Читать книгу 📗 "Заворг. Назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич"
- Ты что-то знаешь? – нахмурился Харьковский.
Я знал, но сказал, пожав плечами, обратное.
- Логика.
- Фух! – выдохнул замерший Шистеров. - Напугал!
- А что тебе бояться? Валентина твоя рядом, - пророкотал стармех.
У него интересный был голос. Он, хоть и картавил слегка по понятной причине, но звуки из него выкатывались, словно горный поток, перекатывающий камни. Большие камни. Харьковский внешне соответствовал своей фамилии. Он был носаст, черноглаз и черноволос. Мне было известно, что он имел солидную плешь, которую скрывал, укладывая длинный «чуб» по спирали. Очень ловко скрывал, кстати.
- Так она и спишется, если что. Ей к родителям надо. А меня она одного не оставит.
- Да не-е-е… Не оставят нас без захода. Пару месяцев но дадут. Это сколько «промов» спишется, снова «пассажир» фрахтовать для замен?
Шистеров, круглолицый с пухлыми руками крепыш среднего роста, он как раз поднялся из-за стола, сказал, усмехнувшись:
- Контора богатая. Когда они экономили? Это разные статьи расходов.
- У Шистерова жена работает в нашей судовой бухгалтерии, - вспомнил я. – Надо бы взять аванс и заглянуть в судовой магазин. Может приодеться получится до списания. Это я до этого думал, что в нашем магазин завозят только конфеты-печенье. Теперь-то я знаю, что там много чего есть, но не про нашу честь, конечно. И продавщица ходит такая важная! Просто павлин-мавлин! Золотом-бриллиантами обвешена, как елка новогодняя. Как её ещё не «выставили» ни разу? Удивляюсь.
- Странный ты какой-то сегодня, Михаил, - сказал Харьковский и тоже поднялся.
Поднялся и я. Простую еду я ел быстро. Да, и что её было смоковать? Котлету ту?
После обеда спустился на «свою», мать её, палубу и вышел на наружу к аварийно-спасательным шлюпкам. Палуба так и называлась – шлюпочная. Посмотрел на море, покрытое льдинами. Было прохладно. Март в Охотоморье – зима, однако.
- Ска, день рождение отмечать! – подумал я. – Понаприглашал кучу народа. Самогона наварили… Литров десять. В холодильнике только три банки стоит. Но и этого впритык. Знакомых у меня много. Общительный я, да-а-а…
Я уже думал об этом теле, как о своём. Быстрая, однако адаптация и синхронизация матриц. Полное погружение в чужую реальность. Хм! Чайки летают! А до берега-то далеко. Тут и живут на корабле, а кормятся рядом. Вон какая огромная кормушка! Что творилось за бортом я не видел, но знал, что там, в буквальном смысле, кипела и бурлила жизнь. Все морские обитатели радовались присутствию плавбазы. Кроме минтая, конечно, живущего на глубине попадающего сначала в тралы, а потом к нам на борт. К «нам», да-а-а…
Я вернулся в каюту. Уснуть вряд ли получится, но попытаться стоит попробовать. В конце концов могу же я приказать матрице отключиться и включиться в часов шесть вечера? Осмотр «места происшествия» потом буду делать. Вещи, документы реципиента никуда не денутся с «подводной лодки». Сука! Как это звучит хреново! Ведь и я никуда с этой, не дай бог, «подводной лодки», не денусь, пока замена не придёт.
Я снова разделся до трусов – из потолочной «дуйки» дуло теплом – и завалился на шконку. Поразила твёрдость матраса. Снова встал и приподнял край. О, как! Под матрасом на пружинах лежала дверь. Интересно. Чтобы не прогибалась, значит. Хм! Оригинальное решение! Я снова лёг и покрутился. Удобный станок для, кхм-кхм… Но мне-то с кем? Русо туристо, млять!
В дверь тихонько постучали и кто-то сразу вошёл.
- Напарник, что ли с вахты заглянул? – подумал я и закрыл глаза.
Рядом вдруг сильно задышали.
- Ну подвинься что ли? Что придуриваешься! А то сейчас на тебя лягу.
Я охреневший открыл глаза. Такого в моей биографии ещё не было.
На меня смотрела темноволосая, очень симпатичная пышечка явно украинской наружности. Ей венок с лентами и…. Мать моя! Какие у неё сиси! Ого-го! А что тогда у моего реципиента с семейными отношениями? Какой, нафиг, русо туристо?! Какое, млять, облико морале?!
- Ну! Холодно. Вон какие мурашки побежали.
