Читать книгу 📗 "Барин-Шабарин 6 (СИ) - Старый Денис"
А Горчаков, еще не успевший добраться до ввереных ранее ему войск, решил, вернулся под Силистрию разъяренным тигром. Будто мы все виноваты в его назначении. Я и вовсе рассчитывал, если признаться, что оставят генерал-лейтенанта Сельвана. Вот тогда можно было бы уже работать и думать даже об больших операциях. А это…
— Господа офицеры! — произнёс новый командующий, созвавший сразу по своему возвращению Военный Совет.
Назначенный к началу войны фельдмаршалом, Михаил Дмитриевич Горчаков, поправив свое пенсне, коснулся меня своим взглядом, и я это почти материально почувствовал. Понятно, что фельдмаршал, обращаясь ко всем как к офицерам, цеплялся взглядом за мой мундир. По случаю первого общения с официально назначенного новым командующим, я облачился в мундир действительного статского советника. Он строгий, как и все мундиры Николаевского времени, но явно не военный.
На самом же деле большую часть времени я выглядел по местным понятиям чуть ли не ряженым на ярмарке. Я носил камуфляжную форму с разгрузкой, кобурой для двух револьверов. Так что мог вызывать ассоциации с каким-нибудь пиратом. Уверен, из того, как на меня искоса посматривает Горчаков, мне будет указано на наш внешний вид. Сам-то он выглядел безупречно.
— Всё гладкоствольное вооружение, кое-было добыто в крепости и после разгрома турецкого корпуса, оставить в магазинах… — требовательным тоном говорил командующий.
И ни для кого не было секретом, зачем вместо того, чтобы вооружить более лучшим оружием русскую армию, приходилось оставлять порох, свинец, да и сами ружья. Планировалось все это отдать и не русским воинам.
Всё-таки победа при Селистрии имела свой резонанс, в том числе и среди покорённых османами народов. Если раньше румыны и болгары, которые встречались в русском лагере, были, скорее, маркитантами, стремившимися заработать как можно больше серебра на русской армии, то буквально уже через четыре дня после победы в крепость стали прибывать разрозненные отряды валашских и болгарских повстанцев.
Само партизанское движение в Болгарии пока было слабое, намного меньше, чем рассчитывало русское командование. Но это и не мудрено. Простояли бы русские войска под Силистрией и ушли бы в небытие, так и вовсе не нашлось бы тех, кто решился бы взяться за оружие и бороться за свою свободу. А теперь присматриваются, будет еще хотя бы один успех, так найдутся те, кто станет и вливаться в русскую армию, и формировать партизанские отряды. Представители балканских народов должны видеть, что их не предадут, не уйдут.
— Есть мнения? — обратился Горчаков после того, как в красках рассказал сказочку про то, что русским войскам практически и не нужно никуда идти, что болгары, валахи, сербы и все остальные уже скоро сметут османов.
Сказка, потому что уже что-то подобное проходили и семьдесят лет назад, когда так и не был реализован Екатерининский проект по покорению Османской империи. Тогда тоже считали, что как только русские займут условную Добруджу, или Бухарест, так и восстанут все угнетенные народы. Нет, массового восстания не случилось, а те, кто и осмелился, горько пожалел об этом, когда русские войска оставили тот же Бухарест.
Я не хотел выпячиваться, но обстановка требовала.
— Позволите, господин командующий? — спросил я, привставая со своего места.
С собой Горчаков привёз просто огромный шатёр, больше похожий на полевой дворец. Уместиться сразу двум десяткам офицеров не составило трудности, кроме того, было ещё достаточно свободного места. Размером шатёр был даже чуть более привычных моему глазу полевых палаток из будущего.
Генерал-фельдмаршал скривился, но указал мне рукой, что я могу говорить.
— Если мы желаем действительное массовое и деятельное партизанское движение среди народов Балканского полуострова, мы должны не только им помогать, но и контролировать все действия. Посему необходимо создать отдельный штаб партизанского движения, который бы имел под своим управлением и склады с боеприпасами, и продовольственные склады, а также направлял все подчинённые отряды для взаимодействия и помощи Русской императорской армии… — я говорил уверенно, стараясь не обращать внимания на то, насколько были наполнены скепсисом глаза всех присутствующих.
