Читать книгу 📗 "Физрук: на своей волне 5 (СИ) - Гуров Валерий Александрович"

Завуч отрывисто кивнула, даже слишком быстро, видимо, боясь, что Лёня передумает, если замешкается хоть на секунду. Она рванулась к двери кабинета географии, вцепилась в ручку и распахнула её.

Лёня, кряхтя, подхватил Глобуса под мышки. Географ, разумеется, продолжал свою игру безупречно: обмяк полностью, раскинул руки, позволил тащить себя в кабинет.

— Чёрт… — прошипел директор, натужно сгибаясь.

Было видно, что физические нагрузки и он — вещи несовместимые. Тем более, учитель географии, при всей своей худобе, был неожиданно тяжёлым.

Но, всхлипывая и задыхаясь, Лёня всё-таки втащил географа в кабинет, фактически волоча его по полу. Подошвы ботинок географа противно шуршали по линолеуму.

Я всё это время внимательно следил из-за угла, контролируя процесс. Пока всё шло по плану, как по нотам.

Лёня, Соня и «безжизненное тело» географа скрылись внутри кабинета. Дверь закрылась плотно, звук защёлкнувшегося замка отозвался по пустому коридору тихим щелчком.

И это был сигнал для следующего этапа нашего плана.

Теперь был мой ход.

Я отправился прямиком в кабинет директора. Время поджимало, и любая задержка могла развалить весь тщательно выстроенный план. Уже возле входа меня ждали пацаны. Они стояли вполоборота, будто обычные ученики, которые тут случайно оказались. Но по напряжённым и сосредоточенным лицам было ясно, что каждый из них полностью в игре.

Следующая часть плана была несложной, но важной. Нужно было отвлечь секретаршу Леонида Яковлевича. Нет, девчонка вряд ли могла как-то вмешаться, она, скорее всего, просто сидела бы на своём месте, как обычно. Но если вдруг что-то пойдёт не так, если директор в панике выбежит в коридор или решит позвать её на помощь, её присутствие могло создать лишний шум. Этого нам допускать было нельзя.

Чем меньше вовлечённых — тем лучше.

Я коротко обозначил пацанам, чтобы они начинали действовать немедленно. У нас оставались минуты, может быть, даже секунды.

Кирилл выступил первым. Он приблизился к двери предбанника, где сидела секретарша, и постучал. Потом пацан, включив свой фирменный медовый голос, выдал:

— А это же ваш розовый автомобиль стоит на парковке школы? Ну, такой ещё небольшой, трёхдверный?

Секретарша, по всей видимости, кивнула — её ответ был без слов. Но по тому, как Кирилл слегка отстранился, стало ясно, что да, машина её.

И тогда он выдал вторую часть легенды:

— Кажется… ваш автомобиль прямо сейчас забирают со стоянки на эвакуаторе.

Секретарша среагировала точно так, как мы и рассчитывали. Послышался звук отодвигаемого стула, а затем секретарша вылетела из своего рабочего места пулей.

Не задавая лишних вопросов, она бросилась прямиком к выходу, к школьной парковке. Пустой коридор эхом отозвался стуком её каблуков.

Я проводил секретаршу взглядом, она добежала до конца коридора и скрылась за углом.

— Стойте на шухере, — напомнил я пацанам.

Ребята среагировали мгновенно. Один рванул к лестнице, второй занял позицию у второго конца коридора. Кирилл же остался прямо у двери кабинета директора — живым датчиком тревоги, готовым в любую секунду предупредить меня о любой угрозе.

Я же вошёл в предбанник и потянулся к двери кабинета директора, уже готовый войти… но дверь не поддалась.

Заперта.

Конечно. Лёня, покидая кабинет, закрыл его на ключ. Осторожничает, сучий потрох. Наконец начал думать. Правильный, надо признать, ход.

Хм… любопытно. Уже ходит и оглядывается. Но там, где он учился, мы преподавали.

Я повернулся к столу секретарши, скользя взглядом по аккуратно разложенным канцтоварам и стопкам документов. Ключи лежали на видном месте — блестели, словно специально оставленные для меня. Я взял связку и сразу нащупал нужный ключ.

Замок щёлкнул, дверь подалась вперёд, и я вошёл в кабинет директора.