Соски у неё напряглись.
- Хорошие мурашки, - проговорил я и тронул Наташу за грудь.
Грудь, как живая, подтянулась.
- Хи-хи. Извращенец!
Я коснулся левой груди. Такая же реакция.
- У как они напрягаются! – сказал я, чуть охрипшим голосом.
- На себя посмотри, - кивнула она, показав глазами на мой низ, и снова хихикнула.
Накрыться одеялом я не успел, но и оно теперь стояло бы, как паруса барка Крузенштерн и как сейчас стояли мои трусы. Семейные между прочим, синего цвета.
Горячей штучкой оказалась Наталья Басова. Но и я не валялся бревном. А что, не выгонять ни с того, ни с сего судового библиотекаря с которым у меня, кхм-кхм, имелась интимная связь с ноября месяца. Не очень хорошо я съездил домой, когда меня принимали в члены коммунистической партии Советского Союза. Приехал, как в пошлом анекдоте, неожиданно домой. Только в рейс ушёл в августе, и на тебе! Вернулся нежданно негаданно.
Вдаваться в подробности не буду. Жена моряка – чужая жена.
Хотя, ничего формально не было, но я же почувствовал отношение. Радости от моего приезда не было. Хотя… Лариса вообще себе на уме. В смысле, придумает что-то и переживает-накручивает себя. А может быть ей Наташка Ворсина чего рассказала про меня. Мы же всю зиму и лето в ремонте в Находке простояли. А Ворсина, одногрупница Ларисына, у нас на судне работает технологом. А здешний я слишком общительный, да-а-а… Но тогда на сторону ни-ни, но есть нюансы… Бабы на меня здешнего слетаются, как на мёд. Обходительный он. То есть – я. Ласковый, ска!
Поэтому, может быть, холодность та жёнина, случайная была, но в голову заноза залезла и я на медовый пряник в лице Натальи, с которой вместе ездил в партком и возвращался в район промысла, повёлся. В моей памяти что-то ещё смутное виделось из не очень далёкого будущего, ещё не произошедшее, но я от него отмахивался. Что будет, то будет. Ясно было одно, в моря я больше ходить не буду. Да и из ВБТРФа надо было бежать туда, где дают квартиры. А это ДСК, или КПД. На первый меня звал Олег Фокин, на КПД – Вовка Донцов. Я склонялся ко второму варианту. Вовка казался мне более продуманным мужиком.
Три положенных года, после института, я тут уже отработал. В восемьдесят третьем закончил, как все. С обычным синим троечным дипломом, хе-хе… Разгильдяй был здешний я. Не любил учиться. В праздности время проводил, гадёныш. Прогулки по девочкам едва не довели меня до цугундера. Чуть не вылетел из института после третьего курса. Ударился в бизнес, то есть в фарцовку, музыку, танцы-манцы в ДК «Ленина», где играл в Балладе Сашка Гончаров. Связался там с плохой компанией, и могли бы посадить, да. За групповой грабёж…
Обо всём этом я думал, когда проснулся и лежал на своей постели один одинёшенек. Наталья вымотала меня и убежала, накинув шёлковое платье-халат, завязывающееся на хитрый пояс и завязку. Кстати с ней я попробовал ранее не знакомую мне позу она на боку а я сидя. Интересный эффект глубокого проникновения, да-а-а. Век живи-век учись. И, наверное, в закромах предка таких, неизвестных мне поз, имеется предостаточно, но не копался я в его памяти, ища информацию о них, хе-хе, о позах.
- Ну да ладно, - сказал я сам себе. – Э-э-э-х… Тут такая жизнь ожидается, что мне самому нужно позу удобную подбирать.
Умылся оделся в рабочую одежду: штаны, сапоги кирзовые, рубашка в клетку, свитер водолазный, рабочую тужурку и телогрейку. На голову вязанную шапку. Мало того, что зима на улице, так ещё и в цеху не май месяц. В простом рыбном холодно, а в моём морозильно-фаршевом стоят открытые морозильные шкафы, где в противнях морозится минтай, сдавливаемый морозильными плитами, по которым протекает хладоген - аммиак.
Мало того, что в «моём» цехе всегда дубак, там ещё и пар стоит такой, что в двух шагах нихрена не видно. Водой орошаются противни с замороженными блоками и они (блоки) отлипают от противня и «легко» вколачиваются. Потом блоки орошаемые холодной водой глазуруются и упаковываются в ящики, а ящики отправляются по конвейерам в трюма с температурой минус тридцать. Три этажа трюмов, между прочим.
