Читать книгу 📗 "Императрица Мария. Восставшая из могилы - Барятинский Михаил Борисович"

– Ни слова, поручик! И немедленно дайте клятву, что никому и никогда без моего на то разрешения не расскажете о том, чему были свидетелем.

– Клянусь, – выдавил из себя Андрей, – а как же… – Он не договорил.

– Я же сказала, что сирота. – Маша вздохнула. – Это правда, все остальные убиты, спаслась только я. Точнее, Николай меня спас и спрятал.

Поручик Шереметьевский низко опустил голову, а затем, вытянувшись, отчеканил:

– Я в вашем распоряжении, приказывайте!

– Полноте, Андрей Андреевич, – мягко остановила его Маша, – как я могу вам приказывать? Я могу только просить. Нам необходимо добраться до Омска. Вы не можете помочь?

– Да, конечно!

Андрей Шереметьевский был достаточно умен, чтобы не лезть с расспросами, хотя все происходящее изумляло его. Главным образом то, что великая княжна и Кольша определенно любят друг друга, причем настолько, что великая княжна сочла возможным оформить свои отношения с крестьянским сыном. Впрочем, если Кольша ее спас, то это многое объясняет!

Менее удивительным было желание великой княжны сохранить инкогнито до Омска. В конце концов, в Омске правительство и штаб Сибирской армии, сейчас этот город – фактическая столица России, свободной от большевиков.

– Когда заканчивается твое дежурство? – поинтересовался Николай.

– Уже, – ответил Андрей, – сейчас отпущу солдат. Мне надо бы с ними прибыть в расположение, но… – Он помолчал. – Фактически вы толкаете меня на преступление!

– Мне кажется, я сумею вас защитить, поручик, – ободряюще улыбнулась Маша.

– Андрей Андреевич, вы нам нужны! – Катюха хлопнула ресницами, сделав по поручику еще один залп и совершенно подавив его волю к сопротивлению.

Шереметьевский сказал что-то уже проявлявшим нетерпение солдатам, и они зашагали прочь. Времени до вечера было еще много, и Николай предложил опять укрыться в Харитоновском саду – его беспокоила суета военных возле дома Ипатьева.

– Здесь штаб генерала Гайды, – пояснил Шереметьевский и уточнил: – Штаб Екатеринбургской группы войск. Ее образовали на днях, но Гайды сейчас в городе нет, уехал в Омск.

В саду постарались обосноваться в самом глухом уголке, дабы не привлекать внимания. Катюха потащила из узелка снедь. Пока перекусывали, Андрей рассказал, что временным комендантом на вокзале сейчас его старший брат Александр. Николай кивнул, Александра Андреевича он хорошо помнил, хотя тот в Коптяках бывал реже младшего брата.

– А почему на улицах так мало людей? – спросила Маша.

– А откуда им взяться-то? – усмехнулся Андрей. – Полгода большевики хозяйничали, эксплуататоров к стенке ставили. Много народу с ними ушло. Теперь контрразведка свирепствует, сами понимаете почему. Честно говоря, с перегибом. Ну ладно расстреляли всех причастных, хотя настоящие виновники сбежали, конечно. Но вот арестовывать всех, у кого нашли хоть какие-то вещи семьи государя, по-моему, ни к чему. Большинство же их просто купило на толкучке. Вот и разбегается народ кто куда.

За разговорами время прошло незаметно. Когда стало смеркаться, взяли извозчика и отправились на вокзал.

IX

Николаю не спалось, несмотря на накопившуюся за день усталость. В купе было темно, постукивали колеса на стыках, вагон мягко покачивался. Маша спала, положив голову ему на колени. На противоположной полке внизу устроилась Катюха, а на верхней спал Андрей. Николай усмехнулся. Встреча с другом детства оказалась сколь неожиданной, столь и полезной, причем во всех отношениях. И свидетелем стал, и на поезд посадил. Правда, при этом превратился в дезертира.