Был яркий опыт партизанского движения — это Великая Отечественная война. Конечно, такой масштабной партизанской войны вряд ли получится добиться. Но есть к чему стремиться, как и откуда брать решения.
Но даже у генерал-лейтенанта Сельвана, становящегося на данный момент практически заместителем командующего, понимания во взгляде не было.
— Если партизанское движение не будет подконтрольно нам, то это, скорее, будет бандитизм под прикрытием идеи национального освобождения, а также они станут паразитами, которые будут требовать от нас всё больше и больше денег, при этом будут малоэффективны… — продолжал я говорить, понимая, что использую формулировки явно не из этого времени.
Но подбирать правильные слова в то время, когда само понятие партизанского движения ещё не имеет чёткого оформления, — это быть неуверенным в своих словах или вовсе скатиться до того, что меня начнут высмеивать. А так, решительно, без запинок, чётко формулируя свои мысли, может быть, используя не совсем принятые выражения, я доносил суть своей идеи.
— И кто же, по-вашему, может стать, как вы выразились, «кураторами» в этих партизанских отрядах? Предлагаете русским офицерам идти к болгарам и валахам, покидая армию? — задал резонный вопрос Дибич.
С офицерами в Южной армии было не так, чтобы и хорошо. Ещё перед началом войны не сказать, что сюда рвались на службу. Всякому было сподручнее располагаться где-нибудь на северо-западе большой страны, в развитых польских регионах, и ждать там, пока прусаки начнут концентрировать свои силы. Хотя дела с офицерами ещё хуже должны обстоять на Кавказе, где как бы не треть офицерского состава состояла из ссыльных — всяких дуэлянтов, дебоширов, пьяниц. Впрочем, они там, действительно, чаще всего перевоспитывались и с честью выполняли свой долг.
И тут было только два варианта.
— Это могут быть казаки, более привычные к такому делу. Частью, я готов посылать таких инструкторов в болгарские партизанские отряды для обучения партизан, а также для корректировки их деятельности, — сказал я, но внутренне поморщился.
Мне очень не хотелось расставаться со своими десятниками, а, возможно, в ближайшее время уже сотниками. Пять лет интенсивной работы, когда из бывшего крестьянина получалось сделать, пусть и с особым отношением к войне, но офицера, и после всей этой работы ослаблять свой полк и направлять парней в партизанские отряды… Это решение непростое.
Вот только я понимал, что партизанское движение, массово развитое в подконтрольных османам территориях, — это в том числе и определённого рода мотиватор для русской императорской армии идти вперёд. Уже и так становится понятным, что после победы при Силистрии немалое количество болгар, румын, сербов и других балканских народов затаили в своей душе надежду, что вот он, их час, пришёл.
Я уже общался с некоторыми болгарами и могу сказать, что они мужественные люди, которые понимают, что ничего бесплатно им добиться не получится. Что они должны пролить в том числе и свою кровь для того, чтобы с гордостью потом говорить о своей свободе. Они же и утверждают, что многие смотрят на события, которые происходят здесь, под Силистрией.
И в послезнании у меня есть обрывочные сведения, что даже в том варианте истории, который я знаю, партизанское движение в Болгарии имело место быть. И, когда русская армия покидала отвоёванные у османов территории, так и не взяв Силистрию, следом, за русскими, потянулись также и обозы болгар и румын. Они уходили, понимая, что ту борьбу против османского ига, которую они только-только начинали, турки не простят.
— Я не склонен вам не верить, — после некоторой паузы, взятой командующим на раздумья, Горчаков удивил меня своими словами. — Вы, не будучи офицером, проявили себя в бою, а также смогли предоставить некоторое количество вооружения, недостающего в наших войсках. Не удивляйтесь, господин Шабарин, я знаю о том, сколько вы уже передали безвозмездно в армию. Генерал-интендант Затлер предоставил мне весьма любопытные сведения.