Первым в нос ударил запах кофе — того самого, что Лёня пил литрами. Я окинул взглядом кабинет — стул отодвинут, документы на столе брошены… Причём на столе у Лёни лежала целая россыпь бумаг — договора, отчёты, какие-то внутренние служебные записки. Судя по хаотичному расположению, он ковырялся в них как раз тогда, когда получил известие о «состоянии» географа.

И вот что было особенно интересно — судя по тому, что он закрыл дверь, содержимое этих документов директор точно не хотел показывать никому. А он обычно дверь не закрывает даже при личных разговорах…

Что сказать… я вошёл более чем вовремя. Даже не придётся напрягать Соню, чтобы она рылась в архиве или искала смету по всей школе. Всё, что мне могло понадобиться, лежало прямо здесь, на столе директора, оставленное им в спешке.

Но искал я всё-таки не документы.

Я подошёл к столу, туда, где, по словам Сони, должна была храниться печать. Завуч уверяла, что печать всегда лежит в одном и том же месте — в выдвижном ящике стола.

К счастью, в отличие от входной двери, ни один из ящиков заперт не был. На них даже не стояло замков. Лёня, видимо, считал, что раз он закрывает кабинет на ключ, этого достаточно. Это сильно облегчило задачу.

Я начал выдвигать ящики по очереди.

Первый.

Там обнаружилась аккуратная стопка старых советских журналов «Крокодил» — Лёня их, видимо, коллекционировал: обложки выцветшие, страницы пожелтевшие, но сложены они были с какой-то почти трогательной тщательностью.

Второй.

Черновики — масса исписанных листков, пометки на полях, обрывки записок… Ничего интересного, ничего нужного.

Третий.

И вот здесь нашлось то, ради чего я сюда пришёл. Печать лежала в ящике — инструмент, которым Лёня утверждал всё, что только можно было утвердить. Приказы, отчёты, сметы, заявки, любые документы, которые должны были обзавестись «силой». В школьной бюрократии печать была почти что оружием, а уж в моём плане — тем более.

— Отлично…

Я взял печать в руку. Можно сказать, половина дела была уже сделана. Теперь предстояло самое важное.

Уносить печать куда-либо я не собирался — не хватало мне ещё потом придумывать новую операцию по её возвращению. Нет, такие вещи делаются быстро и без лишнего шума. Печать должна остаться там, где её и оставил директор.

Поэтому я решил действовать проще. С собой у меня был подготовленный лист — заявление на участие школы в олимпиаде. Я переписал туда всю необходимую информацию. Разговор с пацанами о том, кто и в каких дисциплинах будет участвовать, я уже провёл. Так что заполнить документ не составило труда.

Я развернул заявление, разложил его на столе, выровнял ладонью. Подышал на печать и уверенно отпечатал в нужном месте на документе. Глянцевый круглый оттиск проявился мгновенно. Печать была почти новой, поэтому рисунок вышел аккуратным. То, что подписи завуча пока нет — не беда. Соня поставит её позже, мне сейчас важнее всего была именно печать школы.

Я аккуратно закрыл печать, вернул её в ящик. Причём точно в ту же позицию, в которой она лежала — на маленькой марлевой салфетке. Я расположил всё так, чтобы он, вернувшись, не заподозрил ровным счётом ничего.

Затем достал свой мобильный телефон и обвёл взглядом бумаги, раскиданные на столешнице.

Я начал фотографировать. Один лист. Второй. Третий. Каждый снимок проверял, чтобы все цифры и буквы были ясно видны и никакая тень не скрыла нужных строк.

Телефон у меня, конечно, был далеко не такой, как у Ани. Её аппарат делал снимки такие, что ими можно было хоть билборды обклеивать. У моего же снимки выходили слегка размытыми. Поэтому некоторые листы мне приходилось фотографировать по новой. В итоге эта процедура заняла куда больше времени, чем простановка печати.

Но как бы там ни было, спустя минут пять, не больше, я закончил. Последний снимок проверил, убедился, что текст читаемый, и выключил камеру.

Всё.

Моя часть работы здесь была завершена.

Пацаны, стоявшие на шухере всё это время, ни разу не подали тревожного сигнала. Значит, опасности действительно не было, коридор оставался пустым. Всё прошло чисто, как говорится, без сучка и задоринки.