На вокзале пришлось понервничать. Штабс-капитан Александр Шереметьевский узнал Машу сразу, да и немудрено: фотографии членов царской семьи висели у него на стене в кабинете. Сначала пришлось уговаривать его никуда не звонить и никому не докладывать. В конце концов, Маша в буквальном смысле топнула ножкой. Только после этого штабс-капитан угомонился и начал отвечать на вопросы. На поезд он мог посадить без проблем, но вот дальше…

– Вас в Тюмени ссадят, – безапелляционно заявил он, – там будет первая проверка документов, которых у вас, считайте, нет. Тебе, – он ткнул пальцем в Николая, – свою бумажку лучше вообще не показывать. Сличат со списком тех, кто в розыске, и все. Поведут под белые рученьки.

– Что же делать?

Штабс-капитан задумался, а потом выдал такое! Он предложил составить документ, в соответствии с которым поручик Шереметьевский сопровождает в Омск арестованного преступника и двух свидетелей. На возражение Андрея, что на этом «документе» нужна подпись начальства, его старший брат заявил, что подпись можно подделать.

– Лучше всего подпись Гайды. Все патрули на дороге – чехословаки, они его подпись знают и в детали влезать не будут, – заявил он.

– Нас расстреляют, – схватился за голову Андрей.

– Кто? – поинтересовался брат. – Я вас посажу в купе, в вагон второго класса. Закроетесь и будете сидеть до самого Омска. Чуть что – тычь в нос бумагу: мол, приказ. Только я подпись подделать не смогу. Образец есть, где-то валялась тут пара бумаг с подписью генерала, но сам не смогу. Таланта нет.

– Давайте образец и составляйте приказ, – велела Маша.

Пока штабс-капитан одним пальцем печатал приказ, Маша тренировалась, а затем на глазах изумленных офицеров мастерски подделала подпись – не отличишь от настоящей! Николай молча потешался: для Андрея и его брата это был разрыв шаблона – великая княжна, подделывающая подпись.

Потом штабс-капитан посадил их в желтый вагон, в котором было тепло и даже светили электрические лампочки. Когда поезд тронулся, проводник принес им кипятку в стаканах.

– Только вот чая нету, – развел он руками.

Чай был у Катюхи в узле, из которого она извлекала сало, домашнюю колбасу, яйца, хлеб, соленые огурчики и, конечно же, курицу.

«Как все это знакомо…» У Николая даже тепло стало на душе. Он потащил из кармана бушлата фляжку с самогоном.

– По чуть-чуть, – сказал он Маше, – надо же отметить. Свадьба все-таки!

Выпили все, после чего разговор оживился. Несколько расслабившийся Андрей попросил рассказать о том, как все произошло. Николай и рассказал, опустив, разумеется, ряд подробностей. Катюха, сидевшая рядом с Андреем, тоже бойко вставляла в повествование свои пять копеек. Андрей только ахал и хватался за голову. Впрочем, угомонились быстро – усталость взяла свое.

Но к Николаю сон не шел. Не спал и Андрей. Лежа на верхней полке, он вполглаза смотрел вниз. Там, внизу, укрывшись бушлатом, спала августейшая особа, чудом спасшаяся великая княжна, царская дочь, единственная уцелевшая дочь последнего русского императора. Спала, уютно положив голову на колени своему мужу, другу его детства и побратиму, крестьянскому сыну Кольше Мезенцеву.

«Воистину неисповедимы пути Господни! – подумал Андрей. – Кто бы раньше сказал, в жизни бы не поверил. Царевна и солдат, как в сказке! С ума сойти можно!»

До Омска добрались без происшествий. Подпись генерала Гайды оказывала на офицеров и солдат Чехословацкого корпуса магическое действие. И немудрено, двадцатишестилетний офицер, за год из капитанов ставший генералом, был легендой для чехословацких легионеров.

Мир для их маленькой компании ограничился размерами купе. Молодые люди развлекались как могли, но для Николая и Маши основным развлечением стало наблюдение за тем, как Катюха охмуряет Андрея. Душевная простота девушки не позволяла делать это с каким-то умыслом, все было абсолютно искренне и невинно, Андрей ей просто нравился. И за два дня пути она таки добилась своего: поручик если и не влюбился, то всерьез увлекся сестрой Николая.

В Омск приехали рано утром. Было еще совсем темно. Вокзал был забит солдатами Чехословацкого корпуса. Оказалось, у них здесь один из штабов. На офицера, проверявшего у них документы, подпись Гайды оказала такое же магическое действие, как и на остальных. Он и объяснил, что теперь им нужно пересесть на другой поезд, пригородный, который, собственно, и доставит их в город.