын в вашем распоряжении. Сегодня. К сожалению, вы не поставили в известность о своем визите заранее. А у нас с Людвигом на завтра запланирована встреча с папским легатом. Как вы понимаете, представитель Священного престола ждет наш совместный визит, посему у вас не так много времени, Ваше величество для решения всех ваших вопросов.
И Людвиг резко развернулся и вышел прочь. А разговор-то получился практически в коридоре, ага! Даже в кабинет деда не зашли! Дворецкий тут же проводил Марию в отведенные ей покои, как и чуть позже остальных прибывших по их гостевым комнатам. А вскоре начались мои экзамены. Конечно, я переживал. Достаточно того, что греческий у меня принимал мировая величина, конечно же в научном мире, Филипп Август Бёк. Он стал знаменит изучением высеченных на камнях эллинских надписей. Своеобразные увлечения у товарища. Вообще, как мне позже сообщили, что его книги послужили основанием нового научного направления — эпиграфики. Ну а мне от этого легче не было. Но с Божьей помощью да судьбой проведения мой перевод греческого текста профессора полностью устроил. Не менее грозным испытателем оказался Эмиль Гюбнер, экзаменовавший меня по латыни. Вот тот меня гонял так гонял, но тоже оказался вполне моими познаниями в еще одном совершенно мертвом языке доволен. Удивление вызвал у меня экзаменатор по католической религии. Почему? Но ведь господин Целлер был протестантом, точнее, лютеранином![1] Правда, не понимаю, почему, может быть, у маМа никого не оказалось под рукой, а богослов, пусть и протестантский, в католичестве, которое он критикует, разбираться должен! Немецкий прошел совершенно спокойно: дряхлый филолог Август Эммануэль Беккер, которому перевалило за седьмой десяток лет[2] покачивал головой и подремывал в довольно удобном кресле. Не вполне уверен, что он вообще слышал, о чем я там вещал. Об искусстве со мной беседовал Карл Фридрих Вердер, а вот об истории Баварии у меня экзамен принимала матушка и это была самая головоломная и сложная беседа из сегодняшнего репертуара! Всё дело в том. что маМа тесно переплела историю королевства и Виттельсбахов. А посему гоняла меня по свершениям предков со всем своим прилежанием! Но и тут память моего предшественника оказалась на высоте! Я всех Людвигов правильно назвал и никого ни с кем не перепутал!
А наутро королева исчезла… даже не попрощавшись! Ибо повода отобрать сына под свое крыло так и не нашлось, а играть на сей раз лицом королева опасалась, могла и сорваться…
А мы с дедом поехали в публичный дом… вот не знал, что именно там встречаются с папскими легатами! Зато с девицами легкого поведения… запросто!
От автора: меня попросили этот абзац развернуть до целой главы, напоминаю, что Джойс развернул его до целого романа в шестьсот страниц мелким шрифтом и девятисот страниц примечаний переводчика. [3] Я на такой подвиг пойтить не могу! Посему оставим всё как есть! И не забудьте накидать лайков. Тогда, может быть… Всё может быть!
[1] Речь идет о Эдуарде Готтлобе Целлере, лютеранине, известном богослове и критике католичества.
[2] О! известному филологу в это время было уже 75!
[3] Д. Джойс «Улисс», читать сложно, понимается с трудом.
Глава четырнадцатая
Следствия и последствия
Глава четырнадцатая
Следствия и последствия
Бавария. Ашаффенбург. Замок Йоханнесбург
1 сентября 1860 года
Сегодня произошёл тектонический сдвиг! В замке появились несколько молодых людей, которым предстояло осваивать воинское умение вместе со мной. В некотором роде, «великолепная семёрка» из десяти представителей младших ветвей весьма известных баварских родов, впрочем, не из самых богатых и влиятельных. Первым прибыл Рудольф Генрих фон Вильденау, из побочной ветки фон Ахамов, влиятельной фамилии, но в Австрии. В Баварии остались несколько довольно бедных представителей когда-о серьезных землевладельцев. Это был довольно высокий, худощавый и весьма подвижный юноша (в наше время сказали бы гиперактивный). Казалось, что в его тощем заду засела какая-то иголка, и даже минуты пребывать в спокойной состоянии на одном месте он не способен. Не менее примечательной фигурой являл собой молодой фрайгерр (типа барон) Кристофер Ульрих фон Унгельтер, младший представитель баронского рода, который разросся, так что стал играть серьезную роль в политики Баварии. Он оказался невысок, кругловат, его движения представлялись какими-то слишком уж вальяжными, но… он обладал даром мгновенно преображаться, становясь весьма стремительным и опасным соперником. В этом я убедился, скрестив с ним клинки учебных рапир. При всей своей внешней неказистости и добродушном лике это оказался самый сложный соперник на фехтовальной дорожке. И уж точно — он мог бы подрабатывать бретером, и я против него на дуэль не вышел бы ни за какие коврижки!
Кроме них появились два родственника: Леон Максимиллиан фон Фуггер-Бабенхаузер и Густав Мария Фуггер фон Эльгау. Они не были похожи, разве что почти одинакового роста. Крепко сбитый с почти квадратным лицом и мощными костями Леон мало походил на русоволосого Густава с издевательски тонкими чертами лица, мне почему-то захотелось назвать его Арамисом, так он напоминал мне актера, сыгравшего этого «святошу в мушкетерском плаще» в восхитительном фильме Юнгвальда-Хилькевича[1]. Не менее интересным персонажем показался мне будущий барон Кристиан Губерт Теодор Мария Карл фон Пфеффель, во всяком случае, по количеству имен в нашем небольшом коллективе он стал абсолютным рекордсменом. Род Пфеффеля восходит к ночному сторожу из Нойбурга-ан-дер-Донау, один из его потомков сумел выбиться в дипломаты и совершенно недавно (по историческим меркам), во время наполеоновских войн, служил послом Баварии в Лондоне, а потом и в Париже. Он и получил баронский титул, обеспечив присоединение баварцев к антинаполеоновской коалиции. Так что Кристиан оказался всего лишь третьим поколением баронов Пфеффелей. Кстати, все они (по традиции) отмечались на различных государственных должностях и тяготели к дипломатической деятельности. Внешность молодого фон Пфеффеля была самая непримечательная, разве что выделялась весьма непокорная шевелюра, постоянно норовившая изобразить нечто вроде взрыва артиллерийского снаряда. Этому способствовала привычка молодого человека постоянно засовывать руки в волосы, особенно во время тяжких раздумий. Как вы понимаете, это было только начало.
